Небеса Перна
Шрифт:
Тагетарл и Шпилька рассказали ей все, что знали.
И конечно, Рошинн отреагировала на их рассказ вовсе не так, как ожидал Тагетарл.
— Ты хочешь сказать, ты не сказал мне, что нужно приготовить побольше еды, чтобы угостить твоих друзей хотя бы приличным ужином, Шпилька? И ты оставил их на этом ужасном чердаке на весь день?
— Они принесли еду с собой — и большую часть дня проспали, — заметил Шпилька, словно это было самым достойным времяпрепровождением. — Никто не должен знать, что они здесь.
Рошинн уселась прямо на ступени лестницы;
— Ты хочешь сказать, — от гнева на ее скулах проступили алые пятна, — что вы ничего не говорили мне весь день!
— Успокойся, Рошинн, пожалуйста! Кто-то из нас должен был вести себя естественно, — заметил Тагетарл.
— Вот что, мастер Тагетарл, у меня есть пара вещей, которые я хочу тебе сказать…
— Позже, Рошинн, — прервал ее Шпилька. — Когда все будет позади, можешь говорить ему, что твоей душе угодно.
Рошинн умолкла, все еще указывая на своего супруга обвиняющим перстом.
— Когда?.. — повторила она неожиданно тоненьким испуганным голосом.
— Сегодня ночью, если нам повезет, ответил Шпилька.
— Если повезет! — Она моргнула. — Поэтому Ола и не спускает с меня глаз весь день?
— Очень похоже на то, — дружелюбно согласился Шпилька. — А теперь поедим и выпьем то, что можно пить без опаски. Может, немного вашего доброго сидра? — невинно поинтересовался он.
Рошинн глубоко вздохнула, хотела было что-то сказать, но передумала и указала в дальний конец подвала:
— Арфист, ты прекрасно знаешь, где я держу сидр! Развернувшись, она направилась вверх по лестнице,
рассерженно топая по ступеням.
— Думаю, она не так уж плохо отреагировала, — заметил Шпилька, обращаясь к Тагетарлу и одновременно
приводя в порядок свои лохмотья. — А теперь пора оборванцу убираться отсюда и исчезнуть в дорожной пыли. Через некоторое время со стороны верфи явится весьма респектабельно одетый человек, у которого будет к мастеру-печатнику дело, требующее обсуждения. И они вместе выпьют за здоровье лорда-холдера…
Именно это они и сделали, когда на Широкий Залив опустились вечерние сумерки. Тагетарл устроил целый спектакль, демонстрируя, как ему понравилось вино, после чего они со Шпилькой направились к внешним воротам и закрыли их на ночь. Им пришлось немало потрудиться, чтобы задвинуть тяжелый засов, после чего Тагетарл закрепил его, защелкнув необычные замки.
— Не тревожься, мой добрый друг, — проговорил Шпилька, когда они направились назад к кухне, и ободряюще похлопал мастера-печатника по плечу. — Может, им и удастся проникнуть внутрь, но, уверяю тебя, выбраться назад им будет не так легко. К тому же им не представится возможности причинить цеху какой-то вред. А теперь пойдем внутрь, сделав вид, что ничего не подозреваем, и закроем двери.
Хотя Шпилька рассказал о принятых мерах предосторожности и привел нежданных помощников, Тагетарл не мог не думать о том, что Нити умеют падать под самым неожиданным углом.
— Постарайся расслабиться, Таг, — посоветовал ему Шпилька. — Думаю,
— Если она вспомнит, что должна их позвать, — пробормотал себе под нос Тагетарл. Он зябко ежился: ночной воздух был довольно прохладным.
Шпилька тихонько рассмеялся:
— Ты же знаешь, Биста тоже здесь, а уж она-то все помнит. А сейчас мне нужно подготовить еще один сюрприз. — Он снова хлопнул мастера-печатника по плечу и пошел в цех.
— Расслабиться?.. — почти беззвучно повторил Тагетарл.
— Как ты мог ничего не говорить мне весь день, Таг? — выйдя из кухни, набросилась на него Рошинн.
— Скажи: теперь, когда ты все знаешь, хотела бы ты узнать все это раньше?
Его ответ прозвучал неожиданно язвительно; осознав это, Тагетарл обнял Рошинн и притянул к себе, словно извиняясь за невольную резкость. Он чувствовал, что Рошинн дрожит все телом.
— Нет, наверное, не хотела бы… Но ты был таким отважным, Таг…
— Я напуган до смерти. Если бы мы только могли позволить себе в свое время поставить стальные двери!
— Стальные двери не удержали Очистителей от проникновения в цех целителей, разве нет? Они просто взяли и вошли внутрь. Что ж, по крайней мере, им не удастся просто так войти сюда!
Тагетарл протянул руку к выключателю, погасил свет в кухне.
— Может, мне надо хихикать и пошатываться, как пьяной? После того, как я выпила вина, присланного лордом-холдером? Или, может н-нам с-стоит свалиться с лестницы? — Рошинн сделала вид, что заикается.
— Это лишнее, дорогая, — ответил Тагетарл, стараясь, чтобы его голос не прозвучал слишком мрачно. — Сейчас ворота закрыты, и никто не сможет заглянуть внутрь.
Обняв ее за талию, он пошел вместе с Рошинн по лестнице в спальню, по дороге гася свет. Затем они снова потихоньку спустились вниз и устроились на длинной скамье на кухне, не раздеваясь. Рошинн прихватила подушки, чтобы они могли устроиться поудобнее.
— Ола на страже? — спросил Тагетарл.
— Да, но старается не выдать своего присутствия. — Рошинн указала на длинную тень, лежавшую на широком подоконнике.
Даже подушки не могли сделать удобной скамью с жесткой прямой спинкой. После всех треволнений и страшного напряжения этого дня Тагетарл, сидя в темноте, ждал нападения. Он мог бы использовать это время для подготовки к печати материалов на завтра — конечно, если пресс еще будет работать. Нет, конечно, будет! Ведь ребята Шпильки прячутся по всему цеху! Его драгоценные прессы не пострадают… по крайней мере, он на это надеялся. Тагетарл попытался припомнить последние стихи, которые прислала ему Менолли, и осознал, что ее новые мелодии помнит лучше, чем старые. Тут он услышал сонное бормотание и обнаружил, что Рошинн, положившая голову ему на плечо, ухитрилась задремать. Сам мастер-печатник напряженно вслушивался, удивляясь тому, сколько различных звуков раздается в цехе по ночам. Он вслушивался, пытаясь понять, естественные ли это звуки и откуда они доносятся: из холда или снаружи.