Не введи во искушение
Шрифт:
Шандыбу втащили в вагон, усадили на тюк стена. Державший Ивана казак велел дневальному:
— Зови дежурного по эшелону.
Вскоре явился хорунжий. Иван узнал... Любимова. Тот от удивления открыл рот:
— Шандыба? Какими судьбами? Ты ведь был в госпитале? Казачки, да это же Шандыба, взводный. Земляк наш.
Окружившие Ивана казаки зашумели. Кто-то сунул ему самокрутку, хорунжий велел принести из походной кухни каши. Иван ел не торопясь, рассказывал. Начал с того дня, как очутился в госпитале. Про знакомство с Матвеем Савостиным
Разговор закончил Любимов:
— Ты, Шандыба, теперь среди своих. Спи, а утром порешим, как с тобой поступить. Думаю, тебе сподручней оставаться в 9-м полку. С ним и службу продолжишь, и на Дон, домой, возвернёшься.
Утром казаки сказали Шандыбе, что на станцию Остров приехал сам Керенский и будет выступать перед казачьими комитетами. Иван поначалу даже не поверил. Донцы позвали его с собой: как-никак бывший взводный, три Георгия имеет.
День выдался морозный, ветреный. Комитетчикам пришлось пробираться в здание через толпу казаков и солдат артиллерийского дивизиона.
Прошагал генерал Краснов в тёмно-синей бекеше и папахе, из-под которой виднелись седеющие виски.
Иван, увидев Краснова, сразу вспомнил, как мальцом вёз полковника из Вёшенской в Миллерово, как потом служил под его началом...
Зал заполнили в основном казаки-донцы, особняком держались уссурийцы во главе с урядником-амурцем. Все ждали Керенского, переговаривались:
— В кои лета сподобился повидать самого главкомверха.
— Аж не верится.
— А ты, Емеля, и верь всякой брехне.
— Брехал бы твой кобель и ты с ним.
— Но-но, погодь, я тебе язык укорочу.
— Да тише вы, вона Керенский появился.
Шандыба вытянул шею. Ну, каков он, Керенский? И был страшно удивлён. Этот лопоухий, неказистый мужичок и есть главкомверх? А тот, нервно потирая руки, начал говорить. Казаки-донцы притихли, слушали, опасаясь что-либо пропустить. Керенский говорил усталым голосом о том, что революционные завоевания в опасности: революция свершилась без крови, но вот безумцы-большевики хотят залить Россию кровью...
— Брешешь! — раздался выкрик из задних рядов.
Керенский поморщился, но продолжал:
— ...если мы откроем немцам фронт, это будет предательство наших союзников...
Среди уссурийцев послышались голоса:
— Станичники, не слушайте его, он опять нас в окопы гонит.
Донцы зашумели.
— Заткните глотку амурцу, — кричали одни.
— Нет, пусть он скажет, — требовали другие.
Неожиданно Керенский замолчал и как-то боком вышел из зала. На его месте — Шандыба даже ахнул — вдруг появился Матвей Савостин. Он взмахнул бескозыркой, будто саблей рубанул:
— Братья-казаки! Керенский зовёт вас воевать Питер, но вы не верьте ему. Мы, большевики, призываем: возвращайтесь в свои станицы, где вас давно ждут. Не верьте генералам, правда за сторонниками Ленина...
— Правильно говорит, — снова послышался голос амурца. — Вон у вас генерал Краснов! Хотите, чтобы он снова сел на казачью шею?
— Да вы, желтолампасники, большевикам продались, — кричали донцы.
Шандыба понял, что скоро пойдут разборки донцов с уссурийцами.
Он выбрался из помещения, поискал глазами Матвея и, не найдя, отправился к себе в вагон.
Керенский был недоволен своим выступлением. У него сильно болела голова: видно, сказались хроническое недосыпание и общая усталость. Он ожидал, что казаки встретят его восторженно и поддержат его призыв двинуться на большевистский Петроград. Но этого не произошло. Керенский сидел, опустив голову на руки.
Вошёл генерал Краснов, негромко кашлянул. Главкомверх поднял голову.
— Генерал, вы связались со станцией?
— Да. Вам подадут вагон. А для сопровождения вашего автомобиля выделен взвод 9-го Донского полка.
— Хорошо. Вам я поручаю начать поход на Петроград.
— Ваше превосходительство, — Краснов нахмурился, — я ожидаю прибытия обещанных генералом Барановским войск, но их пока нет.
— В этой ситуации, генерал, я надеюсь только на казаков.
— Но вы, ваше превосходительство, сами заметили: часть казаков распропагандирована большевиками.
— Зараза большевизма даёт свои ядовитые всходы. Генерал, надо с корнем их вырвать. Казаки — наша опора...
Автомобиль с Керенским и Красновым отъехал от штаба корпуса в сопровождении взвода конных казаков и вскоре остановился у станции, где уже выстроился почётный караул. Керенский прошёл вдоль строя. На приветствие сотня дружно рявкнула:
— Здра... жела... господин Верховный главнокомандующий!
Керенский полуобернулся к Краснову:
— И вы, генерал, ещё сомневались? Нет, там на собрании были не казаки. Там был сброд, паршивые овцы, которые портят всё стадо. Настоящие казаки — вот они.
Он поднялся в вагон. Следом вошёл и Пётр Николаевич. По путям сновал, посвистывая, маневровый паровоз, бродили солдаты.
Прибежал, запыхавшись, начальник станции, сказал испуганно:
— Машинисты не желают исполнять приказ. Опасаются расправы большевиков.
Краснов вызвал командира Енисейской сотни есаула Коршунова.
— Вы, есаул, кажется, служили когда-то машинистом?
— Помощником машиниста, ваше превосходительство.
— Настроение солдат вам известно, думаю, о том, Что в этом вагоне поедет Керенский, знают и псковичи. Приказываю вести поезд, нигде не останавливать» Псков-Пассажирский и Псков-Товарный проскочите полным ходом...
Наконец состав тронулся. Поезд набрал скорость, первую остановку сделал на станции Чарской. В вагон поднялся начальник военных сообщений генерал Кондратьев. Краснов стоял в проходе. Кондратьев сказал: