Не введи во искушение
Шрифт:
Пётр Николаевич вернулся в своё купе, прилёг на диван. Мысли всё о том же назойливо лезли в голову... Только те из солдат, которым война сулит либо производство в офицеры, либо близкие награды, соглашаются воевать дальше... А казаки? Большинство казачьих войск с веками устоявшимися традициями верны армейской службе, но появились и среди казаков такие, кто не желал войны. Они и в своих станицах будут подбивать на смуту. Но их пока меньшинство. Казаки составляют опору Корнилову. Равно как и горские полки, ещё не разложившиеся. На них пока всё и держится...
Поезд засвистел, тронулся.
Пока Краснов находился в пути к Пскову, положение в Ставке изменилось не в пользу Корнилова. Агитация комиссаров Керенского сделала своё дело. Многие офицеры были арестованы, солдаты и казаки избирали своих представителей, посылали их в Петроград к Керенскому за дальнейшими указаниями.
Всё это происходило в то самое время, когда Временное правительство пребывало в полной растерянности и даже готовилось сдать Петроград горцам из «Туземной дивизии».
Постепенно становилось ясно, что затея Корнилова рухнула. Керенский обласкал делегатов и потребовал арестов тех, кто ещё продолжал выступать за Корнилова.
Объявив себя главнокомандующим, Керенский вызвал к себе генерала Крымова. Тот не посмел ослушаться приказа и выехал вместе с представителем 9-го Донского казачьего полка. Таким образом Крымов, как и многие вчерашние сторонники Корнилова, предал его.
А что же Третий конный корпус? А Третий конный корпус, погруженный в эшелоны, оказался настолько разбросанным по многим железным дорогам, что даже командиры полков не знали, где находятся их сотни и эскадроны. Эшелоны застряли на восьми железных дорогах, их можно было встретить на станциях и разъездах Новгорода и Пскова, Чудова и Дно, Луги и Гатчины, Гдова и Ямбурга, Нарвы и Везенберга. Эшелоны стояли на промежуточных станциях, куда их забросила царившая всюду неразбериха...
Отсутствие управления полками и дивизиями корпуса привело к тому, что руководство взяли на себя полковые комитеты. Были произведены аресты многих офицеров. Когда начальник 1-й Донской казачьей дивизии генерал Греков попытался собрать свои части под Лугой и двинуться на Петроград, члены комитета потребовали от генерала явиться к Керенскому. Что Греков и сделал. К Керенскому отправился и начальник Уссурийской конной дивизии генерал Губин...
Предал Корнилова и генерал Клембовский. Он созвонился с Керенским и, оставив в Пскове вместо себя начальником гарнизона Бонч-Бруевича, сам укатил в Петроград...
Глава 17
Этими и другими не менее печальными известиями встретил Краснова Псков, куда генерал приехал в полночь 30 августа.
Было объявлено, что путь разобран и поезд дальше не пойдёт.
Краснов отправился в станционный буфет, но там, как и на станции Дно, всё было занято солдатами, в основном Псковского гарнизона.
Едва Пётр Николаевич прошёл к стойке через спящих солдат, как навстречу ему из-за крайнего столика поднялся полковник Вяземский, которого Краснов знал ещё по службе в атаманском полку.
— Пётр Николаевич, голубчик, какими судьбами?
Краснов подсел к столику, рассказал Вяземскому свою одиссею, спросил о генерале Крымове.
— Утром прошлого дня Крымов уехал в Лугу, а где сейчас, Бог его знает. Может, в Петроград подался.
Выпив с Вяземским стопку водки, Краснов не стал больше задерживаться и отправился на розыски коменданта станции. Измученный и усталый, тот всё выслушал, но на продолжение движения ответил категоричным отказом, сославшись при этом на указание штаба фронта. Краснов потребовал телефон генерала Клембовского. Комендант покачал головой:
— Генерал Клембовский уехал в Петроград. Вероятнее, он будет назначен Верховным главнокомандующим.
Ответ озадачил Краснова.
— А Корнилов?
— Не знаю. Ходят слухи, что он арестован. Вы читали приказ Керенского, объявляющий его изменником?
— Читал.
Краснов потребовал соединить его со штабом фронта.
Когда Петра Николаевича соединили, он услышал:
— С вами говорит временный командующий Северным фронтом генерал Бонч-Бруевич.
Краснов представился, извинившись за беспокойство в столь поздний час.
Бонч-Бруевич сказал:
— Я прошу вас сейчас приехать ко мне. Мне нужно с вами переговорить. Посылаю автомобиль.
Часы показывали полтретьего ночи, когда Бонч-Бруевич принял Краснова. В комнате находился ещё один человек, который представился комиссаром Савицким. Едва Краснов сказал, что имеет приказание явиться к генералу Крымову, как Бонч-Бруевич загадочно улыбнулся:
— Генерал Крымов уже покинул Лугу и находится на пути в Петроград.
— Но я должен принять от него корпус, чтобы заняться его устройством. Я знаю, корпус находится в беспорядке. Солдаты голодают, а это грозит грабежами.
— Я с вами согласен, но об этом мы подробно поговорим утром. А сейчас не предпринимайте никаких действий, отдохните с дороги...
Утром следующего дня Бонч-Бруевич снова принял Краснова.
— Пётр Николаевич, продолжать поиски генерала Крымова вам не нужно. Он уже у Верховного главнокомандующего Керенского. Что касается вашего нового назначения, то о нём вы узнаете в самое ближайшее время. Оставайтесь в городе...
Поздно вечером Краснова поднял наряд из юнкеров школы прапорщиков, который объяснил, что генерала вызывают на допрос к комиссару Северного фронта.
В помещении комиссариата генерала встретил комиссар Северного фронта поручик Станкевич. На допросе присутствовало ещё несколько представителей Керенского, в том числе и комиссар Савицкий, которого Краснов видел при встрече с Бонч-Бруевичем.
Допрос вёл Станкевич. Он спросил, каким образом Краснов оказался в Пскове и не имел ли каких-либо поручений от Корнилова. Пётр Николаевич ответил, что ему было лишь поручено принять Третий конный корпус.