(Не) Все могут короли
Шрифт:
— Сеньор Витале, — начал византиец, когда все уселись вокруг стола.
— Сначала мы хотели просто улучшить предложенный вами проект целиком, но потом вспомнив ваши слова о том, что мы можем взять себе лишь одну часть, не отклоняясь при этом от общего плана, поэтому предлагаем вот такой вариант сотрудничества.
Он попросил всех достать свои чертежи и каждый из пяти оставшиеся архитекторов, положил свой рисунок перед собой. Мне пришлось попросить поставить носилки повыше, иначе я ничего не видел. То, что я увидел, меня правда удивило, каждый взял себе из общего собора то, что он умел делать лучше всего. Каждый нарисовал и расписал свою часть,
— Поскольку инициатива, всегда наказуема, — улыбнулся я, переведя взгляд с чертежей, на архитектора, — то вы сеньор Иннокентий назначаетесь главным архитектором и будете отвечать, как за центральный купол, который вы себе выбрали, так и за общую стройку, чтобы не оказалось вдруг, что все части построены хорошо, но сам собор развалился. Оклад понятное дело будет из-за этого выше, чем у остальным.
— Если у других коллег нет возражений, то я приму это назначение с честью, — склонился он.
Желающих не нашлось, так что дальше я им рассказал, что лиственницы, под основание собора я уже заказал, как и камень для постройки стен и мрамор для облицовки.
— Скульпторов, мастеров фресок, художников и прочих специалистов, каждый волен набирать себе сам, главное помните, что собор посвящён Деве Марии, так что вся тематика и сцены из Священного Писания должны быть связаны с ней и являть собой единую композицию.
— Конечно, мы это понимаем сеньор Витале, — ответил один из итальянцев, — какой у нас бюджет, для привлечения этих людей? Вы ведь понимаете, что чем лучше мастер, тем дороже он берёт за свою работу.
— Бюджет неограниченный, — спокойно ответил я, вызвав отвисание челюстей, — но контролируемый. За всеми тратами будет установлен контроль, у кого найдём воровство, того будем лишать части недельного жалования.
— И ещё вопрос сеньор Витале, — обратился ко мне немец, — а мы семьи можем привести, оплата проживания на них тоже распространяется?
Я задумался, вопрос и правда был хороший.
— Сделаем так. Каждый из вас выберет себе целый дом, для проживания, и принесёт мне договор с хозяином. Я буду оплачивать съём на месяц с возможностью пролонгации. Устроит вас такой вариант?
— Конечно! — тут же заверили меня они.
— Тогда можете составлять проекты, готовьте сметы, утверждать их будем мы с дядей, — кивнул я головой в сторону сидевшего рядом родственника, — если нужно что-то эксклюзивное, говорите, попробуем достать.
Они поклонились и я позвав слуг, попросил их проводить до пристани.
— Да уж, условия у них просто райские, — покачал головой дядя Джованни, сопровождая меня в общий зал, — только трудись и всё.
— Так мне это только и нужно, — хмыкнул я, — скажу вам по секрету, пять лет на постройку я сказал, чтобы никого не пугать сроками. По моим прикидкам сами здания, без украшений, скульптур, фресок и витражей с работой цехов строителей в четыре смены по шесть часов, и закреплением архитекторов за отдельными элементами, мы должны успеть построить в два, максимум три года.
Дядя перевёл на меня изумлённый взгляд, наткнувшись на мою улыбку.
— Но это мои желания, как будет на самом деле, покажет только время.
Он лишь покачал головой, не веря в подобное. Стройка на десять лет по местным меркам вообще считалась скоростной, а уж про здания таких размеров и говорить нечего было. Двадцать, а то и пятьдесят лет, было самым лучшим сроком для окончания. Вот только у меня были совершенно
— Ладно, у меня есть ещё дела, — дядя проводил меня до зала, где уже поджидали братья и родители, — удачи Витале.
Я лишь помахал ему рукой на прощание.
Охрана, оставив носилки, помогла забраться мне на кресло, под пристальными взглядами отца, мамы и злобных со стороны братьев. Когда все лишние удалились из помещения, первым заговорил Энрико.
— То, что произошло сегодня, совершенно недопустимо! Никто из вас троих не был прав! Вы одна семья, вы не имеете права показывать, что внутри рода есть разлад! Все ваши недопонимания можно решить на семейном совете, в кругу близких родственников, а не тогда, когда зал переполнен разными людьми, в том числе теми, кто только недавно влился в род.
Он обвёл нас тяжёлым взглядом.
— Это понятно?! Следующий, кто откроет свой рот или дотронется до меча, попытавшись поднять руку на брата, будет с позором выкинут из рода! Я так сказал!
Тут стало по-настоящему страшно, поскольку отец не шутил, он действительно готов был это сделать. Поняли это и братья.
— Мы одна семья! Один род! Никто и никогда не должен видеть наших разногласий, особенно это касается тебя Витале, — он повернул голову ко мне, — ты взлетел так высоко, что одно твоё слово может менять привычный уклад жизни целого города, одно неосторожное действие может привести к войне или уничтожению целых родов. Ты особенно должен следить за тем, что говоришь и делаешь, особенно в стенах этого дома. Ты понимаешь, о чём я говорю?
— Да отец, — нехотя признал я свою ошибку, — если рассматривать ситуацию с этой точки зрения, то я был неправ. Приношу братьям свои извинения.
— Фантино, Морино, — он перевёл взгляд на двух других детей.
Те набычились и молчали. Особенно это странно было видеть со стороны почти тридцатилетнего Фантино, который вёл себя ничуть не лучше двадцатилетнего среднего брата.
— В общем так, если вы ещё не поняли, насколько я могу быть серьёзным, то вот вам моё решение, — Энрико правильно понял их молчание, — Фантино, я договариваюсь со своим другом аббатом Эбле, и завтра же ты отправишься изучать богословие, и готовишься принять сан. Архиепископ у нас уже один есть в семье, так что побудешь первым наследником-епископом великого дома, пока в голове не появятся мозги.
Старший брат выпучил глаза и силился что-то сказать, но Энрико заткнул его одним движением руки.
— Что касается тебя Морино, ты также завтра отправишься в Константинополь к Ренье. Ваш сводный брат давно просит меня предоставить ему помощника в торговые фактории, так что собирайся, отправишься к нему, изучать семейное ремесло.
— Оба наказаны на два года, — посмотрел он на среднего брата, который тоже был вовсе не счастлив куда-то ехать и прерывать свою беспечную и счастливую жизнь.