Не спешите с харакири
Шрифт:
– Конверт до сих пор у тебя?
– А как же, он лежит в сейфе. Я собираюсь завтра показать его сиру Приз-Парти, знаменитому англичанину, который поселился в Японии сразу после войны, чтобы заниматься исследованием старо японских языков со времени становления шоконата.
– Ладно. Я хочу еще кое-что спросить у тебя о стариканепрофессоре. Помнишь, перед тем как прийти в транс, он что-то выкрикнул по-японски? Ты понял, что он хотел сказать?
– Это было проклятие.
– И только?
– А разве этого тебе мало?!
– Что ты думаешь как знаток местных нравов, чем может быть вызвана подобная реакция у японца?
– Это наверняка что-то связанное с религией, но к этому, увы, мне нечего добавить.
Он зевает, как мясник, которого крупно подвели с поставкой свежего товара.
– Сейчас оставлю тебя в покое, – извиняюсь я.
– Отличная мысль! Как тебе моя обворожительная американка?
– Немного шебутная по периферии, но в остальном очень милая.
– Правда, гостеприимная?
– Скорее, она предпочитает самообслуживание!
Он смеется.
– Мне нравятся такие кадры. Они упрощают жизнь настоящим мужчинам и помогают решить физиологические проблемы.
Я прощаюсь с ним и отключаюсь на полдюжины часов, в течение которых мне снится, как искореженный профессор Ямамототвердолобо падает с неба, вопя: «Будьте вы прокляты!»
На следующее утро, когда мы спускаемся в холл, портье показывает нам на двух типов, сидящих рядом с выходом. Вышеуказанные месье встают и подходят к нам. Они среднего роста, в серых костюмах и черных соломенных шляпах в американском стиле. Оба – японцы, и у обоих на круглых лицах написано такое же радушие, как у сонного мужика, который с тяжелой похмелюги скрутил козью ножку из последней трешки 28 .
28
Прости за вольность перевода, многострадальный русский читатель! У автора:...как у одного месье, который по рассеянности прикурил сигарету выигрышным билетом лотереи «Sweepstake». (Прим. пер.)
Я смотрю на них без особой радости, предчувствую, что они доставят нам немало хлопот.
– Полиция, – бросает один из них по-французски, – следуйте за нами!
Берюрье смотрит на меня понурым, как уши таксы взглядом.
– Тут афиняне афигенели, персы оперстенели, сатрапы сотрапезднулись, а крестоносцы хряпнулись крестцами и остались с носом! – выдает Берю.
Что в переводе на разговорный язык означает:
– Нас хотят повязать, надо рвать когти!
Но я утихомириваю его взглядом. Не можем же мы устроить ковбойскую разборку прямо в вестибюле гостиницы! Тем более, что можно смело рассчитывать на поддержку нашего посольства.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Узнаете позже, – отрезает легавый.
Мы не настаиваем и выходим в сопровождении двух ангеловхранителей.
– В Японии полицейских тоже называют легавыми? – интересуется Толстяк.
– Не знаю.
– Их скорее всего называют здесь утятами.
– Почему?
– Да потому, что они желтые! Это же ясно, как божий день!
Как видите, мой Толстяк весьма и весьма любознателен и не менее наблюдателен, как сказал бы мой знакомый наблюдатель со стороны двух нулей H 29 .
29
ООН-организация объединенных наций. (Прим. пер.)
Нас усаживают в большой черный автомобиль. За рулем сидит один тип. Я узнаю его по желчному взгляду в мой адрес – это шофер той самой тачки, у которой мы вчера прокололи шины. У меня возникает предположение, что мы можем испытывать определенные трудности с интерпретацией своего вчерашнего поведения по отношению к японским коллегам.
Телега пускается с места в карьер. Мы сидим сзади с одним из +srr;. Другой сидит рядом с водителем, но держится начеку и не спускает с нас узких и пристальных глаз.
Наша лайба черной грозой пешеходов врезается в дорожный поток. Какое-то время мы шлифуем по центру города, and after 30 выкатываемся в пригород. Так как эта дорога ведет в Кавазаки, я решаю, что нас везут на место преступления.
Но на этот раз (единственный и неповторимый) Сан-Антонио ошибается. Мы проезжаем через Кавазаки, почти не снижая скорости. Что это значит?
– Слушай, Сан-А, – бормочет его Невежество, – по этой дороге мы сможем доехать до Франции?
30
А затем (англ.)
– Ну, ты даешь! Япония расположена на архипелаге!
– А что это такое?
– Группа островов.
Я обращаюсь к японцу, говорящему по-французски:
– Куда вы везете нас?
– В Йокогаму!
– Зачем?
– Увидите сами!
Знаете ли, ну а если не знаете, то сейчас узнаете, ваш Сан-А не может выносить, когда с ним разговаривают таким тоном.
– Помилуйте, уважаемый, – рявкаю я, – не забывайте, что вы имеете дело с иностранным гражданином. Мне не нравятся ваши манеры и вы можете за них поплатиться. Вместо ответа он безмятежно улыбается.
– Послушайте, – настаиваю я, разъяряясь, как бенгальский тигр, к хвосту которого привязали улей.
– Во Франции, для того, чтобы кого-то задержать, требуется ордер на арест, надеюсь, что у вас он тоже имеется?
Второй тип преспокойно достает из кармана мятую бумаженцию, испещренную иероглифами.
– В последнем параграфе, допущена орфографическая ошибка, – улыбаюсь я.
При этом я не замечаю, что мой японский сосед по заднему сиденью коротко бьет меня ребром ладони по шее. Можно подумать, что у меня случилось короткое кровозамыкание спинного мозга с расширением верхней правой диафрагмы, прогрессирующим выделением мокроты дифференциального компрессора и атрофия яремной вены с последующим смещением соединительного хряща в результате разрушительного подземного толчка.
Мне не хватает воздуха. Я распахнул свой хлебальник на ширину ворот Вестминстерского аббатства в день коронации, и несмотря на это не могу поймать ни одной частички кислорода для своих легких. Мне кажется, что я вот-вот откину копыта. Как вы думаете, сколько лет человек может прожить без воздуха?
Берю пытается отомстить за меня. Я вижу, как он вцепляется в глотку моего обидчика, но в это время второй хмырь с переднего сиденья награждает его ударом короткой резиновой дубинки по чану. Берю издает вздох экстаза и сползает с сиденья. В свою очередь, я тоже получаю добавку на ходу от реальности. Бац! И я ныряю в небытие. Мы превращаемся в две неподвижные груды тряпья, сваленные в салоне машины, которая, не сбавляя хода, мчит нас в неведомое.