Небесный шторм

Зверев Сергей Иванович

Но что-то объяснить тревожному состоянию было невозможно. В одиннадцать вечера она вошла в «офис» мотеля, где заразительно зевал упитанный хозяин, и, кивнув на телефон, попросила разрешения позвонить.

– Сотовый украли? – посочувствовал сицилиец.

– Примерно так, – согласилась Мари. Звонить с мобильного было опасно – способности спецслужб рядовые граждане зачастую недооценивают.

– Нельзя, – с неподдельным участием в голосе отозвался сицилиец.

Мари положила на стойку купюру.

– А так?

– А так – звоните, не жалко, – сицилиец пожал плечами, забрал купюру и валко отправился за кулисы.

Жискар Бургон отозвался на восьмом гудке – Мари успела наложить на него проклятье и стереть в порошок. Голос ответственного редактора слегка дрожал.

– Ты снова у любовницы, Жискар, – сообразила Мари. – Конечно, время еще детское, жене можно сказать, что задержался на работе. Надеюсь, с этой женщиной у вас

все будет хорошо, пока смерть не разлучит вас? Кстати, зная взрывной характер твоей супруги, могу с уверенностью сказать, что до разлуки осталось недолго…

– Мари, я тебя убью… как Ромул Рема, – чертыхнулся Жискар и заговорил нормальным голосом: – Чего тебе надо?

– Это важно, Жискар. – Мари закрыла ладошкой мембрану и покосилась на «кулисы». – Я не шучу. Я на пороге открытия. – А когда Жискар переварил ее фразу, с учетом знаний, что склонностью к преувеличению и розыгрышам по работе Мари не страдает, продолжила: – Надеюсь, у тебя на экране отразился номер моего мотеля. Запомни, отключись и перезвони с телефона любовницы. Или с какого-нибудь другого, уж придумай…

Жискар перезвонил через полминуты – добрый знак.

– Повествуй, чего ты там нарыла.

Он слушал, не перебивая, лишь слегка покряхтывал, чтобы лучше усваивалось. Мари закончила, и воцарилась тягостная пауза, исполненная страха и сомнений.

– Вот это да… – разродился, наконец, редактор.

– Это я и сама знаю, – отрезала Мари. – Даже спрашивать не хочу, даешь ли ты мне «добро». Это такая тема… в общем, сам понимаешь. Признайся, Жискар, лучше горькая правда, чем официальные сводки? В тебе уже проснулся настоящий журналист, имеющий силы и желание докопаться до истины?

– Дьявол… – выдавил редактор. – Тебе не кажется, что мы столкнемся с яростным несогласием?

– Во-первых, не мы, а я, – парировала Мари. – Поскольку лично для тебя в Париже ничего не изменится. Жена, любовница, карабканье по финансовой лестнице. Кстати, я тебе уже говорила, что устала обеспечивать твою финансовую независимость? Боже, как я была права, когда полтора года назад не упала с тобой в койку… Во-вторых, уже чую, как ты заинтригован. Постараюсь не вести себя, как слон в посудной лавке. А звоню, собственно, вот зачем. Запомни имя – Оноре Латиньи. Создается впечатление, что это единственный из боевых пилотов, оставшийся на базе в Сигонелле. Летчики расквартированы вне запретной территории. Это может быть Катанья или Винченцо, в окрестностях которого я сейчас нахожусь…

Несколько минут она доходчиво излагала просьбу, понизив голос и украдкой поглядывая на штору. Бургон был способен справиться с «заданием». С его-то связями в политических и военных кругах да умением вытянуть информацию посредством «деликатного отжима», никого при этом не подставив… Ждать, пока он перезвонит, пришлось долго. Из-за шторы высунулся зевающий сицилиец. Мари положила на стойку вторую купюру, тот подумал, почесал затылок и, кивнув, вновь удалился. Телефон пронзительно затрещал, она вздрогнула.

– Запоминай, шпионистая ты наша, – проворчал Жискар. – Это не Катанья и не Винченцо. Деревня называется Гриппо, от базы через овраг. Для нужд военно-воздушного флота арендуются помещения в домах под номерами 10, 12 и 14. Но информатор в доверительной беседе сообщил, что в данное время суток господина Латиньи лучше всего поискать по другому адресу…

Она подозревала, что из мрака ночи что-то вылупится и покусится… Но она должна была собрать разбросанные по номеру вещи! Мари заперлась, зажгла ночник и принялась запихивать в сумку предметы одежды и подсохшее полотенце. Два часа на сон – маловато, но она надеялась, что сделает дела, вернется до рассвета и еще успеет вздремнуть. Она неприхотлива, всю жизнь довольствуется малым. И вдруг застыла, выронив свой любимый бюстгальтер. Дышать стало трудно, змейка, источающая холодок, заскользила по спине. Она услышала, как, шелестя шинами, мимо домика проехала машина. «О мать святая…» – она взялась за сердце, страшно-то как стало. Выключила свет, подбежала к занавеске, отогнула край. Уже никого, размытые очертания домиков в дрожащем воздухе… Но доверять своим ушам и чувствам она привыкла. С колотящимся сердцем затолкала вещи в сумку, замкнула «молнию». Документы на месте, ключи от машины в кармане. Похоже, ей придется менять позицию: не возникают дурные предчувствия на пустом месте. Хорошо, что машину поставила с обратной стороны домика – рядом с дверью заднего хода… Она и дух перевести не успела, как свет фар пробился сквозь занавески, мазнул стену и пропал. Вернулись! Она чуть не задохнулась от страха – да что такое с ней сегодня? Вновь подлетела к окну, отогнула занавеску. Рядом с домиком на подъездной дорожке стояла машина. Судя по очертаниям, не давешний «Ситроен» – что-то более приподнятое, зловещие формы кроссовера. Две тени отделились от машины, пересекли дорожку и разделились – одна отправилась к крыльцу, другая – в обход.

