Не стреляйте в рекламиста
Шрифт:
С Флеровым же контакты были. Пересекались то в секции карате (Береславский – любитель, больше сражался с растущим собственным весом, чем со спарринг-партнерами; Максим – почти профессионал, уже имевший собственных учеников), то на стоянке, где ставили на ночь свои «Запорожцы». С удовольствием перебрасывались фразами: взаимная симпатия осталась.
И лишь пару лет назад Ефим узнал о новой ипостаси Флерова, или Флера, как величали его криминалитет и правоохранительные органы. Он стал известным авторитетом, своего рода объединителем славянского криминального сообщества против засилья кавказских преступников.
Короче, парень сделал недюжинную карьеру. Это известие расстроило Ефима. Он всегда резко отрицательно относился к преступному миру, не веря ни в какие романтические представления о нем. Бандит есть бандит, и этим все сказано.
Но Флер – особый случай. Ефим помнил его руку на своем плече. И еще одна неприятная мысль не уходила: если в стране, хоть и временно (Береславский не сомневался, что временно), перестали работать законы, если их почти полностью подменили «понятия», то пусть уж в неидеальном мире за соблюдением «понятий» присматривает действительно справедливый (или хотя бы старающийся быть таковым) Флер, чем кто-нибудь другой.
Для себя Ефим никогда ни о чем бы его не попросил, равно как и генерала Юрку. Но Саша – случай особый. Нельзя быть щепетильным, рискуя жизнью другого человека.
Вот почему сейчас Ефим несся по ночному шоссе, спеша на встречу с Флером. Договорился о встрече он через секретаря (бандиты теперь обязательно имеют секретарей). А номер телефона узнал от одноклассника, который тоже кашеварил на этой кухне. Флер, поняв, кто звонит, моментально взял трубку и после обмена приветствиями назначил место и время встречи.
Место оказалось приятным. Старый подмосковный ресторан, около которого много лет назад молодой репортер Береславский с ребятами из угрозыска дежурили, пытаясь отследить валютных проституток. Кстати, статью тогда опубликовать не дали: тема считалась закрытой.
Теперь валютных проституток в связи с конвертируемостью рубля не стало. Наверное, это должно вызывать гордость…
Флер и Ефим сидели за столиком на двоих в дальнем углу зала.
– Хорошо выглядишь! – одобрил Флер.
– Ты вроде тоже не жалуешься, – усмехнулся Береславский. Тренер по карате явно продолжал поддерживать боевую форму.
– Не боишься со мной общаться? Всех, кто ко мне приезжает, пишут на видеокамеру.
– Значит, войду в историю.
– Ты никогда особо не боялся. Только в тебе струны нет.
– Какой еще струны? – не понял Ефим.
– Мало иметь храбрость и кураж. Нужна еще струна. Чтобы в других резонанс вызывать. Если ты не влияешь на других, то зачем тебе твои достоинства?
– Макс, мои достоинства нужны мне. И моим детям. Я не хочу никого завоевывать.
– Я тоже не хочу. Ты же помнишь, я никогда не лез первым. Ну ладно. А то я вроде как перед тобой оправдываюсь. Чего ты хотел?
– Мой друг попал в СИЗО. В «Матросскую тишину». Он защищал свой дом и убил четверых.
– И чего ты хочешь?
– Он служил срочную в конвойных войсках.
– Сейчас с этим помягче. Кто из нас не был в комсомоле, а то и в партии…
– Но в конвойных были не все. Хотя он себе службу не выбирал.
– Понятно. Ладно, есть у меня некоторые возможности. Как зовут твоего друга?
– Орлов Александр Петрович.
– Не тронут твоего Александра Петровича, – подытожил Флер и сменил тему разговора. – А ты тоже бизнесом занимаешься?
– Что значит – тоже? – усмехнулся Ефим.
– Ты говнюк! – вскочил Макс. – Ты же презираешь меня!
В дальнем конце зала вскочила на ноги охрана. Флер взмахом руки усадил ее обратно.
– Что, не так? – не унимался Флер. Его лицо исказила злобная гримаса.
– Такой ты мне не нравишься, – согласно кивнул Береславский.
– Ты говнюк и засранец, – с горечью сказал Флер. – Ты приехал ко мне за помощью и презираешь меня.
– За помощью своему другу, – уточнил Ефим. – Свои дела я решаю сам.
– Во-первых, не всегда сам. Я тут случайно узнал про твои игры с Ахметом. И немножко изменил ход событий. А во-вторых, какая разница: для себя или для друга? Можешь сам – сделай сам! Пойди в «Матросскую тишину» и попроси граждан не опускать своего товарища за его грехи. Настоящие или мнимые, какая разница, если тот, кто решает, обладает силой?
Замечание про Ахмета было для Ефима неожиданным. Это один из немногих случаев, когда Береславский повел себя как абсолютный кретин. Года три назад – он еще ездил на «жигуле» – Ефим парковался около крупной московской гостиницы. Приехал по делам. Долго не мог найти места, наконец встал на только что освободившееся.
Не успел выйти из машины, как подъехала белая «Волга». Из нее шустро вышли двое: среднего роста славянин и человечек-кавказец. Второй, маленький хмырь не выше метра шестидесяти, назвался Ахметом и велел Ефиму освободить место. На его справедливое возмущение он ответил, что Ефим найдет себе другое место, а его, Ахмета, машине надо много места, потому что машина большая.
Береславский не придумал ничего умнее, как посоветовать купить Ахмету ишака, потому что ишак занимает много меньше места, чем «Волга». Славянин улыбнулся, а Ефим сразу понял, что ответ был опрометчивым. Во-первых, потому что он поддался антикавказским настроениям. То есть сделал то, что презирал в других. Во-вторых, потому что Ахмету явно хотелось уничтожить Ефима немедленно, не откладывая на завтра. С трудом сдерживался.
Береславский, найдя приключение, срочно продумывал, как из него выходить.