Не вижу, не слышу, не чувствую боли

Штром Вероника Ивановна

Мачи никому и никогда не рассказывала, хоть все вокруг наверняка догадывались, но девушки были куда как больше ей по душе, нежели представители сильного пола. Все дело в том, где она провела свое детство и подростковые годы. Мать Мачи родом из Японии - ее продали в рабство за долги семьи, и женщина неземной красоты переходила от хозяина к хозяину, до тех пор, пока не оказалась на Свалке, в руках одного из Старейшин. Мужчина не доглядел за ней - и результатом этого стал ребенок, которого женщина родила. Но признавать дочь, старик не спешил. Его устраивало то бесправное положение, которое занимала японка в его доме, а дочь, стала еще одним залогом послушания. Стоило женщине лишь чуточку оступиться - как наказывали за это саму Мачи. Ей, как и матери, запрещалось покидать

дом - да и не могла она этого сделать из-за шоковых браслетов и ошейника. Мужчина не собирался тратиться лишний раз на новые, так что, каждый раз, эти оружия пытки и унижения заменяли лишь, когда они впивались в кожу, оставляя ужасные гноящиеся рубцы.

Мачи знала, что ее ждет - видела в чужих глазах. Гости отца не стеснялись торговаться за нее, предлагать выгодные сделки, чтобы получить в свое использование девчонку, как только та достигнет возраста совершеннолетия Свалки - двенадцати лет. Мать, каждый раз начинала трястись от таких разговоров, ее здоровье существенно было подорвано ужасным обращением в прошлом и настоящем, постоянными стрессами, абортами или жесткими противозачаточными лекарствами. Она боялась за дочь, больше чем за саму себя, не желая такой жизни. Да, малышке не приходилось гнуть спину на фабриках, но ее здоровье из-за постоянных воспалений на теле так же оставляло желать лучшего, и тратить лишний раз лекарства, отец на нее не собирался. Она была активом - вложением средств, а не дочерью для него. Матери даже запретили кормить ее грудью когда-то, не желая, чтобы рабыня потеряла свои красивые формы.

Часто, после наказаний, малышка сбегала вниз - в подвалы дома, где среди хлама и разрухи чувствовала себя хоть немного лучше. Единственной ее компанией были пауки - они плели свою паутину шелковым покровом, ползали по ее телу, путались в волосах, но никогда не пугали. Самые ласковые создания по ее мнению, уж в сравнении то с людьми. Девочка ненавидел уже прикосновения окружающих - тяжелые и липкие, пытающиеся залезть к ней под одежду, дернуть за волосы, ущипнуть или погладить. Только у матери были прохладные, сухие ладони, и тонкие руки, которые старались закрыть ее от окружающего мира.

Старейшины - это почти отдельная каста в Метеор Сити. Набравшие влияние и власть, они как трупные мухи, пировали на чужих жизнях и судьбах. Избавляться от них слишком опасно - тогда на Свалку прекратились бы мгновенно поставки еды и чистой воды, металлов, необходимых для производства, тут же схлопнулись бы всякие торговые пути. Иногда, когда один из власть имущих слишком зарывался, его могли убить - но такое случалось крайне редко и заставляло этих людей хоть внешне держаться в рамках приличий. Отец Мачи был именно таким - внешне благообразный и приторно-любезный, он то и дело, таскал в дом молодых девчонок, лишь чуть старше собственной дочери, ведь одной рабыни ему было мало. Чаще всего, те уходили сами, но порой Мачи помогала им сбежать - через окно в подвале, узкое и тесное. Сама она, не могла им воспользоваться, чтобы тут же не умереть на месте, от разрядов электричества.

Да, Старейшины жили в самых настоящих домах, по сравнению с теми бараками и лачугами, в которых ютились остальные жители Свалки, ну, может кроме мафиозных семей. И дом, в котором жила будущая повелительниц нитей - так же считался местной достопримечательностью. Высокий - два этажа, чердак и подвал, сложенный из добротного камня, с собственным внутренним двором. Мальчишки часто забирались сюда на спор, своровать воды, к примеру, из большой бочки, что стояла, как настоящее сокровище возле двери на кухню. Некоторые замечали красивое, но угрюмое личико девочки в подвальном окне, но чаще или пугались, что их сейчас поймают, или кидали в нее камнями. А вот этих пацанов, она видела уже не первый раз. Тощий, красивый невероятно паренек лет двенадцати, и возвышающийся над ним, хмурый всегда блондин с тяжелыми кулаками. Часто, с ними был еще один - долговязый, длинноволосый брюнет, очень похожий на ее маму - видимо тоже имел восточные корни.

