Не только музыка к словам… Мемуары под гитару
Шрифт:
– Ах ты Боже ты мой! – сказал Профессор. – Боже ты мой! Что творится!… Хорунжий! А ты-то, вершок с кепочкой, казак, что ли?
Я кивнул.
– А как положено, отвечать – знаешь?
– Казак станицы Добринской, Урюпинского юрта, Хоперского округа, Всевеликого войска Донского, – сказал я, первый раз в жизни, повторив вслух полный титул, который мне шепотом, под великим секретом, говорила бабушка, прибавляя: «Попомни. Попомни навсегда. Только никому не говори».
– Вот это да! – Профессор вытащил платок и долго сморкался.
Я подождал, пока он просморкается,
– Вы тоже?
– Что?
– Казак?
– Нет, – сказал старик совершенно серьезно, без тени улыбки. – Я чистокровный русский. Здесь, на Питерском камушке родился, здесь и в землю, Бог даст, пойду… А ты, казак, меня сильно обрадовал. Сильно.
Стоит ли говорить, что Профессор взял меня к себе. И я был единственный младшеклассник, из тех, кто обучался у этого великого музыканта и педагога. Он работал только с выпускниками…
Почти все наши занятия заканчивались чаепитием. Он так меня подкармливал…
Года через два я узнал, что он юнкером, (пошел в юнкера из консерватории, по призыву Временного правительства), в ту октябрьскую ночь находился в Зимнем…
Он рассказывал мне в подробностях, как все происходило на самом деле… Откуда и кто захватил дворец… Что никакого штурма, так картинно показанного в кино, не было вообще! Я думаю, что многого он не договаривал, щадя меня. О себе же скупо говорил, что вернувшись той ночью из Зимнего, выкинул шинель, всю амуницию и вернулся в консерваторию… И повторял, как Савва: «Скрипочка меня спасла».
За два года моего величайшего счастья мы прошли программу четырех лет обучения. И хотя у меня начисто отсутствовала общефортепианная подготовка, никто не смел даже подумать о том, чтобы меня отчислить. За мною нерушимой стеной стоял Профессор.
Кто знает, может быть, стал бы я профессиональным скрипачом, да вот только Профессор, в котором воплощалась моя тоска и по отцу, и по дедам, и для которого я, наверное, был желанным, но так и не родившимся внуком – умер.
После похорон на траурном концерте школьный симфонический оркестр играл реквиум, и Соломон прочувственно вел первую скрипку. Он был похож на Паганини…
Я с горя заболел и музыкальную школу бросил. (Продолжение следует)
«Боже, царя храни!»
«Гимн (греч) -хвалебная песнь, хвала и прославление, в стихах или музыке, песнопением.»
В.Даль
«Гимн – официальный символ государства (наряду с флагом государственным и гербом государственным)» БСЭ
Один из самых знаменитых казачьих полков – Собственный Его Величества Конвой (полк несколько раз переформировывался с 1812 по 1861 год) в 1829 году возглавлял Алексей Федорович Львов – тот самый, что в 1833 году стал автором музыки "Боже, Царя храни!" Как он служил в казачьем полку, свидетельствует выгравированная на старинном клинке драгоценного булата надпись: "Примите, добрый наш начальник, эту саблю в память нашей к Вам благодарности: это железо не тверже чувств наших". Надпись совершенно искренна и бескорыстна. Драгоценный клинок поднесен Львову в 1859 году, когда он давно не служил начальником Конвоя и не имел с ним никаких служебных отношений …
Но рассказ наш о гимне.
Гимн – понятие античное, греческое. Первоначальное его назначение – восхваление божества. Подобные хвалебные гимны были и в Египте, и в Древней Индии, в Шумере, и, разумеется, в Греции:
О, Зевс, всех дел начало ты и вождь,
Тебе, о, Зевс, начало гимна шлю…
Но древние греки первыми стали посвящать свои хвалебные гимны – молитвы Родине, родному городу:
Мать моя, златозащитная Фива,
Дело твое выше всех я поставлю…
или героям, подвигами прославившим Родину:
Кто пал в бою при Фемопилах,
Тех славна участь, чудный жребий ждет.
Алтарь святой на их могилах,
Нет слез! Но слава их живет!
История донесла имена выдающихся поэтов, слагавших гимны: Терпандор из Спарты, Пиндар, Симонид …
Постепенно, в средние века гимн все более и более приобретает черты национального символа, знака государства. Гимн становится понятной для всех формулой национальных представлений и об идеальном государстве, и о духовном идеале настоящего гражданина или подданного монарха, и о самом монархе.
Каждое слово гимна должно быть емким и глубоким. Не случайно иногда целые фразы из национальных гимнов становятся девизами на знаменах, перекочевывают из одного государства в другое. Так, слова из Британского гимна "Никогда, никогда, никогда англичанин не будет рабом!" распевались в гражданскую войну большевиками: "Никогда, никогда, никогда коммунары не станут рабами".
Кстати, такая фраза могла родиться в протестантском государстве, где понимали рабство только как физическое закабаление. Для государства католического или православного эта фраза была легковесной, потому что христиане гордятся тем, что они рабы Божьи… И это нисколько не умаляет их свободолюбия.
История русского национального гимна восходит к XVIII веку. Побочный сын лорда Галифакса – Генри Кэри, покончивший в 1743 году жизнь самоубийством, оставил в нищете вдову и шестерых детей. При распродаже его рукописей, как гласит легенда, текст и ноты гимна не купили. « Боже храни» написанный в 1740 году 34 года не был востребован. В 1774 году его напечатали без указания авторства, а знаменитым стал в следующем году, в момент восстания Шотландии. Его начали исполнять как "Гимн лояльности", то есть как гимн королю – гаранту примирения народов: английского и шотландского:
Боже, на долги дни
Ты короля храни,
Нам сохрани!
Пусть он изведает
Счастье победное.
Боже, на долги дни
Короля храни …
Став знаменитым, буквально в один день, гимн тут же принят во всей Европе. В странах, схожих с Англией формой правления, текст перевели на национальные языки, и гимн исполнялся без всяких изменений в Дании, Швеции, Пруссии, Австрии и т.д. До объединения Германии в Империю в каждом из ее маленьких княжеств и герцогств исполнялся английский гимн, только вместо слов "король" пелось "император" или "герцог".