Небесная голубизна ангельских одежд
Шрифт:
Интересно, что, как и в Третьяковской галерее, стоимостную весомость первой партии «гимовского товара» определили гобелены. В отличие от гобеленов, выданных из Третьяковской галереи, о которых было рассказано ранее, судьбу гимовских гобеленов, как и судьбу «бронзовой группы», удалось проследить.
По акту № 294 от 12 апреля 1928 года в списке отобранных на продажу указаны два гобелена («Охотники на привале» и «Игра в кегли» (инв. ГИМ 54097)) и «бронзовая группа „Крещение“» (инв. ГИМ 58010), а также фелони, епитрахили, реликварии, кувшины, кружки и картины [342] . В течение нескольких месяцев вещи оставались в Историческом музее. Только летом определилась их дальнейшая судьба. Благодаря дневнику Орешникова становится ясно, кому приглянулись гобелены и бронза, а также и то, что отбор новых предметов на продажу в Историческом музее продолжался. 21 июня Орешников записал в дневнике: «В Музей пришли представители Госторга с покупателями из Германии, осмотрели и наметили к покупке: 2 гобелена и 2 бронзовые скульптуры – „Богоявление“ (школы Бернини) [343] и бюст Фавна (из собрания Уваровых)» [344] . Интересная деталь: слуцкие пояса были забракованы «Антиквариатом» как неэкспортные. «Покупателями из Германии», видимо, были представители аукционного дома Лепке (Rudolph Lepke Kunst-Auctions-Haus); возможно, приходил сам Карл Крюгер (Hans Carl Kruger). Гобелены были выданы в Госторг 6 июля, отдавать их пришлось самому Орешникову, а «Крещение» 14 июля 1928 года выдал зам. директора Корш. Бронзу и гобелены забрал Власов, член общемосковской комиссии экспертов и по совместительству представитель «Антиквариата» и Мосторга. В ноябре того же года оба гобелена, «Охотники на привале» и «Игра в кегли», брюссельской работы второй половины XVII века и бронзовая группа «Крещение» работы итальянского скульптора XVII века Мелькиорре Каффы появились на аукционе Лепке [345] . Видимо, там же оказался и бронзовый «Фавн» из собрания Уваровых, упомянутый в дневнике Орешникова [346] . Выходит, что название аукциона – «Шедевры из музеев и дворцов Ленинграда» – не точно. На ноябрьском
342
Акт хранится в отделе учета ГИМ.
343
Речь идет все о той же бронзовой группе «Крещение». На аукционе Лепке она была выставлена как работа итальянского скульптора Мелькиорре Каффы (Melchiorre Caffa, 1635–1667). Исследователи считали его учеником и ассистентом Бернини (Gian Lorenzo Bernini, 1598–1680 – итальянский мастер, художник, скульптор, архитектор, писатель, считается создателем скульптурного барокко).
344
Дневник Орешникова. Кн. 2. С. 280.
345
Акты выдачи № 305 (гобелены) и № 311 (бронза). В последнем акте указано, что в бронзовой группе левая нога Крестителя выше колена и правая рука разбиты. (Акты и переписка хранятся в НВА ГИМ.) В каталоге аукциона Лепке гобелены представлены под № 214, 215, илл. 65, 66, а бронзовая группа под № 345, илл. 14. На фотографии бронзы видны описанные в акте выдачи повреждения – трещины на левой ноге и правой руке Крестителя. В каталоге отмечено, что терракотовая модель этой бронзовой скульптуры находится в библиотеке Ватикана в Риме, а также то, что работы Мелькиорре Каффы выставлены в Эрмитаже, Лувре и Метрополитен (Kunstwerke aus den Best"anden Leningrader Museen und Schl"osser (Band 1): Eremitage, Palais Michailoff, Gatschina u. a.).
346
На ноябрьском аукционе Лепке выставлялась бронзовая статуэтка Фавна, играющего на флейте, хотя флейта к тому времени была уже утеряна. В каталоге работа представлена как «французский шедевр XVIII века». Тот факт, что и «Крещение», и «Фавн» имели дефекты, может свидетельствовать о критериях отбора, которыми руководствовались сотрудники ГИМ. Орешников в дневнике пишет о «бюсте Фавна», тогда как на аукционе выставлялась фигура. Однако возможно, что он допустил неточность. Близость отбора товара в ГИМ и аукциона Лепке, а также то, что в обоих случаях фигурирует «бронзовый Фавн», позволяют сказать, что речь идет об одном и том же произведении. Указания на то, что бронза принадлежала собранию Уваровых, в берлинском каталоге нет, но это можно объяснить боязнью судебных исков бывших владельцев (Ibid. № 319, илл. 96).
