Не твой наследник

Грант Эмилия

10

Саша

Пожалуй, стоит взять отпуск и уехать куда-нибудь подальше. Ботсвана, Гондурас, Гренландия… Должно же быть на этой земле место, где братья Озолс меня не найдут? Не знаю, кто из них достал меня сильнее: тот, что заделал мне ребенка, или тот, кто его присвоил. Старший свалился, как снег на голову, и обвиняет меня в какой-то несусветной чепухе, младший ведет себя так, словно ему в жизни не хватает экстрима. Хотя, казалось бы, быть геем в России — достаточный источник адреналина.

Прошло всего пара дней с

того момента, как я согласилась на фиктивный брак ради пятинедельной фасолинки, а Ян уже чуть ли не с транспарантом ходит. Планирует свадьбу, как будто все детство только и делал, что мечтал о будущем бракосочетании. Есть же такие девочки, которые лет в шесть понимают, что главная цель их жизни — продефилировать в белом платье, а потому собирают вырезки из свадебных журналов, делают куклам фату из маминых занавесок и планируют рассадку гостей, даже не зная, кто из членов семьи до этого торжественного момента доживет. Так вот, я такой девочкой не была. Я лазила по деревьям, разбивала коленки себе и носы мальчишкам, самозабвенно играла в «казаки-разбойники» и вообще не задумывалась о свадьбе. Конечно, когда подросла, и мои подруги, как по команде, ломанулись в ЗАГС за вожделенными штампами, я тоже позволила себе помечтать. Но все мои бывшие во главе с Димой делали все возможное, чтобы эти мои наивные мечты растоптать, да еще и поплевать на осколки. Видимо, кармический бумеранг развернулся в мою сторону, и я огребла за все разбитые в детстве мальчишеские носы.

А вот Ян… Ян вдруг стал вести себя, как та самая девочка со свадебным альбомом под подушкой. Получил благословение Юры и с ним на пару принялся выбирать ресторан и цветы. Мне даже показалось, что я упустила нечто очень важное, и эти двое планируют не мою, а свою гейскую свадьбу. Я еще не осознала толком, что творится с моей жизнью, не наломала ли я дров своим решением, готова ли я стать женой своего друга, но зато в том, что зал мы украсим гортензиями, уже нет никаких сомнений.

Когда посреди всего этого безобразия материализовался Марк, мокрый с ног до головы, злой, как черт, и страшный, как фоторобот со стенда «их разыскивает полиция», я на долю секунды решила, что гортензиями мне полюбоваться уже не суждено. Марк не просто смотрел на меня: он таранил взглядом, и казалось, что он знает всю мою подноготную. Победители «Битвы экстрасенсов» внушают меньше ужаса, чем этот человек. Марк выглядел, как человек-рентген, и я морально готовилась к тому, что он где-то успел узнать о ребенке и сейчас не то что на аборт меня будет уговаривать, а сам лично его прямо здесь и проведет. Ему не хватало только жутких средневековых щипцов — и образ был бы полным.

Но только я оправилась от испуга, только поняла, что Марк еще ничего не знает, и прилетел в Питер для того, чтобы покидаться в меня абсурдными обвинениями, Ян взял и исправил ситуацию. Зачем он все сказал Марку? Почему стал вести себя, как ребенок в песочнице? Смотри, мол, а у меня совочек больше, чем у тебя, и еще зеленый самосвал. Нет, ясное дело, рано или поздно родня Яна узнала бы о свадьбе и о беременности. Но как по мне — лучше поздно, стремящееся к никогда. К примеру, когда бонус с массажного стола пойдет в первый класс.

Мне страшно захотелось прописать Яну между глаз, громко крикнуть «Стоп!» и отмотать все происходящее назад. Но, к сожалению, пульта управления временем еще никто

не изобрел. Марк изменился в лице, помрачнел еще сильнее, хотя до этого мне казалось, что это физически невозможно. И, дождавшись, пока Ян с Юрой ретируются на кухню после сухого «мои поздравления», вцепился в мой локоть и потащил в комнату.

Как в замедленной съемке я наблюдаю, как он закрывает дверь, и в животе скручивается тугой узел паники.

— Ты чего? — отстраняюсь и потираю локоть, на котором теперь наверняка останутся синяки. — Моя личная жизнь тебя не касается!

— Я ведь тебя предупреждал, — тихо произносит он. Жуть! Мало того, что весь мокрый, так еще и этот голос. Лучше бы наорал, а то как девушка из колодца в японских ужастиках. — Не приближайся к моей семье.

— Ну, если так подумать, семья у нас теперь общая, — пытаюсь хоть как-то разрядить обстановку.

— Какое остроумие! — его рот искривляется в усмешке. — Это у всех беременных так?

— Нет, только у тех, на кого нападают безумные маньяки.

Он раздраженно закатывает глаза, делает несколько шагов по комнате, оставляя после себя мокрые следы на ковре.

— Ян тебе этого не простит, — замечаю я.

Марк опускает взгляд, чертыхается вполголоса, а потом, не обращая на меня никакого внимания, начинает расстегивать мокрую рубашку.

— Эй!.. Может, я лучше выйду?

— Вот только не пытайся изображать скромницу, тебе это не идет, — Марк обильно сдабривает каждое слово презрением. — Как будто ты увидишь что-то новое!

— Слушай, не знаю, какая вожжа попала тебе под хвост, но я в эти игры играть не собираюсь, — старательно отводя глаза, пытаюсь проскользнуть мимо Марка к двери, однако он резко преграждает мне дорогу.

— Стоять! Ты не уйдешь, пока между нами не останется никаких вопросов, — бесцеремонно командует он, вытягивая рубашку из брюк.

Я стою к нему совсем близко, в ноздри бьет знакомый запах парфюма и мокрого мужского тела. Как бы я ни относилась к Марку, как бы ни хотела сейчас сбежать, любопытство сильнее. До меня вдруг доходит, что голым-то я отца своего ребенка так и не видела. Член — да. И ноги выше колен. Но больше ничего.

А Марк медленно расстегивает пуговицу за пуговицей, будто бы даже по-стриптизерски смакуя этот процесс. Передо мной открывается крепкая грудь с маленькими плоскими сосками, живот… Черт, у него даже пресс идеальный! Теперь понятно, почему Ян так не любит брата: сам-то он много времени проводит в фитнес-клубе, и я, как никто, знаю о его мучениях и загонах насчет своей фигуры. Но как бы он ни старался, подобного рельефа у него не выходит. Глядя на эти злополучные кубики, по которым страшно хочется пробежаться кончиками пальцев, почти невозможно поверить, что в детстве их обладатель был тем еще беляшом.

От пупка вниз бежит дорожка темных коротких волос, скрывается под ремнем. Марк, похоже, решил не оставлять между нами никаких секретов: берется за пряжку, та жалобно звякает под его рукой. Пуговица, молния, — и брюки падают вниз, а я, забыв о здравом смысле и приличиях, бессовестно таращусь на облегающие боксеры с соблазнительно объемным бугром.

— Ну что, налюбовалась? — звучит у меня над ухом ехидный голос Марка. — Может, еще и трусы снять?

— Пошел ты!.. — к щекам приливает краска, и я, как ошпаренная, отскакиваю от этого эксгибициониста.