Не спите, Иможен! Наша Иможен
Шрифт:
— Здесь, в колледже, не должно быть ни шотландок, ни англичанок, ни валлиек, ни ирландок! Все вы — соученицы, которым нужно вместе научиться вести себя как леди, а потом и в Великобритании, и во всем мире на собственном примере доказать превосходство образования, полученного в Соединенном Королевстве! Я бы очень попросил вас, юные особы, хорошенько это запомнить. И вы, мисс Мак–Картри, пожалуйста, не забывайте о моих словах!
Закончив эту благородную речь, Кейт Мак–Дугал с достоинством удалился. В классе снова наступила тишина, девочки, как могли, перевязали легкие ранения, а Иможен заняла прежнее место. Не желая оживлять утихшую вражду, она решила рассказать
— Если я правильно поняла вас, мисс, — самым светским тоном осведомилась она, — проживи ваш достойный родитель подольше — Соединенному Королевству не пришлось бы предоставить Индии независимость?
Ученицы «второго года» затаили дыхание, боясь упустить хотя бы миг назревающей схватки. Слегка ошарашенная Иможен попыталась уклониться от ответа.
— Что–то я не очень хорошо поняла смысл вопроса, мисс Кайл…
Элисон торжествующе оглядела подруг и все с тем же напускным простодушием заметила:
— Я думаю, мисс, вам удивительно повезло, что у вас был такой необыкновенный отец…
— Вне всяких сомнений!
— Да только, уж простите, мисс, нам–то какое дело до вашего папочки? Мы ведь пришли сюда не за тем, чтоб слушать воспоминания детства… потому как на ваше детство, мисс, нам, извините, тоже чихать!
Послышались приглушенные смешки. Иможен заставила себя очень медленно и спокойно сосчитать до тридцати, иначе она непременно поддалась бы первому порыву и хорошенько взгрела нахальную девчонку. Класс, удивляясь молчанию учителя, совсем притих, и даже Элисон явно удивляло полное отсутствие реакции жертвы. Но, когда Иможен наконец вскинула голову, все содрогнулись.
— Знаете, мисс Кайл, почему я не ответила вам сразу?
— Может, просто нечего сказать, мисс?
— Ну уж насчет этого не сомневайтесь — тут все в порядке! Я не ответила, потому что медленно считала до тридцати.
— А зачем?
— Только для того, чтобы не устроить вам более чем заслуженную трепку!
И она осмелилась так разговаривать с Элисон Кайл из Данди?! Класс замер как громом пораженный. Опешившая от неожиданного выпада девочка слегка побледнела и с непривычки к такого рода аргументам, как все дети, попыталась укрыться за надежной стеной родительского авторитета.
— Вы, наверное, просто не знаете, с кем говорите, мисс! — высокомерно вздернув острый носик, заметила Элисон. — Я — единственная дочь Хэмиша–Грегора–Александра Кайла из Данди! Вы слышали о кайловском джеме, мисс?
— Ну и что?
Прямой вопрос выбил Элисон из колеи. А мисс Мак–Картри не преминула воспользоваться ее растерянностью:
— У нас готовить джем всегда поручали слегка придурковатым служанкам… Так вы, значит, из прислуги, мисс Кайл?
— О!
Видя, что их товарка явно не способна противостоять Иможен, девочки мгновенно переметнулись на сторону последней. Многие радостно захихикали,
— И вы… вы смеете?..
И тут Иможен нанесла противнице сокрушительный удар.
— У вас очень бедный словарный запас, мисс Кайл! — насмешливо бросила она и, соскочив с кафедры, приблизилась к Элисон. — А теперь, мисс Кайл, вы извинитесь передо мной, и мы забудем об этом досадном происшествии.
— Извинюсь? По–вашему, Кайлы из Данди просят у кого–то прощения?
— А что, ума не хватает?
— Нет, но мы можем извиниться только перед человеком своего круга…
— Вы, надо думать, имеете в виду кухарок, мисс Кайл?
Весь класс откровенно захохотал. Эта рыжая начинала нравиться девочкам. А обиженная и сердитая Элисон совсем потеряла чувство меры:
— Я не позволю, чтобы меня оскорбляла какая–то темная личность!
Звук пощечины произвел на учениц «второго года» такое же впечатление, как если бы небо разверзлось и перед ними в раскатах грома и всполохах молний предстал сам Создатель. Девочки не верили своим глазам. Элисон Кайл получила затрещину! Наследница Александра Кайла все так же по–детски бросилась на обидчицу, но получила вторую оплеуху и шлепнулась на стул. Лицо ее горело, в горле стоял ком, все тело сотрясалось от рыданий. А Иможен, оглядев класс, спокойно заметила:
— Я еще ни разу в жизни не делала джем, но сейчас, кажется, готова попробовать!
Забыв, что ей уже перевалило за сорок и что никакие сердечные огорчения не сделают ее талию ни на сантиметр тоньше, Мойра Мак–Дугал оплакивала отъезд Патрика О'Флинна, а заодно и существование, которое ей уготовано подле мужа, видевшего наглядное доказательство измены, способное разом перечеркнуть семнадцать лет беспорочного супружества. И еще, с тех пор как она утром выбежала из столовой, Мойру терзал стыд. Короче говоря, достойная директриса Пембертона имела массу оснований проливать горючие слезы, и потому, когда дверь распахнулась и влетел явно доведенный до белого каления Кейт, она рыдала. Мойра, женщина начитанная, сразу подумала о сцене, разыгравшейся между Отелло и Дездемоной, и приготовилась к скорой смерти. Благодаря этому ее речь звучала особенно патетично:
— Прежде чем нанести мне последний удар, Кейт, знайте: я ни в чем не виновата! Я вела себя неосторожно, но не более того… и только ради славы нашего колледжа…
Мак–Дугал думал совсем о другом, и шекспировская фраза супруги повисла в воздухе. Наконец Кейт в полуобмороке рухнул в кресло и замер, по–видимому, совсем отключившись от действительности. И Мойре стало страшно. Неужели после стольких лет муж все еще любит ее до такой степени, чтобы повредиться в уме при первом же намеке на супружескую измену? Растроганная и польщенная директриса подошла к Кейту, нежно обняла за плечи и, нагнувшись, проворковала:
— Кейт… darling… не надо воображать то, чего нет и не было…
Казалось, этот ласковый, грудной голос мог бы смягчить даже камни, но Мак–Дугал и бровью не повел.
— Вы слышите меня, darling?
Обращение «дорогой» так удивило Кейта, что он стряхнул оторопь.
— Прошу прощения, Мойра… Что вы сказали?..
— Я говорила, что не надо воображать то, чего не было… Это приносит одни ненужные страдания…
— К несчастью, что бы вы ни сказали, Мойра, результат один! Я своими глазами видел…