Небесная голубизна ангельских одежд
Шрифт:
Здесь же в гостинице «Европейская» валютные ценности Русского музея продавали «Интурист» и Торгсин. 30 апреля 1933 года по акту № 606 представитель Торгсина принял из Русского музея четыре иконы в серебряных золоченых окладах и четыре серебряные ризы на сумму 694 руб. 50 коп. 20 ноября 1933 года ленинградское отделение «Интуриста» обратилось в Русский музей с просьбой «выделить иконы, кресты, складни и мелкие каменные изделия, не имеющие музейного и экспортного значения, для реализации за инвалюту в антикварном магазине Интуриста» в гостинице «Европейская» [424] . В ответ на эту просьбу 25 декабря 1933 года по акту № 703 Русский музей передал представителю гостиницы «разные иконы в количестве 178 штук на сумму 1163 руб. 50 к.». В приложенном списке отсутствует атрибуция икон векам и школам, однако сказано, что иконы предварительно были осмотрены сотрудниками музея. Указано также, что иконы находились в музее на хранении в бывшем фонде «секции учета и охраны памятников старины». Это может свидетельствовать о том, что речь идет не о собственной коллекции Русского музея, а об иконах, принадлежавших Государственному музейному фонду, который использовал Русский музей в качестве одного из своих хранилищ [425] . Это косвенно подтверждают и назначенные цены. Даже для экономических условий того времени они выглядят низкими – 50 коп., 3, 5, 8, 10, 12, 15, 20, 25, 30, 40, 50, 60 руб. [426] Другой случай выдачи икон из Русского музея в «Интурист» представляет бартерный обмен. По акту № 732 от 13 июля 1934 года в обмен на икону «Спас Оглавный», которую Русский музей 23 апреля 1934 года взял из магазина в гостинице «Европейская», музей отдал три свои иконы. Комиссия по отбору ценностей посчитала, что они не имели музейного значения [427] .
424
ЦГАЛИ. Ф. 282. Оп. 1. Д. 7. Л. 91.
425
В Петрограде с ноября 1918 года работала секция Отдела по охране, учету и регистрации памятников искусства и старины, которая в ноябре 1921 года была переименована в Государственный музейный фонд.
426
Акт хранится в отделе учета Русского музея.
427
В том числе икона «Богоматерь Тихвинская» в шитом окладе (оп. 1361), икона «Избранные святые» (инв. 4542, оп. № 37) и четырехчастная икона «Избранные святые» (инв. 2740, оп. № 595), обе в серебряных окладах. Акт № 732 хранится в отделе учета Русского музея.
428
Пивоварова Н. В. Указ. соч. С. 248, сн. 4. Русский музей также выдал две иконы из секции производственного искусства, неопределенное число небольших металлических складней и «разные крестики» в Госфонд. См. акт № 375 от 24 января 1931 года; акт № 471 от 27 февраля 1932 года в учетном отделе Русского музея.
Хотя речь идет о выдаче на продажу в «Антиквариат», Торгсин и «Интурист» сотен икон, следует признать, что иконное собрание Русского музея не было разорено. По мнению Н. В. Пивоваровой, отдавали главным образом «второсортные вещи» из имущества ГМФ, которое временно хранилось в музее [429] . Судьба иконной коллекции Русского музея, таким образом, представляется более благополучной, чем судьба разоренного Исторического музея и даже Третьяковской галереи, которой пришлось отдать в «Антиквариат» иконы из собрания ее основателя, а также из прославленных коллекций Остроухова, Морозова, Зубалова, Рахманова и др. [430]
429
Пивоварова Н. В. Указ. соч. С. 248.
430
Об этом см. гл. «Третьяковская галерея: потери».
Сохранив целостность своей коллекции древнерусской живописи, Русский музей тем не менее в 1933–1935 годах выдавал предметы религиозного культа из драгоценных металлов, преимущественно серебра, в том числе оклады, кресты, венчики, дароносицы, распятия, лампады, кадила, золотые образки и нательные кресты [431] . В то время кампания по массовому изъятию изделий из драгоценных металлов из советских учреждений и институтов развернулась по всей стране. Получателями были Госбанк и Ювелирное объединение Мосторга, что свидетельствует о том, что предметы пошли в переплавку, а также Госфонд. Так, 13 ноября 1934 года по акту № 759 Русский музей передал в ленинградское отделение Ювелирного объединения Мосторга золотые и серебряные предметы на сумму 11 370 руб. 60 коп., в том числе и ризы и другие обрамления с икон. Туда же по акту № 793 от 13 июля 1935 года отправились серебряные предметы (басма, коробочки, обрезки парчи и др.) на сумму 2646 руб., а также по акту № 809 от 23 декабря 1935 года 80 серебряных и четыре золотых предмета из отдела древнерусского искусства.
431
В частности, в учетном отделе Русского музея хранится «Опись серебряных окладов с икон б. собрания Плюшкина», переданных в Госфонд 26 января 1933 года. В описи в общей сложности 177 номеров. Сотрудники Русского музея считают, что эти предметы принадлежали Музфонду и были на временном хранении в ГРМ. Церковная утварь, кресты, оклады, венчики перечислены в списке изделий из серебра, подлежащих выдаче в Госбанк осенью 1933 года (ЦГАЛИ. Ф. 282. Оп. 1. Д. 7. Л. 60).
Все выдачи в «Антиквариат», Торгсин, «Интурист», Госфонд, Госбанк и Ювелирное объединение состояли, согласно сопроводительным документам, из предметов немузейного значения. Вопрос о том, были ли среди выданных из Русского музея предметов художественно и исторически ценные произведения религиозного искусства, остается открытым. Наиболее крупная выдача состоялась 1 декабря 1935 года (акт № 803), когда Русский музей отдал 2971 икону [432] в распоряжение музейной секции городской власти – Ленинградского совета [433] . Несколько недель спустя, 17 декабря, туда же были переданы еще 117 икон (акт № 807) [434] и 452 предмета (акт № 808), в том числе деревянные кресты и иконы, складни, образки, пасхальные яйца, подсвечники, эмалевые иконы, венцы, кадила, митры, лампады и части иконостасов. Согласно документу, все предметы принадлежали к «отходам» отдела древнерусского искусства [435] . Вещи, выданные по акту № 808, хранились в музее с пометкой «лавра», однако отношения к упраздненной и разоренной советской властью Александро-Невской лавре, ценности которой тоже попали в Русский музей, они не имели [436] . Показательно, что в обоих актах отсутствовала традиционная формулировка «не имеющие музейного и художественного значения». Вместо нее – «не имеющие экспозиционного и научного значения» для Русского музея, что косвенно подтверждает музейную ценность этих вещей. Судя по документам, эти иконы принадлежали ленинградскому отделению ГМФ и после его ликвидации находились на хранении в кладовых Русского музея. В списках нет датировки, истории происхождения икон и цен, только названия, размеры и инвентарные номера. Выданные по акту № 803 предметы были переданы на хранение в Эрмитаж [437] . Последующая судьба предметов, выданных музейной секции Ленинградского совета, мне неизвестна. Возможно, они были со временем распределены по ленинградским и провинциальным музеям [438] .
432
Сохранилось два списка: на 252 и 2719 икон. Хотя, как следует из акта, это были ненужные музею вещи, Русский музей тем не менее исключил и оставил у себя шесть икон из второго списка.
433
После официальной ликвидации ГМФ в Ленинграде оставался довольно большой фонд произведений искусства, которые не были распределены и продолжали называться музейным фондом. Функции управления им перешли сначала к Русскому музею, а с 1933 года – Эрмитажу. Возможно, в это же время музейный фонд стал числиться при городской власти, Ленсовете. Перераспределение предметов между реорганизованным музейным фондом и отделом древнерусского искусства иногда представляло просто их перемещение из одного помещения Русского музея в другое (Пивоварова Н. В. Указ. соч. С. 237).
434
Из них только 42 иконы были записаны в инвентари ГРМ. Это были конфискованные старообрядческие иконы XIX века, которые поступили в Русский музей в 1897 году.
435
В связи с подготовкой иконной экспозиции раннего феодализма в Русском музее Г. И. (sic!) Чириков и Н. И. Репников с 20 декабря 1933 года по 9 апреля 1934 года просмотрели и аннотировали 11 347 памятников древнерусского искусства, в том числе 7546 икон. Из них 1128 были отобраны для экспозиции, 1596 – для музейного хранения, 700 – для реставрации, 436 – выделены в обменный фонд, а 3686 – «в отход», то есть признаны ненужными (Пивоварова Н. В. Указ. соч. С. 254).
436
По свидетельству Пивоваровой, «лаврой» называлось одно из хранилищ в Русском музее, распорядителем
437
В 1930-е годы помещения Эрмитажа, как и Русского музея, использовались в качестве хранилищ реорганизованного музейного фонда Наркомпроса.
438
Да и сам Русский музей отбирал экспонаты для своей экспозиции в музейном фонде Ленсовета (Пивоварова Н. В. Указ. соч. С. 255).
По сообщению Н. В. Пивоваровой, к 1941 году, то есть фактически после окончания массовых продаж произведений искусства, в старом инвентаре Русского музея, включая дореволюционные поступления и поступления 1920–1930-х годов, было записано 6880 икон. Из них около 3400 икон поступили в Русский музей в послереволюционные десятилетия. В 1953 году в ходе инвентаризации было учтено 2800 древних икон (фонд «А»), около 700 номеров поздних икон (фонд «Б») и 560 номеров поздних икон (фонд «ПМ»). Следовательно, в 1920–1930-е годы из фондов Русского музея было выдано порядка 2820 заинвентаризированных икон. Выдачи происходили как из старых дореволюционных, так и из послереволюционных поступлений. Львиная их доля была выдана не на продажу, а в другие музеи. Что касается выдач из хранилищ Музейного фонда, которые находились в Русском музее, то эту цифру вряд ли можно установить в точности из-за невозможности учесть все акты выдачи. Эти иконы находились на временном хранении и не были внесены в инвентари Русского музея. По мнению Пивоваровой, в «Антиквариат», Торгсин, «Интурист» и Госфонд выдавались преимущественно вещи, не прошедшие инвентаризацию, или массовая художественная продукция XIX века. Структура современного иконного собрания Русского музея, более половины которого относится к поступлениям дореволюционного времени, позволяет предположить, что львиная доля выдач состояла из поступлений советского времени. В этой статистике кроется одно из основных отличий истории иконных собраний двух ведущих российских музеев древнерусского искусства. Тогда как собрание икон Третьяковской галереи фактически является детищем политики советского правительства, собрание икон Русского музея, хотя и существенно пополнилось в советские годы, в значительной степени представляет досоветское наследство [439] .
439
Согласно справке зав. отделом древнерусского искусства И. Д. Соловьевой, в современном иконном собрании Русского музея к поступлениям советского времени принадлежит около 40 %. Сложность подсчетов заключается в том, что в Русском музее хранились не только свои иконы, но и фонды ГМФ.
Главная битва между музейными работниками и торговцами в Русском музее развернулась не за иконы, а за произведения русских художников XIX – начала XX века. Эта история заслуживает внимания, так как распространено ошибочное мнение, что произведения русского искусства избежали продажи.
В начале декабря 1931 года «Антиквариат» обратился в Русский музей с просьбой отобрать «некоторое количество вещей из запасов», «ибо наметилась возможность продвинуть на внешнем рынке кое-что из предметов русской живописи и прикладного искусства». Прошел месяц. Руководство музея саботировало запрос, о чем свидетельствуют письменные угрозы «Антиквариата» донести правительству о срыве партийного и правительственного задания по форсированию художественного экспорта [440] . В январе 1932 года в Русский музей на заключение был послан список из 22 произведений русских художников – Шишкина, Айвазовского, Куинджи, Левитана, Маковского и др. [441] «Антиквариат» настаивал на выдаче всех этих произведений, ввиду «скромности» его требований, но директор Русского музея утвердил выдачу только девяти работ.
440
ЦГАЛИ. Ф. 282. Оп. 1. Д. 6. Л. 1.
441
Там же. Л. 2–3.
Ударные валютные задания первого полугодия 1932 года надо было выполнять, и руководство «Антиквариата» пожаловалось правительству. В начале февраля 1932 года в Русский музей в Ленинграде и Третьяковскую галерею в Москве пришло письмо из Наркомпроса за подписью зам. зав. сектором науки Вольтера. В нем говорилось следующее:
В связи с чрезвычайно напряженным положением на международном антикварном рынке по сбыту произведений западного искусства музейного значения, Антиквариат по согласованию с Наркомпросом обязан завоевать рынки путем внедрения на его аукционы и отдельные продажи в первые руки произведений русских художников.
Наркомпрос требовал, чтобы директора Русского музея и Третьяковской галереи наметили «высоко качественные, но второстепенные в отношении экспозиции произведения русских художников круга до-передвижников, передвижников и формалистических исканий конца 19 и 20 вв.» и срочно представили списки в сектор науки на рассмотрение и утверждение. Кроме того, Наркомпрос рекомендовал заранее подумать и о том, с какими из уникальных произведений музеи «в случае крайней необходимости могли бы расстаться с наименьшим ущербом» [442] . Списки «уников», или «уникатов», требовалось представить в секретном порядке немедленно. Уже к концу февраля Русский музей выделил около 70 картин и акварели, но «Антиквариат», ссылаясь на «условия рынка», отказался их брать [443] . Возможно, эти произведения, с точки зрения торговых работников, были недостаточно высокого художественного значения. Не доверяя музейщикам, «Антиквариат» добивался допуска своих людей к осмотру собрания Русского музея, в чем и получил поддержку Наркомпроса [444] .
442
Там же. Л. 9, 24.
443
Там же. Л. 9, 11, 12.
444
Там же. Л. 13.
В ноябре 1933 года в Русском музее работала бригада Наркомата внешней торговли. После того как представители «Антиквариата» осмотрели запасы Русского музея, заявки торговцев со списками на выдачу произведений русского искусства стали поступать одна за другой [445] . Сотрудники музея сопротивлялись и боролись за целостность своего собрания. Свидетельство тому – жалобы «Антиквариата» в Наркомпрос на саботаж в Русском музее [446] . Музею удалось отстоять некоторые произведения, но акты выдач и сводки свидетельствуют, что «Антиквариат» получил сотни полотен из Русского музея. Часть их была выдана в 1928 году – в начальный год массового экспорта, однако основные выдачи, после относительного затишья 1929–1931 годов, проходили в 1932–1934 годах.
445
Там же. Л. 88.
446
См. письмо из сектора науки Наркомпроса от 5 июня 1932 года (Там же. Л. 58 и об.).
Создается впечатление, что, основательно подорвав мировой рынок произведений западноевропейской живописи, советские торговцы теперь пытались поправить дело продажей работ русских художников. Цены, по которым произведения выдавались из музея, колебались от 200 до 500 руб. за картину, этюды шли по цене от 50 до 100 руб. [447] Однако мировой рынок русского искусства в то время еще не сложился и спрос на этот товар был небольшой. Непроданные полотна возвращались в Русский музей и Третьяковскую галерею [448] .
447
См., например, акты № 479 от 13 марта 1932, № 576 от 27 января 1933 года и № 577 от 28 января 1933 года. Всего по этим актам выдано 59 картин и этюдов, в том числе работы Репина, Сомова, Верещагина. Русский музей пытался удержать три работы Сомова. Нарком Бубнов, однако, потребовал отдать и их (ЦГАЛИ. Ф. 282. Оп. 1. Д. 6. Л. 103). Кроме того, по акту № 735 от 22 июля 1934 года на основании секретного распоряжения Наркомпроса Русский музей выдал в «Антиквариат» еще 11 картин. Выдачи произведений русских художников в «Антиквариат» проходили и из ГТГ.
448
См. запрос ГТГ от 20 августа 1934 года о том, не попали ли в Русский музей картины, выданные в 1932 году из галереи в «Антиквариат», но не проданные и возвращенные из торговой конторы. В списке 40 наименований, из которых 11 уже вернулись в ГТГ (ЦГАЛИ. Ф. 282. Оп. 1. Д. 8. Л. 82).