Не ты
Шрифт:
— Проходи, — Сева толкнул дверь чуть сильней, а сам отступил на шаг в сторону. Взволнованным жестом Мура обтерла руки о дорогой шелк красивого платья. Переступила порог. Зыркнула на его протезы, которые абсолютно не скрывали короткие свободные шорты, и перевела взгляд выше. На голую, забитую аж до самой шеи, грудь.
— Чего смотришь? — сглотнул Всеволод.
Маша покачала головой:
— Пытаюсь понять тебя, и не понимаю.
— Ты это о чем?
— О тебе. О твоих дерьмовых и подлых поступках.
— Значит, смотрела сюжет? —
— Ты это о чем? — насторожилась Мура.
— Да так, не бери в голову.
Сева прошел через гостиную и, сложив руки, замер у окна. Мура же остановилась в дверях.
— Ты мне можешь объяснить, зачем?
— Чтобы тебя вернуть? — криво улыбнулся Всеволод.
— И слитые файлы? Тоже для этого? — Маша закусила губу и обхватила себя руками.
— Был шанс, что он подумает на тебя.
— И что? Выкинет из своей жизни, а ты подберешь? — голос Муры неожиданно зазвенел. Слезы — хрустальные колокольчики. — Или передаст в руки полиции?
Сева вскинул взгляд, который до этого отводил:
— Он бы так не поступил.
— Да… Не поступил бы. Дима очень благородный.
— В отличие от меня. Ты ведь это хочешь сказать? Ну, и к черту. Что толку обижаться на правду? Он — безусловно, идеал. А на детях, говорят, природа отдыхает.
— Я этого не говорила!
— Но подумала!
— Нет! Хотя поводов — хоть отбавляй…
Сева отвернулся к окну, сжимая в кулаки руки. Комнату наполнила тишина. Вязкая, как зыбучий песок. И такая же колючая. Маша сделала несколько шагов. Устало опустилась в кресло. Не находя слов, не понимая, зачем вообще пришла, растерянно осмотрелась. Она сердцем чувствовала, что им жизненно важно поговорить, высказаться, вскрыть нарывы, но… Она не знала, что это будет так тяжело. Взгляд скользнул по столу, лежащей на нем дешевой зажигалке, столовой ложке и пятикубовому шприцу и взмыл вверх:
— Это… что? Севка? Это что такое? — она встала, на негнущихся ногах сделала еще пару шагов, — ты колешься?! Совсем больной? Крыша уехала?
Непонятно, что на нее нашло! Маша как будто взбесилась. Ее колотило от ужаса и черного удушающего отчаяния. Она толкала его руками в грудь и, как заведенная, повторяла одни и те же вопросы.
— Эй… Перестань. Тебе будет больно… Перестань, Мура! Я не наркоман!
— Тогда что это? Что? Думаешь, я совсем идиотка?
— Да перестань же ты! Какая тебе разница, что со мной?! — взорвался Богатырев, резко отталкивая Машу от себя. — Тебе плевать на меня! Вам всем плевать! Скажешь, нет?
— Нет! — заорала Маша. — Нет… — добавила уже тише.
Они стояли друг напротив друга, переплетаясь взбешенными взглядами, и жадно хватали ртом кислород. Поток кондиционированного воздуха приподнял рыжие волосы Муры, и они танцевали между ними, то взмывая вверх, то опускаясь на ее аккуратную грудь.
— Ты мне лучше скажи, что на тебя нашло. Потому что я никогда не поверю, что это ты настоящий. Даже наивной восьмиклассницей я не могла влюбиться в такое дерьмо.
Сева закрыл глаза кистью одной руки, съехал ею по лицу и закусил синие от витиеватого узора костяшки. Обычный вопрос, но в нем столько всего. Так много, что он боится ответить.
— Что нашло? Не знаю… Время подпирало. Ведь, если бы меня взяли в проект, я был бы надолго от тебя отстранен. А отец не упустил бы этого шанса.
Мура кивнула. Переступила с ноги на ногу, так и не разобравшись, как ей к этому всему относиться.
— Ты хотя бы понимаешь, какими проблемами мог обернуться твой поступок?
Сглотнув, отчего кадык проехался по горлу, оживляя вытатуированного на нем змея, Сева кивнул:
— Да. Прости…
— Ты не у меня должен просить прощения. У Димы.
Взгляд Всеволода снова взмыл вверх:
— Я не могу.
— Можешь. И сделаешь это. Тот Сева, которого я знала и любила, сделал бы точно…
Их взгляды встретились. Зеленый и серый.
— Значит, без вариантов… Шансов нет?
Мура медленно покачала головой из стороны в сторону:
— Нет. Но они тебе и не нужны.
— Много ты понимаешь…
— Много. И ты поймешь. Потому, что это очевидно, Сева.
— Для меня — нет.
— Ты сказал, что тебя подгоняло время.
— Да.
— Если бы ты любил меня… По-настоящему любил и хотел завоевать… Разве бы это имело значение? Съемки? Кастинг? Карьера? — Маша подошла вплотную к нему и положила ладонь на небритую щеку. — Ты еще не любил, Севка. Возможно, думал, что любишь, тут я не спорю… Но по-настоящему не любил. Когда любишь, действительно любишь, все другое становится неважным. Возраст, карьера, социальный статус, отсутствие ног… — Маша опустила взгляд к его протезам. — Ты бы бросил все к чертям и сосредоточил все силы на моем завоевании. Если бы ты любил…
На щеку Муры упала капля. Севка прижался к ней влажной щекой и, будто не помня себя, потерся. Раз, другой… Она обняла его за пояс руками, даря утешение и утешаясь сама.
— Я просто стала якорем, за который зацепились твои воспоминания о прошлой, возможно, более счастливой жизни. Но я не могу тебя вернуть в неё, не могу…
Потянуло сквозняком, Маша вскинула взгляд. В дверном проеме застыл запыхавшийся Самохин. Маша приложила указательный палец к губам, давая взглядом понять, что вмешиваться не стоит. Погладила плачущего Севу по голове и чуть сильнее сжала руки на его широкой спине. Дима застыл на секунду, но все же, медленно кивнув головой — отступил. Они потом еще долго вот так стояли. Прощаясь и прощая. Вечность спустя Сева отстранился. Отвернулся, стряхивая последние хрустальные капли с глаз.