347
Дальнейшая судьба гобеленов неизвестна. О том, было ли продано «Крещение», в архивах сохранились противоречивые сведения. В марте 1929 года на заседании комиссии по выделению вещей для Госторга говорилось о том, что бронза была продана за 11 тыс. марок, при оценке от 16 до 30 тыс. марок. Однако в июне 1929 года Главнаука сообщала в ГИМ, что бронзовое «Крещение», оцененное в 8 тыс. руб., не было продано у Лепке. Один из немецких журналов написал статью об этой бронзовой группе, и в связи с возможным возобновлением покупательского интереса Главнаука просила переоценить бронзу (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 140).
Вскоре пришла очередь икон. Как и в Третьяковской галерее, в Историческом музее первый «набег» торговцев на собрание древнерусской живописи произошел в 1928 году. В апреле Орешников писал, что иконы пока не тронули, но, видимо, отбор начался вскоре после этого, в конце весны или летом. К сентябрю 1928 года из Исторического музея для передачи в Госторг/«Антиквариат» было отобрано, согласно двум спискам, 1187 икон с общей оценкой 44 445 руб. [348] Отбор и оценку проводили сотрудники ГИМ старший хранитель отдела религиозного быта Е. И. Силин и младший помощник хранителя отдела О. Н. Бубнова, жена А. С. Бубнова, в то время начальника Политуправления РККА, секретаря ЦК партии, а с сентября 1929 года – наркома просвещения РСФСР.
348
Первый список включает 553 иконы на сумму 21 891 руб. 50 коп., второй – 634 иконы на сумму 22 553 руб. 50 коп. Для каждой иконы приведены: инвентарный номер ГИМ, номер хранения в кладовой, название, размер, цена и примечания с описанием окладов; во втором списке, кроме того, указаны датировка и откуда иконы поступили в ГИМ. В сопроводительном письме в Правление ГИМ от 24 сентября 1928 года, подписанном Силиным и Бубновой, а также в письме ГИМ в Музейный отдел Главнауки В. Н. Лебедеву (копии хранятся в НВА ГИМ) говорится о том, что иконы предназначены для продажи. Столь огромное число икон не позволяет принять теорию Тетерятникова о том, что на продажу выбирали лишь фальшивки. Тысячи фальшивок в одном музее?
Первая партия икон из Исторического музея для передачи в Госторг была готова к сентябрю 1928 года. Она состояла из 1187 икон с общей оценкой 44 445 руб. Однако в тот год иконы выданы не были. Почти пять с половиной сотен икон этой партии были выданы на продажу через год, в сентябре 1929 года, по акту № 262 (фото). Исторический музей
В списках Силина – Бубновой лишь менее ста икон получили оценки, которые в политических и рыночных условиях того времени соответствовали ценам на «хороший иконный товар». Так, немногим более семидесяти икон были оценены по 100 руб. каждая, пять икон – по 125 руб., около десяти икон – по 200 руб., но среди этих последних были многочастные произведения. Из четырех самых дорогих икон, оцененных Силиным и Бубновой по 300 руб. каждая, две были копиями с икон Успенского собора, а одна, датированная XV веком, была записана. Остальная и основная масса отобранных икон оценена ниже 100 руб.; более того, были оценки и в один, два, три, пять, семь рублей за икону. Следует, однако, напомнить, что за большинство икон, купленных до революции, Исторический музей заплатил от 50 коп. до нескольких сотен рублей [349] .
349
Хотеенкова И. А. Указ. соч. С. 405.
