Не время для шуток
Шрифт:
Это надо же было – такое придумать! Они о чем-то договорились! Да с ним даже милиция договориться не может!
В коридоре вновь раздались шаги.
Если это опять Галкин, то она его убьет.
– Маканина, ты жива? – в дверь заглянул Быковский.
– А ты что здесь делаешь? – Олеся положила на место тапочек, который собиралась метнуть, если на пороге окажется Серега.
– Уже ничего.
Павел закрыл дверь. Олеся прислушалась к затихающим звукам. Порыв ветра ударил в окно, недовольно тренькнули стекла, по полу потянуло сквозняком, и вместе с ним пришла музыка.
Играли на пианино где-то далеко, этаже, наверное, на первом.
«Быковский, – догадалась Олеся, закрывая глаза. – М-да, романтика…»
Когда вечером все садились в поезд, Маканина была уже почти здорова.
Музыка на нее, что ли, так подействовала? Или два дня одиночества?
Глава третья
Записка с сюрпризом
Новая четверть в школе нехотя брала разгон. Неделя подходила к концу, и на класс посыпались контрольные.
– Не жизнь, а сплошной геморрой! – Васильев почесывал ручкой нос, быстро пролистывая страницы учебника, словно мог в такой обстановке что-нибудь прочитать. – А ты, Быковский, почему улыбаешься? Как будто тебе в голову программку вставили со всеми формулами по тригонометрии.
– Будь проще. – Павел, как всегда, был спокоен. – Бери пример с Галкина. Он ничего не знает, живет себе спокойно и не парится. Свою законную тройку или двойку Серега заработает, и его при любом раскладе переведут на следующий год. Сидоров от своих знаний позеленел весь. А толку? Оба они закончат школу и разбегутся по своим делам.
– Философ хренов! – Андрюха сегодня был не в духе.
Сидели мальчишки, как назло, рядом с Олесиной партой, и ей приходилось слушать их болтовню, хотя гораздо интереснее было наблюдать за тем, что происходит прямо перед ней. Там сидели Курбаленко с Сидоровым. Генка, как всегда, был занят своим «наладонником». К Лизе то и дело подходила Рязанкина и о чем-то негромко спрашивала. В ответ Курбаленко то утвердительно, то отрицательно мотала головой. И, если бы не вопли Васильева, можно было бы расслышать, о чем они говорят. Но Андрюха, как всегда, был громогласен. И только звонок смог перекрыть его нытье о неподготовленном задании.
– Тишина в классе!
Юрий Леонидович Червяков замер перед исписанной доской, с любовью посмотрел на ровные строчки формул и покосился на замерших подопечных.
– Что сидим? – нахмурился он, словно только что заметил ребят. – Работаем!
И привычно поддернул манжеты рубашки из-под рукавов пиджака.
Тридцать ручек одновременно опустились на листочки в клеточку и поставили цифру «1».
Первое задание.
Иксы, игреки и зеты замелькали перед глазами Олеси. Мысли о том, что в классе происходит нечто странное, не давали сосредоточиться на линейных уравнениях с двумя переменными.
Ох уж эти переменные… Да еще две. Все, как в задачке – есть Васильев, а рядом с ним – переменные: Рязанкина и Курбаленко. Кого только поставить на место «x », а кого – на место «y »?
– Маканина!
Олеся не сразу поняла, что зовут ее.
Как истинный двоечник, Галкин сидел в углу около окна. Записка от него совершила сложный путь через три пары рук и упала перед Олесей. Пока письмо плыло к ней, Маканина недовольно морщилась.
Серегины признания сейчас были совсем некстати.
«Оля! Помоги! Сергей Г.»
Как трогательно! После того дня, когда Олеся была вынуждена утихомиривать пьяного Галкина, в классе их постоянно сводили вместе. Сыпал двусмысленными шутками Васильев, не забывала позлобничать Курбаленко – мол, Олеся нашла себе новую подружку, Рязанкина понимающе хмыкала. Только Быковский молчал, словно тот день, когда все ушли и они остались в школе вдвоем, их с Олесей объединил. Да Сидоров все сидел, уткнувшись носом в свой «наладонник». «Мирские» дела его не волновали.
От окна послышалось покашливание.
С каких это пор Галкин озаботился своей успеваемостью? Раньше двойки за контрольные его не волновали. А теперь юношу на тройки потянуло?
Олеся глянула на свою многострадальную дробь, которая за последние пять минут не сократилась, а увеличилась, и неожиданно увидела, как ее можно решить.
«Ладно, Галкин, уговорил, – мысленно согласилась Олеся. – Пользуйся, пока я добрая».
Записка поплыла обратно. А перед ее носом упал очередной свернутый листок.
«Решила? Дай СПТ. А не устроить ли нам в субботу сейшн?»
Так, Курбаленко, наконец, вспомнила, что у нее есть подруга. «СПТ» на их тайном языке было банальное «списать». А отчего же Рязанкина ей не может помочь? Они вроде последнее время вместе держатся…
Олеся уже собралась отфутболить листок обратно с припиской «Спроси у К.», но последняя строчка заставила ее задуматься.
Вечеринка… Давно они что-то не собирались.
Она покрутила в руках записку. Стоит ответить…
– Маканина!
Юрий Леонидович Червяков, виновник нелицеприятного прозвища всего класса, стоял около парты и прожигал взглядом записку в руках Олеси.
Кулак ее непроизвольно сжался, скрывая листок в пальцах.
– Не прячь, не прячь. Что у тебя там? Дома заниматься надо, а не за мальчиками бегать! Показывай!
Смятая бумажка упала на парту.
– Ну и кто у нас урок алгебры перепутал с уроком русского языка? Кому сочинение написать захотелось?
Олеся встала, задев локтем свой листок с контрольной. Упал он в проходе, как раз рядом с ногой Курбаленко. Лиза понимающе кивнула. Возбужденный своей обличительной речью Червяков ничего не заметил.
– Там нет ничего. – Олеся смело смотрела в глаза учителю. – Мы о вечеринке договаривались.
Юрий Леонидович демонстративно долго разглядывал сначала сложенную записку, потом раскрыл ее и внимательно изучил корявые буквы.
– А вдруг это любовное послание? – притворно ахнул Васильев.
– Или секретный код от сейфа в швейцарском банке, – поддакнул Быковский.
Притихшие ребята довольно зашевелились.
– СПТ – это что? – с въедливостью следователя поинтересовался математик.