Судя по фигурам, не давешние парни из АВИБ и прибыли не поговорить. Допрыгалась журналистка, лучше не гадать, как они на нее вышли. И с этого мгновения страх отпустил Мари. Что же вы девушкам спать не даете, уроды? Бояться больше нечего, все неприятное, что могло случиться, уже случилось. Думать нужно, выпутываться! Она лихорадочно размышляла, и когда в замке входной двери что-то заскрипело, уже имела план – хотя и сыроватый. Она стащила простыню с кровати, и когда черный субъект, умеющий пользоваться отмычками, возник на пороге, уже ни капельки не боялась. Он шагнул вперед, а Мари материализовалась сбоку из тьмы и набросила на него простыню! Он вскричал от неожиданности, завертелся, чтобы выпутаться. Зачем? Все равно ни черта не видно… Что-то хлопнуло – Мари отпрыгнула. Пистолет с глушителем! Вот это да! Да уж, что-то подсказывало, что пришли не поговорить. Пуля разнесла стекло, а она уже замахнулась увесистой сумкой и швырнула ее «привидению» в голову. Удар был что надо. Посетитель не устоял, покатился по полу, выронив пистолет. Искать его в темноте было глупо. Издавая истошные матерные звуки, Мари подлетела к столу и рывком перевернула его на «посетителя». Ребро столешницы угодило именно туда, куда нужно, – что-то хрустнуло, убийца захрипел. Она подхватила сумку – и в это мгновение с ударом ноги вылетел замок на задней двери, дверь распахнулась. Еще одно тело, смутно обрисованное, возникло на пороге. Оно набрало инерцию, и в этом состояла его (тела) ошибка. Мари кубарем покатилась под ноги, охнула, когда неуклюжий мужлан чуть не раздавил ей ключицу. Но все обошлось, тело осталось сзади, издавая возмущенные сигналы, а она, пригнувшись, волоча за собой сумку, уже летела к задней двери. Расставаться со своими вещами не хотелось совершенно. Она выпала на неухоженный задний двор, вытаскивая на бегу брелок с ключами. Арендованная малютка приветливо пикнула из-за кустов. Она швырнула сумку на заднее сиденье и, когда незадачливые киллеры, топая, как слоны, вывалились из дома, уже судорожно вставляла ключ в замок зажигания. Малютка завелась бесшумно. Двое летели наперерез. Она включила заднюю скорость, понеслась им навстречу, виляя во все стороны. Дополнительных увечий эта парочка, видимо, не желала – разлетелись, как воробьи. А Мари хрустнула трансмиссией, включила фары и покатила по дорожке к выезду на трассу…

Ответвлений от дороги было предостаточно. Она петляла, как горный серпантин. Мари влетела в какой-то «карман», окруженный деревьями. Погасила свет, приоткрыла дверцу, чтобы в случае опасности нырять в рощу. Тягаться в скорости с «агрессивным» кроссовером на пустынной дороге было глупо. Донесся звук ревущего мотора, и через минуту мимо промчались преследователи. Туда им и дорога… Она им мысленно помахала ладошкой.

Неплохо проходила ночь. Сердцебиение наладилось, Мари принялась усердно размышлять. Пока ей везло. Этим надо пользоваться, хватать удачу за хвост. Главное дело этой ночи пока еще никто не отменял…

Домик на окраине городка Гриппо жил своей «прозаичной» ночной жизнью. Фонарики разбрызгивали по садику желтоватый свет, озаряя усыпанные цветами кусты магнолий и азалий, белую ограду с островерхим частоколом, уютный бассейн, выложенный голубоватым кафелем. За кустами сдавленно хихикала женщина, плотоядно урчал мужчина. Из беседки за деревьями доносился звон стаканов, истеричный хохот. Взмыли брызги в бассейне; всплыл мужчина плотного сложения с волосатой грудью, отфыркался, поплыл саженками к лестнице. Там его поджидала смуглая нимфа в экономном купальнике – с точеными ножками, осиной талией, огненно-рыжими кудряшками. Она помогла клиенту выбраться, сладострастно припала к широкой груди. Он забрался ей под плавки, тяжело задышал.

– Вот и славно, милый… – шепнула проститутка. – Ты уже готов, да?.. Ого, да ты и вправду готов…

– Я всегда с тобой готов, душа моя… – прохрипел мужчина. – Подожди, сейчас вытрусь, и пойдем наверх…

В холле «Турино Мамы» царил интимный полумрак. Приглушенно играла инструментальная музыка, на диванах и кушетках шевелились неотчетливые тела, похрюкивала дама – объект исследования жадных мужских конечностей.

– Пойдем наверх… – шепнула златовласка постоянному клиенту. Они поднимались, щупая друг дружку, по лестнице, укрытой ковром, мужчина уже не мог сдерживаться, дыхание срывалось, он готов был овладеть ею прямо на этих перилах! Но она игриво вырывалась, хихикала, гладкая кожа ускользала из загребущих рук, и от этого он распалялся еще больше. Они вывалились в узкий коридор, рядом дверь, небольшая комнатушка с пышной, хотя и немного скособоченной кроватью. Он дернул за давно примеченные завязки, и верхняя часть купальника взлетела, словно птица. Он что-то хрюкал, стаскивая с себя плавки, путана вилась вокруг него, имитируя высшее эротическое наслаждение. Потащила его в кровать, они упали, переплелись конечностями, женщина вонзилась ему в шею, и он застонал, доведенный до сексуального бешенства…