(Не) Все могут короли
Шрифт:
Сеньору Бароцци, я оставил деньги на содержание французских всадников, которые собирался выделить Филипп II Август и приказал по мере их готовности идти сразу маршем до Венеции, везде по пути бросая уже знакомый клич наёмникам «Венецианец собирает войско пограбить и поубивать», предупредив его, что скорее всего на него откликнутся многие отряды, так что пусть берёт всех и организует их в подобие единого войска, чтобы понимали наши сигналы, приказы и не своевольничали. Скорее всего я его обгоню, по морю, но уже от Венеции мы вместе отправимся в Польшу, через Венгрию. Он обрадовался тому, что всё-таки большая заварушка случится и заверил, что сделает всё от себя зависящее, чтобы к Польше мы выдвинулись вполне себе слитным кулаком, вместе с примкнувшими
Так что с большим облегчением я принял прибывший отряд с Агнесс и детьми, в сопровождении французских дворян и фрейлин. Ещё пару дней ушло на то, чтобы всех разместить на корабле, заодно предупредив, чтобы все выбирали себе места так, чтобы выдержать долгое путешествие, поскольку я планировал заскочить ненадолго в Лондон, а уже после отправиться в Венецию. Некоторые дворяне высказали понятное опасение, что Ричард I, узнав кто находится на борту корабля, может захватить заложников, но я сказал, что это я предусмотрел и на берег сойду сначала я один, а уже после подписания мирного договора, ему не позволит совесть, брать в заложники детей союзника.
Ещё нужно отметить, что мне понравился Людовик, который хоть и был слабым и болезненным ребёнком, но попав на «Елену» словно преобразился. Его охрана только и успевала бегать за ним, когда он со знакомой мне живостью приставал ко всем матросам и офицерам, о переназначении тех или иных предметов на корабле. Он даже хотел подняться на реи, но я запретил, побоявшись, что может сорваться. Я слишком много поставил на карту, чтобы доверять случаю, но взамен, чтобы он не сердился на меня, я дал ему выстрелить из пушек, что произвело на него такое неизгладимое впечатление, что он почти всё время плавания проводил с канонирами, давая мне и его охране время спокойно вздохнуть, поскольку больше не пытался карабкаться на мачты.
Сама герцогиня больше проводила время с дочерью, и временами плакала, скучая по мужу, в эти моменты я всегда оказывался рядом и поддерживал её как мог, молитвами или утешением. Вначале это помогало слабо, но когда плывя по Темзе, увидели границы Лондона, она стала спокойнее. Когда мы причалили, я приказал никому не сходить на берег и лучше вообще выйти от порта, а сам в сопровождении пятидесяти моряков отправился в Виндзорский замок. Там, едва узнав, кто прибыл, тут же бросились докладывать королю, который приказал принять меня немедленно. Привычно ворчливый и желающий избавиться от меня как можно быстрее, но ознакомился с предложением короля Франции по мирному договору до конца Крестового похода, попросил дать ему пару дней на размышление.
Пришлось ему намекнуть, что вскоре во Франции грядут кое-какие грандиозные изменения, и мне бы очень хотелось, чтобы он не тянул кота за хвост. На его разумный вопрос, что я там натворил? Пришлось чуть приоткрыть тайну, сказав, что Ингеборга Датская вернётся в Лувр. Ричард ошарашенно на меня посмотрел, и позвав советников, совещался до вечера, внеся в договор четыре поправки.
Я поинтересовался у него, может ли он дальше сам договориться с Филипом по этим нюансам, поскольку хотел бы отплыть домой, а не работать курьером, тут же получив монаршее благословение и пожелание убраться как можно быстрее и дальше с английской земли, пока и в Англии какой-нибудь дворцовый переворот из-за меня не случился. На этом этапе мы опять поссорились, но получив от него слово и подписанный документ, что он положительно закончит переговоры о мире, и обязательно меня уведомит об этом, я не стал больше мозолить глаза злому королю и вернулся на «Елену», огорчив своих высокородных гостей, что мира пока нет, а это значило, что мы отплываем немедленно и они могут расслабиться, поскольку нас ждёт долгое, но чрезвычайно насыщенное путешествие, которое они вряд ли когда забудут. Они восприняли мои слова сначала скептически, но когда выйдя на большую воду, бригантина пошла полным своим ходом, скепсис значительно поубавился, а Людовик так и вообще, почти все дни напролёт проводил на палубе, с радостью, помогая рулевым или канонирам.