В этот раз, они заметили Мачт, и девочка тут же отскочила от окошка,

боясь, что сейчас снова в нее чем-либо прилетит. Лицо и так болело, в уголке рта запеклась кровь - отец вчера избил ее за то, что не проявила должного почтения к одному из его гостей, решившему распустить свои грязные руки. Она всю ночь тихонько глотала текущую из разбитого носа кровь, слыша, как мужчина снова мучает мать. Все затихло лишь под утро, и, дождавшись, пока садист уйдет, Мачи снова шмыгнула в подвал. Женщина закрылась изнутри в спальне - она часто так делала, не желая пугать дочь особо сильными следами от побоев и насилия. Снаружи зашуршало, а затем девочка с ужасом увидела, как пацан смог, буквально извернувшись ужом, пролезть внутрь. Она схватила длинную цыганскую иглу - единственное оружие, которое имела, и затаилась в полумраке. Но вести себя, как типичный вор, мальчишка не стал - при виде завала из книг, его глаза блеснули, но он ничего не тронул, точно поворачиваясь в ту сторону, где стояла девочка. На Мачи была одета лишь тонкая безрукавка и легкие свободные штаны - все, что можно натянуть с тяжелыми металлическими ободками шоковых "украшений" на ней.

– Привет.
– Произнес спокойно, не теряя легкой улыбки на лице. Она была странной - одновременно настоящей и при этом словно нарисованной, хоть и не такой приторно-притворной как та, которую нацеплял на лицо отец Мачи. Мальчика поднял вверх раскрытые ладони, показывая, что в них ничего нет, но девочка не поверила - ей доводилось видеть из окон, как подобные ему, выхватывают свое оружие в мгновение ока, буквально из воздуха.
– Я не хочу причинять тебе вред.
– Проговорил мягко, его голос будто пытался убедить ее поверить, обволочь мягкой теплой патокой. Девочка продолжала молчать, лишь еще сильнее напружинилась. Мать научила ее кое-чему. Когда-то, ее саму тренировали в восточных искусствах, но против вшитого рабского чипа, те вряд ли помогли. Однако ребенку ставить такой нельзя, и женщина старалась надеяться на лучшее, показывая малышке, как постоять за себя.

Парнишка осторожно отодвинулся чуть в сторону, так. чтобы его стало видно в свете, падающем из небольшого окошка. Мачи заметила, что его друзья мнутся там же, следят и слушают внимательно, пусть саму девочку и не видят.

– Меня зовут Куроро.
– Проговорил, все так же не торопясь нападать или проникать внутрь подвала глубже.
– Это Нобунага и Финкс. Мы тебя замечали иногда тут. Как тебя зовут? Почему ты не выходишь наружу?
– Склонил голову к плечу. В мальчишке явно говорило любопытство. Оно же, и толкнуло его на такое дерзкое, по меркам Метеор Сити, проникновение. Поймай их не просто в доме - а хотя бы во дворе дома Старейшины, и наказания не избежать.

– Разве не понятно, идиот?
– Огрызнулась девочка, игнорируя начисто вопрос о своем имени.
– По тому, что не могу.
– Этот ответ, заставил графитовые глаза названного гостя чуть сощуриться.

– Хэй, Куроро, чего ты к ней пристал?
– Протянул блондин и недовольно передернул плечами.
– Не хочет разговаривать, и не надо. Пошли уже отсюда, нам еще едой нужно на вечер разжиться.
– При упоминании пищи, у девочки подвело живот, выдавший ее громким урчанием. Все запасы в доме были под жестким контролем - и когда отец хотел наказать ее, он урезал и так не большой паек, а порой и вовсе лишал дочь еды и воды. Мать делилась с ней....и получала за это еще больше проблем.

– Ты....голодная?
– Кажется, тот, кто назвался Куроро, сейчас удивился не на шутку.
– Но ты же живешь в таком доме.
– Протянул, смешно обхватывая собственный подбородок пальцами в задумчивом жесте.

– В каком?
– Процедила девочка.

– В богатом. И стоит он там, где чисто, в самом центре города.
– Пояснил брюнет.
– У вас во дворе, целая бочка питьевой воды. Стекла в окнах. Даже охрана снаружи есть.
– По меркам города упавшей звезды, все это немыслимая роскошь. В ответ на такое заявление, девочка лишь зубы сцепила сильнее и мотнула головой.