Не верьте в аиста
Шрифт:
— На реке сегодня опять полный штиль…
— Все ясно, — и Варис помахал им рукой.
Альберт родился и вырос в Юрмале, но она ему еще ни разу не казалась такой красивой, как сегодня, в этот предвечерний час. Нисколечко не хотелось разгонять машину, — скорее напротив — остановиться, выйти, взявшись за руки, погулять по лужку. Однако, судя по выражению лица и позе Ингриды, блаженно откинувшейся на спинку сидения, ей нравилось ехать, она наслаждалась плавным покачиванием «Волги». И он тормозить не стал. Только еще убавил скорость и ехал тихонько вдоль реки, любуясь отражением машины, плывущим в спокойной, прозрачной глади.
Лениво крутил катушку спиннинга забредший по колено в воду рыболов; он разочарованно поглядел на пустой крючок и снова забросил блесну в воду. Мачты рыбацких тралботов и тени деревьев казались вросшими в недвижную ртуть маленькой гавани на протоке.
Внезапно возник и затих вдали гул электрички. Раздался свисток, словно возвещавший о том, что цель путешествия достигнута.
Альберт больше всего любил этот романтический уголок Взморья. Здесь далекие свистки паровозов перекликались с гудением корабельных сирен; низкие, по-деревенски простецкие домишки росли чуть ли не из воды — тылом они глядели на отгороженную дамбой бухточку, а лицом — на кафе, сооруженное из составленных стоймя половин рыбачьих лодок. Неподалеку, на видном месте стояла маленькая рыбокоптильня. Возводились новые здания, но архитекторы старались сохранить в неприкосновенности облик рыбацкого поселка, черты свойственные его быту. Из разных мест в воздух поднимались струйки ароматного дыма — коптили салаку, и эти запахи остро дразнили посетителей кафе, которых тут изо дня в день потчевали одними шашлыками из жирной свинины.
Поставив «Волгу» на асфальтированной стоянке, Альберт быстро нагнал девушку, которая будто разгадала его мысли и направилась к заливчику, окруженному камышом. Перепрыгивая с бревна на бревно кем-то пригнанного сюда плота, они сели на краю и свесили ноги в воду.
— А где ты будешь ночевать сегодня? — спросил Альберт после того, как пересказал Ингриде свой разговор с соседом у пустующей дачи.
— Какая разница?.. — Возможно, в кемпинге…
— Но у тебя же нет ни копейки денег…
— А ты тоже пуст?.. — но через минуту к Ингриде уже вернулось веселое настроение. — Может, я уже миллионерша! Может, Петер даст, если не переведет все деньги на ту брюнетку-воспитательницу. Брюнетки, они сладкоежки… Могу и в твоей машине переспать, если дашь одеяло.
— Лучше устрою тебя в клубе на какой-нибудь яхте, сегодня даже не поколышет, — серьезно сказал Альберт, поглядев на поникший флажок стоящего рядом швертбота. Его парус сейчас напоминал вывешенную для сушки простыню.
— Да! Я же совсем забыла, что имею дело с богачом, у которого есть все, кроме денег! — и она поцеловала парня в щеку.
— Скажи, ради чего ты изображаешь из себя бездомную? — Альберта злила ирония Ингриды.
— Мне ничего другого не оставалось, если не хотела задохнуться на свиноферме, — ответила девушка. — Раз в неделю киношка с танцами, и все. Потом все же отвоевали право устраивать танцы и без кино. Ты даже себе представить не можешь, сколько романтики в тамошней жизни! Стой, подпирай стенки, пока ребята во дворе подогревают в себе боевой дух для танцев. После первого танго лезут целоваться, а от самих самогоном так разит, закусить охота… Знаю, знаю, — энергичным жестом она отмела невысказанные возражения Альберта. — Теперь у нас колхозы хорошие, с домами культуры и ансамблями народных танцев. Ну а мне вот не повезло.
— И давно ты уже в Риге? — спросил Альберт, когда Ингрида как-то неожиданно смолкла. — Наверно, приехала учиться?
— Конечно, в книгах так и описывают жизнь, — презрительно усмехнулась Ингрида. — А самое смешное, что ты угадал… Безмозглой курице вздумалось поступить на факультет иностранных языков. Красивые заграничные вещицы, иностранцы, сам понимаешь. Но оказалось, что все эти годы в школе она изучала не английский язык, а какой-то там его диалект. Ты бы полюбовался на физии экзаменаторов — они никак не могли взять в толк, по-каковски я говорю. И завалили меня с треском.
— И что же дальше?
— Учительницу с почестями проводили на пенсию. А я здесь. Поступаю, как бог на душу положит, мудрыми советами никто меня не снабжает. Так что к маме пока не собираюсь.
— Но как же ты живешь?
— Пробавляюсь свежим воздухом и любовью!..
Ингрида вдруг оттолкнулась обеими руками от бревен и, как была в полотняных брюках и блузке, спрыгнула в воду. Вскоре вынырнула и счастливым голосом крикнула:
— И это мне тоже никто не запретит! Прыгай, чего ты там чикаешься!
Но Альберт не мог себя заставить повторить ее глупость. На кой черт без нужды мочить брюки и рубаху?.. Он быстро скинул одежду и нырнул, всплыв рядом с Ингридой.
Часа через два, когда одежда девушки высохла, серая «Волга» катила по главному проспекту Юрмалы. Две женщины на краю тротуара подняли руки.
Еще как следует не свыкнувшись с тонкостями уличного движения на курорте, Альберт немедленно нажал на тормозную педаль.
— Вы не отвезете нас в Слоку, в универмаг? — спросила та, что потолще, затем доверительно добавила: — Может, и вашей жене нужны теплые зимние сапожки? Импорт! Нам обещали отложить.
Альберт отрицательно покачал головой и хотел уже тронуться, но Ингрида успела открыть дверцу и впустить женщин в машину.
— Считайте, что обратный билет у вас уже в кармане, — затем громко, чтобы пассажирки слышали, Альберту: — Нам же надо покупать бензин. А может, и на ужин еще останется, пока вы будете в магазине… — Поскольку Альберт пребывал в нерешительности, Ингрида, теперь уже осуждающе, шептала ему на ухо: — Нечего из себя святошу корчить, все подхалтуривают!
VII
Подполковник Кашис завидовал героям детективных романов. Правда, подчас и они оказывались перед головоломными проблемами. Зато условия труда у таких инспекторов, обладателей сверхмозгов, бывают идеальные — они не должны заниматься нудной «черной» работой, снова и снова подтверждать свидетельскими показаниями всем известные факты, от руки переписывать протоколы допросов, которые преступник потом может запросто не признать, отречься от своих показаний. Не надо им и составлять отчеты и донесения в высшие инстанции. А дома какая идиллия! Любящая жена, которая хоть и пытается отучить следователя от курения, однако всегда готова разогреть ему вкусный обед, в худшем случае напомнив о больном сердце, но никогда — это ведь принизило бы образ героя — о несварении желудка или камнях в печени; воспитанные внуки, которые считают, что нет на свете ничего интересней, как воспоминания деда о его партизанском прошлом, и всегда с нетерпением ждут его возвращения с работы. Где слыхано, чтобы у подполковника милиции была теща, да к тому же с таким характером, что ей при всем желании никогда не угодишь! В настоящее время мадам Зандбург захвачена своей ролью великомученицы — она была глубоко убеждена в том, что ее обокрали в отместку Кашису, и потому собиралась до самого отъезда не снимать черного платья и ходить с траурным выражением на лице, свидетельствуя таким образом свою солидарность с зятем.