Не теряя времени. Книжник
Шрифт:
Книжник осекся, застыл, выронил лампу.
Взгляд его устремился куда-то вдаль.
Посетитель струхнул и попятился.
Книжник откуда-то издалека посмотрел на него.
Посетитель попятился снова.
И Книжника прорвало:
— Вы много танцевали на балу? Я видел, как он гулял в саду. Если архитектор построит этот мост, он будет носить его имя.
Посетитель дунул к двери.
А Книжник вертел головой во все стороны и говорил все громче:
— Тетрадь, которую
Но посетителя уже и след простыл.
Книжник долго не мог прийти в себя, наконец он поднял лампу и пошел умыться.
Лавровый чай, подумал он, теперь уже не годится, нужно что-нибудь успокоительное.
— Так что же, ландыш или же лаванда? — спросил он сам себя.
И вдруг услышал:
— Ландыш!
Он обернулся, но никого не увидел.
Ему случалось слышать голоса, особенно после долгого дня, когда бывало много посетителей. Как будто некоторым из них не хватило времени, силы или ума высказать все, что хотелось.
И Книжник терпеливо слушал, а часто даже отвечал.
— У вас в лавке очень мило, — договорила баронесса.
— Благодарю вас, — ответил Книжник, отхлебывая ландышевого чая.
— До завтра, — сказал Жак Фаталист.
— До завтра, — отозвался Книжник.
— Клал я на вас с прибором! — сказал грубиян.
— Ну и отлично, — ответил Книжник.
— Я вас люблю, — прошептала цветочница.
— Я вас тоже, — ответил Книжник.
— Пара, парам…
— Молчать! — ответил Книжник.
С наступлением темноты клиентов становилось все меньше — потому ли, что снаружи лавка Книжника не освещалась, или просто в потемках людям не так нужны книги.
Для самих книг и для Книжника менялся только свет: то был, то исчезал.
Редкие посетители, заходившие в темноте, были из числа ночных бродяг, а если вслед за пудупудупуду не слышалось шагов, но ощущался запах, которого призраки иметь не могут, то Книжник знал: пришла нагая женщина.
Так было и сейчас. Он захлопнул книгу и поднялся с кресла.
Нагая женщина обычно застывала в нерешительности на полпути от двери до конторки.
Книжник подошел к ней, изо всех сил стараясь не пускаться в описание ее внешности.
У нагой женщины были темные, длинные, до середины спины, волосы.
«Ну вот, так и знал», — подумал Книжник.
Он тряхнул головой, но описание не прекратилось.
Волосы обтекали по лицу на манер то ли римских, то ли египетских (Книжник точно не помнил) причесок, потом стекали дальше и доходили до середины спины, а по бокам — до локтей.
— Нет! — воскликнул Книжник.
Губы были чувственные, пухлые.
— Хватит…
Глаза голубые, манящие.
— …пожалуйста… — взмолился Книжник.
Но поздно — описание нагой женщины пустилось во весь опор.
Розовые щеки.
Упругие полные груди.
Крутые бедра.
Длинные ноги.
Изящные ступни.
— Не надо…
Живот не плоский и не толстый. В самый раз. Ягодицы круглые, раза в три-четыре больше, чем груди.
И островок пушистой темной шерстки.
— О нет…
Нагая женщина смотрела Книжнику в глаза и улыбалась.
Тогда он сжал ее в объятиях.
Ни слова не произнеслось.
Ни мысли не пронеслось.
Ни акта не произвелось.
Только Книжник и нагая женщина стояли посреди книжной лавки.
Книги онемели.
Но вскоре Книжник выпустил из рук нагую женщину. Она ушла.
А запах, чуть помедлив, последовал за ней.
После ухода обнаженной Книжник не стал читать. Его тянуло к ней, и он покинул сам себя.
Чтобы побыть с ней рядом, там, куда она ушла.
Ну, а потом вернулся.
И стал читать еще усерднее.
Стояла тьма.
Лавку наполнял сумрак.
Книжника тоже.
Даже читать не хотелось.
Он сидел за столом и мысленно переворачивал страницы книги своей души.
Третью женщину своей жизни он встретил тут же, в лавке.
Он узнал ее с первого взгляда.
Она по неловкости наткнулась на стеллаж и опрокинула его.
Книжник пошел ей помочь и поднял стеллаж.
А женщина сидела на полу и подавала ему книги по одной, читая вслух названия.
По названиям Книжник расставил все книги.
— Ну вот и все, — сказала женщина.
— Хотите, вместе пообедаем? — спросил ее Книжник.
— Хочу, — ответила она.
Потом подумала и повторила:
— Хочу!
Вторая женщина в жизни Книжника помогала ему открыть лавку.
Они вместе красили в ней стены.
И устанавливали стеллажи.
С первой женщиной жизни он встретился еще до того, как стал Книжником. Это она разбудила в нем книжника.
Братья и сестры разъехались по всему миру, друзья стали бывшими.
Один посреди океана, или, если угодно, посреди необъятного книжного моря, он закрыл свою книгу души и обратился к Богу.
Бог съежился и спрятался.
Но не настолько хорошо, чтоб Книжник не нашел его и дружески не посоветовал катиться прочь.
Пудупудупуду.