Не время для шуток
Шрифт:
– Людмила Ивановна, Пашенька у нас всегда не здесь, а в высших сферах, – хихикнула Курбаленко, намекая на то, что Павел уже который год одновременно учился в музыкальной и художественной школах. Причем и там и там – с отличием.
– Вы мне тут пошутите! – устало шевельнула рукой химичка.
– Людмила Ивановна, что поделать, если большинство за то, чтобы перенести экскурсию на кладбище? – Васильев сделал невинное лицо.
– А я не хочу на кладбище, – негромко произнесла Олеся. – И Цой мне не нравится.
– Да что за Цой, вообще? – поддержал
– Правильно, Серега, – скривила пухлые губы Курбаленко, – тебе всех помнить необязательно. Ограничься таблицей умножения.
– Что за ботва? – Галкин не любил, когда над ним смеялись. – Сказать, что ли, сложно, что за Цой такой?
– А вы говорите, большинство, – решила воспользоваться ситуацией Людмила Ивановна. – Вот Маканина с Галкиным не хотят ехать.
– Галкин, ты что? – Васильев покрутил пальцем у виска. – Цой – известный певец, группу «Кино» создал. «Звезда по имени Солнце», «Восьмиклассница». Не слышал, что ли?
– Попса какая-то… – Серега и не заметил, что повторил слова Курбаленко.
– Сам ты попса! – вспыхнул Сидоров.
– Ага! – захохотал Быковский, единственный среди всех разбирающийся в музыке. – Попса и есть!
– Что, и ты не с нами? – ахнул Андрюха. Без Павла все их предприятие могло не состояться.
Быковский перевел взгляд с Олеси на Серегу, потом обратно и сокрушенно покачал головой.
– Я, конечно, кладбище выбираю, – громко произнес он. – А то с такой компанией, как эта, – он кивнул в сторону Маканиной, – вообще неизвестно, где окажешься. Там хоть клиенты спокойные, а здесь буйные.
Олеся посмотрела на Курбаленко. Лиза смеялась, довольная шуткой. Это особенно задевало. Все-таки подруга…
Галкин сжал кулаки и приподнялся с сиденья.
– Эй, эй! – Людмила Ивановна выкинула руку в его сторону. – Вы еще подеритесь! Вместо кладбища в милиции окажетесь. Что же я, разорвусь, если кто-то в одну сторону поедет, а остальные – в другую?
– А вы отдайте наши билеты в музей Галкину с Маканиной, – посоветовала Рязанкина. – Пусть культурно просвещаются на пару.
Это предложение особенно развеселило ребят. Каждый попытался представить себе, что Галкин будет делать в музее? На картинах мух ловить?
Олеся толкнула под локоть Курбаленко:
– Лиза, тебе-то зачем это кладбище сдалось? Давно могил не видела?
– Это ты почему уперлась со своим «не хочу»? – фыркнула Лиза. – Все идут на кладбище, и ты иди. Или опять выпендриваться собираешься?
– Я кладбища терпеть не могу, – зашептала в ответ Олеся. – Да еще тащиться из-за какого-то Цоя через весь город по холоду!
– Ничего ты не понимаешь, Маканина. – Лицо Лизы опять стало злым. – Шла бы со всеми и молчала. Сдался тебе этот Галкин!
Олеся хотела ответить Курбаленко, что Галкин тут ни при чем. Если бы Лиза осталась, они неплохо провели бы время. Необязательно идти в музей, можно просто по городу побродить.
Но Олеся промолчала. Вряд ли Лиза согласится, она всегда была за коллектив.
– Быстрые какие, уже все решили! – Людмила Ивановна еще пыталась помешать нарушению программы. – Я пока не давала своего согласия. Не могу же я Маканину с Галкиным просто так оставить?
– «А если я утону, а если пойду я ко дну? Что станется с ними, с больными, с моими зверями лесными?» – писклявым голосом процитировал известный стишок Васильев. – Людмила Ивановна, они не дети! Найдут чем заняться. – И многозначительно подмигнул.
Народ радостно загыкал.
– Айболит недобитый, – прошептала Олеся и покосилась на Галкина.
Высоченный Серега напряженно смотрел на Андрюху. Шутки он не понял.
– Маканина, может быть, ты все-таки пойдешь со всеми? – без всякой надежды спросила Людмила Ивановна. – Что ты упрямишься?
– Олечка! – Андрюха протянул вперед руку и закатил глаза. – Не покидай нас, не лишай надежды…
Маканина плотнее сжала губы и отвернулась. Сколько можно смеяться над одной и той же шуткой?
– С тобой, Галкин, и говорить нечего, – продолжала обрабатывать своих подопечных химичка. – Ты, конечно же, пойдешь в Русский музей?
– А что? – добродушно прогудел Серега. – Можно и в музей сходить. Что там дают?
В ответ раздался дружный хохот. Все наперебой стали рассказывать Галкину, что можно получить в музее, и, когда дошли уже до самых фантастических предложений, автобус остановился у станции метро.
– Решили, значит, да? – Людмила Ивановна отсчитала от общих денег несколько купюр и протянула Олесе. – Ну, смотри, Маканина, если что-то случится…
– Уа, уа, уа, – на ухо Олесе проорал Васильев, подражая крику младенца.
– Так! – шагнула вперед учительница. – Все уже в метро спустились! Ты что здесь делаешь?
Андрюха оттолкнул замешкавшуюся Курбаленко и нырнул в стеклянную дверь. Лиза покрутила пальцем у виска и тоже скрылась в метро.
Олеся до последнего надеялась, что подруга передумает и останется с ней. Но Курбаленко даже не оглянулась.
Все ушли. Глубоко под землей, под ногами, прошел поезд. Слева от Олеси вздохнули. Это был Галкин. Он не растворился, не испарился, не улетучился, как того желала Маканина. Серега стоял рядом, равнодушно разглядывая пробегавших мимо людей.
– Тебе необязательно за мной ходить, – буркнула Олеся, рассчитывая, что Серега найдет себе какое-нибудь более достойное занятие, чем посещение музея.
– Я чего, один останусь? – замотал головой Галкин. – Не, пошли вместе. Один я потеряюсь.
– А где тут теряться? Выйдешь на Невский – и по прямой, никуда не сворачивая.
Но Серега не сдавался, упорно идя следом за ней. Только сейчас Маканина поняла весь ужас своего положения. Ладно бы – все ушли, а она осталась. Не найдет Олеся, чем ей заняться, что ли? В конце концов, Русский музей – не самое худшее место на земле, там скучно не бывает. Но что она будет делать вдвоем с Серегой? Картины смотреть? Галкин и картины – две вещи несовместимые!