Не так древен Рим, как его малюют
Шрифт:
Здесь надо вспомнить, как упорно отказывался Фридрих II от похода в Святую Землю. С чего бы это? Разве на Священной Римской империи не лежала обязанность защищать Святую землю и Гроб Господень от нечестивцев-магометан? Ведь она официально считалась «защитницей церкви». Но мы видим, что император (имеется в виду в первую очередь Фридрих II) как раз не слишком был обеспокоен положением дел в Палестине и до последнего отказывался от участия в крестовом походе, из-за чего неоднократно отлучался папами от церкви. Более того, он водил дружбу с этими самыми магометанами и даже мирным покорением Иерусалима в 1229 году был обязан приятельским отношениям с египетским султаном Аль-Камилем из династии Айюбидов.
Может показаться, что Фридриху была безразлична судьба Империи
Здесь может возникнуть вопрос, а какое дело до вопросов веры в Империи было диким туркменским скотоводам, каковыми обыкновенно считают сельджуков? Диким туркменским скотоводам, действительно, никакого. А вот сельджукам было до этого дело. Поскольку имели они отнюдь не азиатское, а вполне местное происхождение. Да и скотоводами они были липовыми. А поэтому позиция, занимаемая руководством Империи в теологических и прочих спорах с Западом, была им далеко не безразлична.
Сейчас не так часто, но все-таки можно услышать, что мусульмане того времени с пиететом относились к христианским ценностям. Уже одно это серьезно дискредитирует идею защиты от них христианских святынь, выдвинутую для оправдания крестовых походов. Но если я скажу, что серьезных расхождений между православием и исламом в ту пору вообще не существовало, то это уже со всей остротой поставит вопрос об истинных целях крестовых походов. Нуждались ли в защите указанные святыни, если мусульмане почитали Ису, как одного из своих пророков, да и вообще относились к православию того времени весьма уважительно?
Сообщается, например, что тотчас по взятии Константинополя в 1453 году Мехмет II приказал заштукатурить или сбить фрески с христианскими сюжетами в Софийском соборе, продемонстрировав тем самым антихристианскую направленность своего похода. Но это опровергается самими турками. «При описании истории храма Святой Софии в современном издании «Вся Турция» сообщается следующее: «Преобразование св. Софии в мечеть было произведено с большим уважением к зданию… На месте амвона была водружена кафедра и михраб для молитв… Но иконы, иконостас и мозаики христианской церкви остались нетронутыми; были даже сохранены некоторые мозаики с изображением людей». Согласно хронологической таблице перестроек и других изменений в храме Святой Софии, внутренние христианские мозаики были закрыты штукатуркой лишь около 1750 года, то есть в середине XVIII столетия. Другой справочник по истории Святой Софии утверждает, что «несмотря на мусульманский запрет использовать какие-либо человеческие изображения, он [Магомет II] сохранил множество христианских мозаик, включая изображение Богородицы с младенцем на апсиде. Эта мозаика не была заштукатурена вплоть до второй половины XVII века». Впрочем, в переработанном новом издании этой же книги сказано более четко: «Богородица с младенцем Христом и архангелы были заштукатурены в правление Махмута I (1730 – 1754)». При этом добавляется, что некоторые другие мозаики были закрыты в начале XVII века в правление Ахмета I (1603 – 1619).
Так или иначе, но становится очевидным, что по крайней мере до начала XVII века (а может быть, и позже) храм Большой Софии, в котором уже много десятков лет молились султаны, так и не изменил своего облика христианского храма. Другими словами, стамбульские султаны, вплоть до XVII века, а возможно, даже до XVIII века, молились в христианском храме!» 14
Сельджуки относились к христианским святыням не менее уважительно, чем османы, хотя, как сообщает нам история, были в отличие от них пришельцами издалека. Взять хотя бы следующий факт. После захвата Иерусалима в Святом городе сразу прекратил существование патриархат восточного обряда. То есть, при нечестивцах-сельджуках
Лишь с отвоеванием Иерусалима в 1187 году войсками «нечестивца» Саладина, настоящий византийский патриарх смог вернуться в Святой город. «Этот факт тоже сам по себе замечательный, – пишет по этому поводу Смоленцев-Соболь. Получается, что Саладин боролся с христианскими рыцарями и в конце концов ликвидировал их «латинский патриархат» в Иерусалиме. Но при этом дал возможность Константинополю восстановить исторический и канонический Патриархат после того, как латиняне были выдавлены из Иерусалима. Дать хоть какое-то объяснение этому можно только в рамках византийского противостояния Риму».15
Кстати, занятия сельджуков скотоводством есть также полностью приписанная им вещь. Если они и водили за собой скот, то вовсе не из соображений его разведения и продажи. Любое воинское сообщество того времени, находясь длительное время в походе, вынуждено было иметь при себе скот, дабы использовать его для пропитания. Такова в то время была специфика военных действий. Даже за более современной армией Наполеона тащился огромный обоз с провизией и публичными девками для солдат.
При этом, наивно было бы думать, что скот сельджуки вели из мест постоянной дислокации войска. Конечно же, стада образовывались в основном в результате грабежа территорий, по которым это войско проходило.
Я хочу сказать, что сельджуки – это на самом деле войско, точнее, «народ-войско», как выразился Л.Гумилев в отношении монголов, поскольку в походы они выступали вместе с женами и детьми. И то, что при этом войске были стада скота, сути дела не меняет.
К подобным выводам подводит нас и «Всемирная история»: «В XI веке сельджукские огузы из Средней Азии продвинулись в Иран и Переднюю Азию. Столкнувшись с другими кочевыми завоевателями – караханидскими тюрками, знать сельджукских огузов обратилась к сыну и преемнику Махмуда Газневи, султану Масуду, с просьбой предоставить ей земли для кочевания в районе Абиверда, Серахса, Нисы и Мерва, обещая нести за это военную службу. Масуду пришлось уступить и предоставить сельджукам в 1035 г. часть просимых ими земель. Соседство воинственных кочевников оказалось бедствием для пограничных со степью сельских районов. (Выделено мною. – Г.К.) С каждым годом военно-феодальная знать сельджуков становилась все более настойчивой в требованиях новых земель. Наконец Масуд двинул против сельджуков свои войска. Однако сельджукские вожди Тогрул-бек и Чагры-бек нанесли им полное поражение (1040 г.) и открыли себе дорогу в Хорасан и Западный Иран».16
Явно не о скотоводах здесь речь. Такие поражения правительственным войскам могут нанести только профессиональные воины. Скотоводам, пусть даже воинственным, такое не под силу.
Итак, не разгром сельджуков был главной целью крестовых походов. Византию пытались приструнить. Сельджуки же оказались на линии огня, будучи византийскими федератами, союзниками – византийским войском, если хотите. Об этом говорит даже само их название, однокоренное с английским soldier, т.е. «солдат». И, конечно же, им была небезразлична судьба Империи и веры, которая на тот час была у них общей с Византией.
На антивизантийский характер Крестовых походов указывали многие хронисты, что зафиксировал, например, Ф.И.Успенский: «Воззрения на норманнов у византийских писателей выражаются так: «Боэмунд имел старую вражду с императором и таил в себе злобу за поражение, нанесенное ему под Лариссой; общим движением на Восток он воспользовался с тем, чтобы отомстить императору и отнять у него власть. Прочие графы и по преимуществу Боэмунд только для вида говорили о походе в Иерусалим, на самом же деле имели намерение завоевать империю и овладеть Константинополем».