Не спешите с харакири
Шрифт:
Я хмурю брови.
– Значит, ты кому-то показывал конверт?
– Да, но не волнуйся, я знал, что он собирается вскоре уезжать в Лондон. Поэтому у меня возникла мысль дать такое объявление:
«Ищу специалиста-европейца для расшифровки документа».
Я усмехаюсь:
– Ты в самом деле чокнутый, Рульт, или прикидываешься?
– Что тут такого? Нам в любом случае нужен был результат!
– И ты его получил?
Он отрицательно качает головой.
– Нет. Тип, которому я показал конверт, не смог расшифровать
– Больше никто не приходил?
– Никто.
– Срочно позвони секретарше и попроси ее снять объявление!
– Не стоит, я сам снял его перед тем, как уйти.
– Молодец!
Мы идем пропустить стаканчик в компании воркующих голубков. Берю уже вошел в форму и флиртует на газоне со своей кралей в бомбоно.
– Мне кажется, что я и вправду неотразим, – доверительно шепчет он мне. – Она сказала, что я мужчина ее мечты. Она любит полных и сильных мужчин со шрамами и грубыми манерами, короче говоря, таких как я.
Через секунду он встает и просит разрешения позвонить по телефону. Я выбиваю из него признание:
– Ты собираешься звонить Берте?
– Да, – признается он, краснея, – на этот раз моя песенка спета, Сан-А. Я думаю, что эта женщина создана для меня, ну а я как-нибудь привыкну к японскому образу жизни.
Я пытаюсь урезонить его, но Толстяк неумолим и не хочет ничего слышать.
– Начать с того, что ты не сможешь работать здесь по специальности, Берю!
– Ничего, я сменю еЕ.
– И чем же ты займешься?
– Буду вести курс лионской любви в школе гейш!
– Потерпи со звонком хотя бы до завтра.
– Нет!
– Да! – рычу я. – Нас, скорее всего, уже разыскивают, и, если ты закажешь разговор с Францией, нас наверняка засекут. Я запрещаю тебе звонить, Берю! Это приказ! Он покоряется.
– Ладно уж, я подожду. Но если ты считаешь, что я передумаю, то заблуждаешься, как блудный сын!
Тут нарисовывается врач, дружок Рульта. Это молодой энергичный блондин. Рульт просит его осмотреть пострадавшего, не задавая лишних вопросов. Лечилка слегка дрейфит, но соглашается.
Мы присутствуем при осмотре папаши Бяку-Хамури. Доктор хмурится:
– Ну и ну!
– Трещина черепа? – спрашиваю я.
– Нет, но серьезная травма. Он потерял много крови?
– Порядочно.
Не говоря ни слова, лекарь делает укол, чтобы поддержать мотор старого хрыча.
– Ему требуется сделать переливание крови. Но для этого его menaundhln госпитализировать.
– Сейчас это пока невозможно, – заверяю его я. – Не могли бы вы сделать переливание прямо здесь?
– Это весьма сложно.
– Надо, доктор, – вздыхает Рульт. – Мы влипли в это дело по самые уши, и, если вы проговоритесь, нам их попросту отрежут!
Он улыбается.
– Хорошо. Я должен определить его группу крови.
И он приступает к анализу.
– Первая группа! – объявляет он. –
– Наверняка, у Берюрье! – восклицаю я. Мы зовем Толстяка. Нам не. удается сразу найти его, так как он заперся в комнате Барбары. Он выходит из нее нетвердой походкой, перемазанный губной помадой, как баранья ножка – горчицей.
– Ну, что там еще? – ворчит мой доблестный помадоносец. – Нельзя уж и поговорить наедине с дамой! Без того, чтобы кто-то не обломал тебя в самый ответственный гинекологический момент!
– Ты хочешь сказать «психологический»? – предполагаю я.
– Да пошел ты подальше со своими поправками, Сан-А! Ну, чего ты хочешь?
– Твоей крови!
– Хватит валять дурака, и говори, чего тебе надо!
– Я повторяю: Твоей крови!
– На кой ляд?
– У тебя какая группа?
– Первая.
– Значит, ты тот, кто нам нужен! Старикану необходимо сделать переливание крови, чтобы он не загнулся.
Негодование Толстяка напоминает тайфун на Ямайке.
– Ты шутишь или издеваешься надо мной?! – возмущается он. – Чего ради я должен отдавать свою праведную кровь этому извращенцу, который несколько часов назад хотел, чтобы меня сожрали муравьи! Французскую кровь, выпестованную на первосортной говядине и марочном вине, переливать в сточные канавы этого паршивца! Кровушку крепостью 16°! Если бы ты посмотрел на нее через мелкоскоп, ты не нашел бы в ней ни одного микроба больше, чем игольное ушко! Кровь, которую жалко пролить даже за родину, я должен дарить этому старому прохиндею! Запомни, Сан-А, если я предлагаю свою кровь на брудершафт, я сам выбираю партнера!
Наконец, он устает от своей тирады.
– Послушай, Толстяк, этот старый краб – единственный, кто может расшифровать нам эту галиматью. Мы должны во что бы то ни стало спасти его. Маленькое кровопускание тебе вовсе не повредит.
– Куда там! От всех этих любовных приключений я и так чувствую себя, как выжатый лимон.
– Не беда! Знай, Берю, что твоя благородная кровь прольется во имя истины и правосудия, как к тому обязывает наша профессия.
Он все-таки соглашается со слезами на глазах:
– Ладно. Но не больше пол-литры! Это все равно, что рассыпать бисер перед свиньями!
После плодотворных переговоров с Берю начинается переливание.
Мы задерживаем свое дыхание, чтобы видеть, как дышит БякуХамури. К середине процедуры он приходит в себя. Его жабьи веки приоткрываются, и мутный, но уже живой взгляд начинает обшаривать комнату. Он смотрит на врача, переводит взгляд на меня, затем – на Рульта. После этого его глаза медленно поворачиваются в направлении Толстяка, возлегающего на диване после своего благородного поступка. Месье Позолота, несмотря на bqe свое потустороннее спокойство, вздрагивает. Его веки опускаются, и он бормочет голосом, трудным для восприятия из-за потери зубов и перелома челюсти: