Небеса Перна
Шрифт:
Рошинн прижалась к нему, качая головой. Он не сказал ей, что среди тех, кто был схвачен этой ночью, отсутствовали двое важных членов движения Очистителей: Шрамолицый и женщина из Тиллека. А это означало, что цеха и холды еще не избавились от всех, кто считал Игипса Мерзостью…
Драконы парили в небе над двором, сверкая глазами. Откуда-то снова вынырнули файры, выписывавшие вокруг них пируэты и издававшие удивительно мелодичные трели.
— Они приземлятся на верфи, — сказал Н’тон, указывая в направлении залива.
До верфи было недалеко, а среди собравшихся хватало сильных мужчин и женщин, которые могли доставить туда Очистителей, несмотря на их сопротивление и мольбы о пощаде. Рут’ последовал за ними и уселся поблизости, пока пленников грузили на драконов вместе с узлами, где было самое необходимое имущество.
Затем Н’тон забрался на спину своего дракона.
— Всадники, Лиот’ укажет вам точку назначения! — сказал он достаточно громко, чтобы его услышали все собравшиеся. Он поднял руку и дал сигнал подниматься в воздух.
Тагетарл подумал, что ему еще никогда не приходилось видеть ничего столь впечатляющего: двенадцать драконов поднялись в ночное небо, сопровождаемые стайками файров, и одновременно исчезли в Промежутке.
Люди расходились по домам и поднимались на борт кораблей в необычном молчании.
— Вы сделали то, что должны были сделать, лорд Джек-сом, мастер Тагетарл, — тихо, но твердо проговорил капитан Венабил.
Он пожал обоим руки и ушел.
— Да, именно то, что нужно было сделать, — повторил Шпилька, когда все они пошли назад к цеху. Он немного отстал, поравнявшись с Джексомом, который шагал медленнее остальных, опустив голову.
— Среди них был Дорс, верно, Джексом? — спросил он так тихо, что его слышал только молодой лорд.
Джексом бросил на него уничтожающий взгляд: так на арфиста не смотрели с тех пор, когда он еще был учеником.
— Ни холда, ни цеха, — после долгого молчания ответил он. — Даже если он мой молочный брат — что я мог поделать?
— Я следил за ним, Джексом. — пробормотал Шпилька, — следил очень долго…
— Ты — да. А я — нет.
— Я знаю, — в голосе арфиста слышалось глубокое сострадание.
— Неужели он с самого начала принимал в этом участие?
Шпилька пожал плечами:
— Мы даже не знаем, когда Очистители появились снова. Не все, кто принимает участие в этих… деяниях, заинтересованы в том, чтобы сохранить Перн «традиционным» или «чистым». Не сомневаюсь в том, что некоторые из них просто слепо верят только в то, чему их учили отцы и матери. Горцы, например, никогда не относились к обучению у арфистов должным образом. Такие есть и в лесных холдах Южного Болла, и в горных холдах верхнего Телгара и Лемоса, и среди кочевников в пустынях Айгена. Все они просто боятся перемен. Они, возможно, даже жалеют о том, что исчезла Алая Звезда и больше нет вечной проблемы, на которую можно свалить все, что идет не так. К сожалению, двоих из тех, кого я подозреваю в разжигании вражды по отношению к целителям и новым технологиям цеха печатников, среди нашего сегодняшнего улова не было. — Он ускорил шаги и нагнал Тагетарла, оставив Джексома. — Было бы разумно, мастер-печатник, выпустить заявление о том, что произошло сегодня ночью. Скороходы проследят за тем, чтобы люди узнали правду.
Правду, которая не назовет в числе вандалов, отправленных в ссылку этой ночью, молочного брата Джексома, лорда Руатанского…
Возле ворот цеха стояли несколько мужчин и женщин. Рядом расположился Рут’, ожидавший возвращения своего всадника.
— Если сегодня или завтра вам будет нужна помощь, мастер Тагетарл, — выйдя вперед, начал мужчина, — то мы охотно поможем вам в починке и ремонте.
Тагетарл поблагодарил их, понимая, что двери цеха все равно придется заменить. Стальные двери способствовали бы его душевному спокойствию, однако он скопил недостаточно марок, и он сомневался в том, что у цеха кузнецов сейчас найдется время для такой работы.
— Если среди вас есть плотник…
— Пятеро, мастер Тагетарл, — именно поэтому мы и решились обратиться к вам именно сейчас.
— Я крайне признателен вам. Приходите утром, когда вам будет удобно.
Из ночного сумрака вынырнули два файра; они устроились на плечах у Рошинн и Шпильки, после чего все наконец вошли в цех. Все — кроме Джексома, который, подойдя к своему дракону, взобрался ему на спину. Тагетарл поднял руку, прощаясь с ним, но, должно быть, лорд-холдер его не увидел. В молчании Шпилька и Тагетарл закрыли ворота; Шпилька тут же направился на чердак, куда, по всей вероятности, уже удалились его помощники. Тагетарл и Рошинн свернули направо и поднялись к себе.
Утром, когда пятеро плотников поставили новые двери — из наилучшего, самого прочного дерева, с гордостью уверили они Тагетарла, — мастер-печатник отправился на станцию скороходов, чтобы отнести туда отчет, который они с Рошинн составили за эту бессонную ночь.
Смотритель станции Арминет прочел текст, поджав губы.
— Отлично сказано, мастер Тагетарл, — заметил он. — Честно. Мы приложим этот отчет к каждой посылке и к каждому письму, которые будут отправлены отсюда. Может быть, мне даже понадобятся еще копии.
Тагетарл попытался возражать, с ужасом думая, во сколько же ему обойдется это ночное происшествие.
— Оставь свои марки в покое, — прибавил Арминет, отодвигая и те, которые положил перед ним мастер-печатник.
— Но это заявление цеха арфистов….
— Это общественное дело, — ответил Арминет, выпрямившись с достоинством: он был довольно высокого роста, хотя и пониже, чем Тагетарл. — Я тут решаю, что моя станция будет распространять, а что нет. Жители Широкого Залива прекрасно видели, какое позорное деяние совершили люди без холда и цеха, мастер Тагетарл, и остальные должны узнать об этом, причем так, чтобы ни у кого не осталось сомнений даже в малейших деталях этого дела. — Он постучал пальцем по последнему абзацу отчета. — Поскольку я был одним из свидетелей, могу подтвердить, что все было именно так. Благодарю, мастер Тагетарл. И пусть никто не говорит, что скороходы сделали меньше, чем могли бы.
— Ты узнал одного из них, не так ли, Джексом? — тихо спросила Шарра, весь день с тревогой поглядывавшая на мрачного и молчаливого мужа.
Она знала, что прошлой ночью его куда-то вызывали. Вернувшись, он тщетно пытался скрыть усталость и озабоченность. За обедом и за ужином он почти ничего не ел, и даже то время, которое он обычно проводил с сыновьями, сегодня, по всей видимости, не доставило ему радости.
Она ждала весь день, не расспрашивая, надеясь, что он сам расскажет о том, что его тревожит. Только один Раз она видела его таким: когда ему пришлось принимать