Не стреляйте в рекламиста
Шрифт:
– Квартира пустая?
– А Бог его знает. Может, баба его. И дети.
Немой вопрос застыл в глазах Петруччо.
– Это не мои дети, – раздраженно сказал Андрей. Он не любил прямых указаний даже в таком месте. – Это твои свидетели.
– Может, когда их нет? – размышлял Петруччо.
– Ты представляешь, как тот фрайер заховал лавэ? Сам найдешь?
Петруччо в затруднении почесал затылок. Не найдет. А мать при детях всегда покажет. А там посмотрим.
– Понял, командир.
Беланова передернуло. Он бы застрелился, если б у него был такой подчиненный. А с другой стороны,
– Пойдете туда послезавтра.
– Чего тянуть?
– Сказал – выполняй.
Не объяснять же пригородному придурку, что там сейчас дежурит СОБР!
Больше говорить было не о чем. Рожа Петруччо выражала рабскую покорность. Он страшно боялся Андрея. Это делало его удобным и опасным одновременно. Ведь когда кто-то напугает его сильнее, он продаст прежнего хозяина с потрохами. Но Беланов и не думал дружить с ним вечно. Придет срок, и какой-нибудь работник фирмы, еще не покинувший соответствующий орган правопорядка, раскроет пару преступлений Петруччо, а сам он погибнет при задержании. Нечего было, дураку, отстреливаться. И народ, прочитав об этом в газете, вздохнет спокойнее.
После ухода Петруччо настроение Андрея упало. Он не признавался в этом даже себе, но ему не хотелось быть на одном поле с этими ягодами. Он сделал свой выбор, но не все, кого он уважал, пошли по похожему пути. Далеко не все.
Большая часть офицеров остались со своими нищенскими зарплатами и делали свое дело. Им мешали, дела рассыпались, в них стреляли, а они делали свое дело.
И если до конца честно, то тринадцать лет назад он пришел в «контору» не только за властью и деньгами. Эти «параметры» были особенно упоительны именно потому, что они доставались за… сейчас бы сказали, богоугодное дело.
Эти размышления мешали Беланову. Он гнал их, но они возвращались. Андрей вздохнул и усилием воли выбросил глупости из головы. Тем более что пришел новый посетитель, и с ним в отличие от Петруччо надо быть настороже. По полной форме.
А пришел Михаил Федорович Федотов. Кличка – Псих. Он и есть псих. Дел с ним стараются не иметь, но задевать его или отказать в просьбе мало кто рискнет.
Псих – старая связь Андрея. Кличку получил за историю, случившуюся еще в 80-х. Сам – из ближнего Подмосковья. Работал механиком вагона-рефрижератора. А его супруга делила постель с начальником местного РОВД. Псих, тогда еще Михаил Федорович, узнав об этом, пришел к нему на прием. С пустяковой в общем-то просьбой: никогда больше к его супруге не лезть. Ни парткомом не грозил, ни чем еще. А начальник повел себя неверно: начал пугать, угрожал засадить.
– Сейчас я покажу тебе фокус, – спокойно сказал Псих (фразу потом долго обсасывали на зонах). И показал. Достал гранату-«лимонку», тогда очень большую редкость. Снял чеку и крутанул ее по полированному столу начальника. Оба тупо наблюдали за ее вращением. Один – с усмешкой, другой – оцепенев от ужаса. Граната все-таки взорвалась не на столе, а на полпути к полу. Оба пострадали, оба – не насмерть.
На зоне надлом, случившийся в его психике, лишь усилился. Отсутствие нормального инстинкта самосохранения делало невозможным деловые отношения с этим человеком. Он не понимал и не признавал никаких понятий. В заключении совершил еще убийство (а по неофициальным данным Андрея – три). Выйдя на свободу, оказался не у дел.
Андрей вцепился в него как стервятник. Это был готовый ликвидатор. И стреноженный по полной форме. Первое – Андрей щедро платил. Второе – Псих его смертельно боялся. Не лично за себя, понятно. Андрей сумел найти «окно уязвимости» человека, патологически не испытывавшего страха. Оно оказалось примитивно обычным. У его грешной супруги родилась после всех событий дочка. Псих знал: не его. Что не мешало ему любить маленького человечка всем тем нормальным, что еще оставалось в его искалеченной душе.
Он любил девчонку, будучи за колючкой, любил ее, выйдя на волю. Мамаша не препятствовала денежным переводам и встречам. Девочка тоже распознала за странной внешностью любящую душу.
Теперь Ларисе было лет десять, и, несмотря на маму-алкоголичку, девочка выглядела отлично: денег Психа (Андрея? Фирмы?) хватало и на частный лицей-пансион, и на одежду, и на будущее маленько откладывалось.
Вот такой нестандартный человек открывал сейчас дверь квартирки Андрея.
– Здравствуйте, Николай Петрович! – радостно приветствовал гостя Андрей. Психа звали Михаил Федорович, но даже в надежной квартире, не говоря уж о телефоне, Андрей называл его иначе. Не важно как, оба прекрасно знали голоса друг друга.
Псих скривился и не ответил. Он ненавидел Андрея. Если бы не дочь, давно бы его убил. Но он всем своим нутром чувствовал сталь крючка, на котором сидел.
– Во-первых, ваша зарплата за прошлый и будущий месяцы. – Андрей передал рублевый эквивалент пятисот баксов.
Псих взял пакет.
– Во-вторых, гонорар за прошлую услугу.
Во втором пакете были настоящие «зеленые», причем в двадцать раз больше. Псих убил мелкого чиновника, который своей жадностью мешал прохождению оперативной комбинации фирмы.
– У меня еще одна просьба, – продолжил Андрей. – В «Матросской тишине» сидит очень неприятный тип. Он уже убил пятерых. У вас ведь хорошие связи. Хотелось бы его нейтрализовать.
– Мне сесть в тюрьму? – улыбнулся Псих. Первые слова за время встречи. Нормальная речь, нормальная мимика. Но любой психиатр со стажем, лишь раз заглянув ему в глаза, рекомендовал бы изолировать этого человека.
Андрей в жизни разбирался. И в душах тоже. «Со смертью играю, – подумал он. – Хоть и жалко расставаться с таким инструментом, а все же надо. Отработает еще разок – и до свидания. Кстати, сэкономлю на гонораре».
Его новая фирма, надо отдать должное, никогда не мелочилась. С Андрея не требовали ни кассовых книг, ни расписок – только конечный результат. Хороший принцип организации хорошей работы.
А Психа Андрей не боялся. В его профессии всегда так: или ты его, или он тебя. Просто надо быть уверенным в себе.
– Нет, конечно. Нельзя вам, Николай Петрович, в тюрьму. Вы для меня слишком ценны. Вы уж подумайте сами. Может, Орлов Александр Петрович в чем-то виноват перед обществом? Вот, посмотрите на его прошлое. – Он передал Психу папку. – А может, уже там кого-то обидит. Даже по незнанию, скажем. Вы меня понимаете?