За исключением двух икон, одна из которых отнесена Силиным к концу XVI века (125 руб.), а вторая, записанная, к XV веку (300 руб.), все иконы в первых списках датированы XVII–XX веками. В сопроводительном письме также сообщалось, что примерно 80 % из них требовали укрепления и расчистки, на что ушло бы около 15 % оценочной суммы [350] . В первом списке Силина – Бубновой (553 иконы) все иконы имеют инвентарные номера ГИМ. Среди отобранных было несколько икон из коллекции П. И. Щукина, подаренной музею в 1905 году, а также те, что были куплены Историческим музеем до революции на торгах и у частных лиц, дары, а также иконы, переданные собственниками на временное хранение в военное и революционное смутное время, но так и оставшиеся в музее. Львиную долю второго списка (634 иконы) составляли иконы, которые поступили в Исторический музей из Архитектурного института, существовавшего при Обществе поощрения художеств, и Патриаршей ризницы. Анализ первых списков икон позволяет сказать, что Силин и Бубнова в основном отобрали на продажу наименее ценное [351] . Знаменитые частные коллекции, хранившиеся в то время в ГИМ, не были тронуты. Однако даже в этих списках были иконы, имевшие художественное значение; кроме того, документы не дают никаких оснований считать, что Силин и Бубнова, отбирая иконы на продажу, «очищали музей от фальшивок», вопреки утверждениям Тетерятникова и его последователей.
350
Письмо хранится в НВА ГИМ.
351
Нет оснований считать, что иконы из списков Силина – Бубновой были госфондовскими, переданными в ГИМ на временное хранение. Все иконы первого списка и часть икон второго списка имеют инвентарные номера ГИМ. В отношении остальных указано, откуда они поступили, а именно и главным образом из Архитектурного института и Патриаршей ризницы.
Акт № 31 от 18 декабря 1928 года. Первая выдача икон в «Антиквариат» из Исторического музея. Исторический музей
Какова судьба более тысячи икон из списков Силина – Бубновой? Документы позволяют сказать, что в 1928 году на продажу они выданы не были и оставались в кладовых Исторического музея. Как покажет дальнейшее повествование, 549 икон из этого списка были выданы на продажу только через год, в сентябре 1929 года, когда ни Силина, ни Бубновой уже не было в музее [352] . В отделе учета ГИМ есть только один акт выдачи икон на продажу в 1928 году [353] . Это акт № 31 от 18 декабря 1928 года, по которому Анисимов передал представителю «Антиквариата» В. М. Мещерину 22 иконы. Приложенный список свидетельствует, что иконы, выданные по этому акту, вероятно, были более высокого художественного и исторического значения, чем иконы из списков Силина – Бубновой. Пять икон в списке датированы XV, две – XVI веком, четыре – XVIII веком, остальные без дат. Две иконы либо недавно побывали на выставке в ГИМ, либо были изъяты с выставки. Одна икона происходила из собрания Щукина. Были в этой партии и подписные иконы Сапожникова и Василевского [354] .
352
Силин умер 18 декабря 1928 года. Бубнова ушла из ГИМ в сентябре 1929 года.
353
Однако есть акты выдачи на продажу других религиозных предметов, например облачений из Оптиной пустыни.
354
Известны несколько иконописцев Сапожниковых, о ком именно идет речь – не ясно. Василевский Василий Иванов (1723–1767) – московский иконописец Синодальной конторы. Кроме того, три иконы имеют пометку «ГМФ», еще пять икон – пометку «Главмузей».
На заседании комиссии по выделению вещей для Госторга, которое состоялось 5 марта 1929 года [355] , Бубнова утверждала, что Госторг отобрал в 1928 году свыше тысячи икон, оценил их в несколько
355
Присутствовали Вальтер, Шмальц (Наркомторг), Клейн, Щекотов, Олсуфьев, Власов, Бубнова, Левин (Наркомфин), а также некто Гогель и Кнопкин (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 140, 146).
Свидетельство Бубновой и Корша, скорее всего, относится к сентябрьским спискам, составленным Силиным и Бубновой. Возможно, и Шмальц говорил об иконах из этих же списков. Но показания Власова, который обвинял музей в том, что списки не составлены и иконы не оценены, скорее всего, относятся к новой партии, ведь и после составления списков Силина – Бубновой отбор икон из ГИМ на продажу продолжался. Так, 4 октября 1928 года Орешников писал, что они с Силиным наметили «30 или более икон для продажи за границу» [356] . Кроме того, в то же самое время на продажу отбирали товар и из филиалов ГИМ. Документы свидетельствуют о неприглядной роли Грабаря. 17 декабря 1928 года Главнаука переслала в Исторический музей акт о передаче икон из Александровской слободы представителю Госторга «согласно списка, составленного И. Э. Грабарем». В сопроводительном письме, в частности, сообщалось, что в музее в Александровской слободе не оказалось назначенного Грабарем к продаже деисуса работы Симона Ушакова. Видимо, память подвела Грабаря [357] . В Александровской слободе был ушаковский «Нерукотворный Спас», а имевшийся деисус был работой Милютина [358] .
356
Дневник Орешникова. Кн. 2. С. 305. Видимо, речь идет об иконах, выданных в декабре по акту № 31.
357
Документ хранится в НВА ГИМ. Вопреки мнению Тетерятникова, что Грабарь спасал шедевры и чистил музеи от фальшивок, в данном случае он скорее представлял интересы торгового ведомства. Разорение Музея Александровской слободы продолжалось в 1929 году. Из переписки между ГИМ и Главнаукой следует, что представитель московского ОГПУ отобрал из Государственного музея Александровской слободы металлическую утварь и золоченые деревянные части иконостасов. Металл отправили на переплавку, а иконостасы – на смыв золота. Согласно акту № 24 от 3 октября 1929 года должны были выдать «иконостасного лома» 1,5 т; около 50 «золоченых рам» и 355,5 кг разных металлических предметов, риз, подсвечников и пр. Среди отобранного оказались произведения, имеющие музейное значение. Так, ГИМ возражал против выдачи в ОГПУ иконостасов главного алтаря и располагавшегося в приделе б. Троицкого собора, а также иконостаса Сретенской церкви и балдахинов. Документы хранятся в отделе учета ГИМ.
358
Милютин Михаил Иванов (уп. 1670–1690) – иконописец, ученик Симона Ушакова.
Настало время вернуться к вопросу, поставленному в конце предыдущей главы: кто был основным поставщиком икон на продажу в 1928 году, в первый год массового художественного экспорта? В 1928 году в Третьяковской галерее к выдаче были утверждены лишь семь икон, четыре – госфондовские и три из бывшего собрания Остроухова. В Историческом музее Силин и Бубнова к сентябрю отобрали на продажу 1187 икон, однако в тот год они не были выданы. Твердо можно говорить лишь о выдаче в 1928 году на продажу из ГИМ 22 икон по декабрьскому акту № 31. Тем не менее иконные запасы «Антиквариата» за 1928 год значительно выросли. С 1 марта 1928 года по 1 февраля 1929 года по Москве «Антиквариат» принял от Главнауки икон на 95 500 руб. и от Музейного фонда Московского отдела народного образования ориентировочно еще на 35 тыс. руб. [359] Это значит, что основным источником пополнения иконного фонда «Антиквариата» в 1928 году в Москве были не музеи, а национализированное имущество церквей, монастырей, частных имений и собраний, оказавшееся после революции в Государственном музейном фонде Главнауки, ликвидация которого началась в 1927 году, а также имущество Музейного фонда МОНО, пополнявшегося за счет ликвидации московских церквей. Подтверждение этому – письмо Ангарского, председателя московского Госторга, который до появления специализированной конторы «Антиквариат» занимался в столице отбором икон на экспорт. В июле 1928 года Ангарский писал о том, что Мосторг затратил «значительные суммы на разборку складов Музейного фонда» и «большую работу по реставрации, подбору коллекций, составлению иконографии и т. д.» [360] .
359
РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 152 об.
360
Там же. Д. 1012. Л. 88.
Одновременно с формированием экспортного иконного фонда шла и продажа икон. Осенью 1928 года шведский банкир Улоф Ашберг (Olof Aschberg, 1877–1960), находясь в Москве, купил 52 иконы XIV–XVII веков. Продажи икон начались, но в отсутствие иконного рынка сделки носили единичный характер.
Глава 3. 1929 год: затишье?
После первого натиска 1928 года в Третьяковской галерее наступило затишье. Вплоть до 1934 года нового отбора икон для «Антиквариата» не было [361] . Чем была вызвана эта пауза? Определенно не тем, что нужда в валюте у государства отпала. Напротив, рубеж 1920–1930-х годов был временем острейшего валютного дефицита, вызванного «безумством промышленного импорта» и резким падением выручки от сельскохозяйственного экспорта, за счет которого сталинское руководство надеялось оплатить индустриализацию. Внешний долг СССР стремительно рос. Правительство требовало от «Антиквариата» валюты, и торговцы работали не покладая рук. В начале 1929 года запасы московских музеев проверяла комиссия Эйферта [362] , в составе которой была и группа экспертов по древнерусскому искусству – Бубнова, Щекотов и Ю. А. Олсуфьев [363] , а также представитель «Антиквариата» Т. И. Сорокин [364] . Комиссия Эйферта поработала и в Третьяковской галерее. Итоги проверки запасов ГТГ рассматривались на заседаниях комиссии 27 февраля (протокол № 2) и 9 марта 1929 года (протокол № 5). Однако в центре внимания были не иконы, а произведения русской живописи и декоративного искусства [365] .
361
В 1931 году в «Антиквариат» были выданы три иконы из бывшего собрания Остроухова, однако они были отобраны на продажу еще в 1928 году. Об этом см. гл. «1928 год: первый натиск».
362
Ленинградские музеи в то же самое время проверяла комиссия С. К. Исакова. Эйферт Владимир Александрович (1884–1960) – художник, историк искусства, занимал посты зам. директора и ученого секретаря ГТГ. Окончил Высшие государственные художественно-технические мастерские (ВХУТЕМАС) в Астрахани (1922). Член общества «Жар-цвет» (1926–1928) и Общества московских художников (1928–1931). В первой половине 1930-х годов был экспертом по антиквариату в советских торгпредставах в Европе, а с 1936 по 1939 год – директором ГМИИ. В начале войны, как немец, выслан из Москвы в Карагандинскую область. Работал в совхозе им. Пушкина. Был учителем, бухгалтером, заведовал красным уголком, работал на обогатительной фабрике. С 1943 года художник клуба им. Кирова, руководитель изостудии. Умер в Караганде.
363
Олсуфьев Юрий Александрович (1878–1938) – юрист, медиевист, музейный деятель, организатор реставрационного дела. Принадлежал к известному дворянскому роду. После Октябрьской революции жил в Сергиевом Посаде. В 1918 году сотрудничал в комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры, а затем в Сергиевском историко-художественном музее. Подготовил к изданию рукописи по истории лавры, ряд описаний художественных коллекций монастыря. По приглашению Грабаря с 1925 года работал в ЦГРМ в должности эксперта. С 1928 по 1934 год – зав. секцией реставрации древнерусской живописи ГТГ. В 1938 году был арестован «за распространение антисоветских слухов». Расстрелян. См.: Дневник Орешникова. Кн. 1. С. 605.
364
Членами комиссии были Эйферт (председатель, представлял Главнауку), Деноткин (ОГПУ), Шмальц (Наркомторг) и некто Орловский (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 136).
365
Директор ГТГ Кристи убеждал торговцев, что «русский материал» не представит ценности для Госторга, за исключением икон, из которых в 1928 году уже были сделаны изъятия. Он обратил внимание торговцев на то, что до сих пор не было требований на выдачу произведений из Русского музея. Зам. директора ГТГ Н. Г. Машковцев прямо предложил торговцам при составлении русской коллекции ориентироваться на запасы Русского музея. По итогам работы комиссии Эйферта Госторг решил составить пробную коллекцию русской живописи и отправить ее на Запад в виде выставки, чтобы «нащупать вкус покупателя». Выставка планировалась по типу первой зарубежной советской иконной выставки, но не состоялась (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 138 и об.).
Изъятие икон из Третьяковской галереи, едва начавшись, приостановилось, видимо потому, что ее иконное собрание оставалось малочисленным. Гигантское пополнение из Исторического музея поступит в галерею только в 1930 году. Пока же поставщиком икон в «Антиквариат», наряду с ликвидируемым Государственным музейным фондом и музейным фондом МОНО, был Исторический музей с его громадным иконным собранием. На заседании правительственной комиссии, которая обследовала московские музеи, состоявшемся 20 марта 1929 года, ее председатель, зам. наркома торговли Л. М. Хинчук, так определил ориентиры на новый год массового иконного экспорта: «Там (в ГИМ. – Е. О.) из тысячи икон могут быть выделены около 150 очень ценных икон, а вообще может быть выделено до 1200 икон» [366] . Упомянутые «150 очень ценных икон», видимо, включали шедевры древнерусского искусства, хранившиеся в то время в ГИМ. Ни много ни мало, Хинчук собирался продать «Св. Троицу» Андрея Рублева, «Богоматерь Владимирскую», «Ангела Златые власы», «Устюжское Благовещение», «Богоматерь Донскую»…
366
В стенограмме эти слова подчеркнуты красным карандашом, следовательно, в Наркомторге, в чьем архиве и сохранился этот документ, их приняли к сведению (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 124).