1 февраля 1199 года от Р.Х., Венеция
Прибытие «Елены» спустя пять месяцев моего отсутствия, не вызвало большого ажиотажа, так что мы спокойно разгрузились и я послал гонцов домой, чтобы подготовили комнаты для гостей и прислали лодки для нашего передвижения по городу. Будучи гостеприимным хозяином, пока мы ждали транспорт, рассказывал и показывал местные достопримечательности, отмечая при этом для себя, что в городе стало слишком многолюдно и интернационально. Кругом слышались разные языки и это меня немного удивило. Хотя Венеция всегда славилась иноземцами на своих улицах, но сейчас это разноголосье просто кидалось в глаза. Когда же наконец вереница лодок с семейными гербами прибыла, с дополнительной охраной в них, я распределив всех французов, сам обустроился рядом с Людовиком, который последнее время любил больше времени проводить со мной, поскольку я стал для него просто неисчерпаемым кладезем информации по морской тематике. Он похоже «заболел» морем и хотел знать всё об этом, я конечно не сильно вдавался в подробности, но и даже поверхностных ответов ребёнку хватало, чтобы он надолго прикипел ко мне, тем более что, как оказалось, мы были с ним одного возраста.
— Витале, а почему город основали на болотах? А как с питьевой водой тут? А почему Венеция считается сильнейшей морской столицей?
Поток вопросов от него сыпался и сыпался, а я спокойно и размеренно отвечал, смирившись быть гидом. Даже герцогиня попыталась его успокоить, но я заверил её, что полностью понимаю его интерес, узнавать новое, сам был таким пять лет назад. При этих словах те, кто был в лодке с нами переглянулись, но не стали это комментировать.
— Вот, пусть и временно, но это ваш новый дом, — я показал рукой на дворец Дандоло, который за время моего отсутствия снова расширился и вырос ввысь, видимо куча молодых семей, к образованию которых я приложил непосредственное участие, заставили отца расширить дом, чтобы в нём поместились все.
На семейной пристани нас уже ждали мама, куча слуг и охрана, которые с интересом рассматривали прибывающие лодки. Первым конечно вытащили носилки и меня в них, а уже когда я оказался на земле, то стал представлять хозяйке дома новоприбывших людей. Начав конечно с самых важных.
— Графиня Минотто, имею честь представить вам герцогиню Агнесс де Мерани.
Обе женщины сделали реверансы, обменявшись приветствиями, и настала очередь следующих, двух не менее важных людей.
— Принц Людовик, наследник короля Франции, Филипа II Августа, — представил я смущённого ребёнка маме, которая приоткрыла рот, и ошеломлённо посмотрела на меня.
— Ну и моя будущая невеста, принцесса Мария, — показал я на малышку, на руках одной из кормилиц, которая неотступно следовала за герцогиней.
Глаза мамы округлились ещё больше, но она взяла себя в руки, и дальше когда представлял остальных дворян, держала себя соответствующе. Когда знакомство было окончено, я попросил маму устроить гостей рядом, желательно в одном крыле, и она подумав кивнула, сказав, что на переселение потребуется некоторое время, а сейчас она готова принять всех в гостевых покоях, чтобы те отдохнули с дороги и привели себя в порядок. За каждым закреплялось не меньше четырёх слуг, а за герцогиней так и все десять, поскольку она была с двумя детьми.
Когда она закончила распределение и мило беседуя с высокопоставленными гостями на латыни, отправилась внутрь, я проследил взглядом, как они заходят во дворец и подозвал к себе начальника охраны.
— Сеньор Витале? — он моментально оказался рядом.
— Ваш новый приоритет, полная безопасность гостей, поэтому никаких посторонних людей рядом с их крылом проживания, никаких ссор между ними и нашими. Кто попробует оскорбить французов, сразу докладывать мне, я разберусь.
— Слушаюсь сеньор Витале, — склонил он голову.