Небесный шторм
Шрифт:
И вдруг раздался щелчок – словно затвор спустили. Комната озарилась вспышкой. Снова несколько щелчков, несколько вспышек. Ошеломленный мужчина хлопал глазами, вертел головой. Загорелся ночник, и он увидел стройную женщину в темном деловом костюме, невозмутимо производящую съемку компактным цифровым аппаратом. Завсегдатай борделя машинально дернулся, но путана улеглась ему на грудь, обвила ногами, и вновь зашелестел аппарат, добавляя к интересным снимкам множество других.
– Какого черта? – захрипел мужчина.
– Прости, дорогой, но она заплатила больше, – путана чмокнула его в щеку, потрепала за вихор и выскользнула из кровати. Мгновение, и она пропала.
– Отлично, – констатировала женщина, ловко извлекла из аппарата карту памяти и отдала кому-то за дверью.
– Что за черт? – неоригинально хрипел мужчина, натягивая одеяло на «взволнованное» причинное место.
– Дружок, ты только не нервничай, – вкрадчиво сообщила женщина, и в глазах ее заблестел лукавый огонек. – Сразу предупрежу, что бежать за карточкой не стоит – она уже далеко. Лезть на меня в драку тоже не советую – за дверью стоит человек с развитой мускулатурой и надеется, что ему позволят размяться. И оставь в покое свое одеяло – можно подумать, я мужского хозяйства никогда не видела.
– Ты кто такая, черт тебя побери? – сипел мужчина.
– Я человек, с которым ты можешь по душам поговорить, – выразительно сказала Мари и невольно прислушалась. «Верного» человека за дверью, разумеется, не было, она работала на свой страх и риск, и в любую минуту все ее мероприятие могло накрыться ржавым тазом. – Итак, ты капитан Оноре Латиньи, у тебя семья в Лионе, жена, которую выложенные в Интернет пикантные снимки с любимым мужем в главной роли вряд ли оставят равнодушной… Перестань ты уже дергаться, дружок, мы ведь просто беседуем, нет?
– Ты шантажистка, – убежденно заявил Латиньи. – Чего ты хочешь? Денег?
– Ну, денег я тоже хочу, – подумав, согласилась Мари. – Но не от тебя, успокойся. Итак, перед тобой журналистка ведущего парижского издания, про название которого умолчим, так же, как и об имени журналистки. Все, что мне нужно от тебя, любвеобильный ты мой, – это информация для частного лица – а конкретнее, для женщины, обеспокоенной пропажей мужа. Ты уже понял, поскольку не дурак, – информация о вылете ваших самолетов ночью 21-го числа с целью бомбежки объектов на территории Ливии. Все, что знаешь, и будь уверен – карточка с пикантными снимками немедленно вернется к тебе, и делай с ней, что хочешь – можешь сам, например, выложить в Интернет…
– Ты спятила, – ахнул Латиньи, и физиономия его пошла алыми пятнами. – Это секретная информация, если узнают – меня не только уволят, но и посадят… И вообще, я ничего не знаю…
– Кстати, ты заметил, что первое твое утверждение противоречит второму? – подметила Мари. – Я, собственно, с тобой и не спорю, дружок, всю информацию о той ночи ты иметь не можешь. Но кое-что знаешь. Так что колись. А посадят тебя или нет, зависит только от тебя. Я не собираюсь трещать на всех углах, что информацию предоставил ты. Прелюдия затянулась, нет? Ну, сколько уже можно тебе разжевывать, что выхода у тебя нет? И выкладывай все, что знаешь, – я пойму, если станешь юлить.
Он что-то рычал, хватался за голову, но процесс уже пошел, в чем Мари ничуть не сомневалась. Действительно, под покровом ночи тридцать истребителей-бомбардировщиков взмыли в воздух с базы в Сигонелле и взяли курс на Ливию. У каждого звена была своя задача. Кому на Триполи, кому на Сирт, кому на Таджуру. Лично Оноре предписывалось отбомбиться по координатам комплекса правительственных зданий в Триполи. Но, пролетая над Мальтой, он обнаружил в двигателе техническую неисправность и, по согласованию с центром управления, вернулся на базу. Его машину отогнали в ангар, дежурная смена техников приступила к работе. Поломка оказалась реальная, до сих пор починить не могут! Оноре дожидался своих в помещении для предполетного инструктажа. Но к назначенному времени самолеты не вернулись. Царила суета, бегали с бледными лицами операторы, раскалились телефоны. Позднее стала поступать информация с бортов спасательных вертолетов: территория Ливии южнее города Хомса озарена заревом пожарищ. Горят упавшие самолеты. Упали ВСЕ! Пересчитать кострища невозможно – но уж явно больше двух десятков. Ни одного летчика спасти не удалось, но, судя по всему, большинство из них катапультировались и благополучно загремели в плен. Что это было, Оноре не знает. Никто не знает! Оттого и режим секретности. Сбить зенитками или другими средствами ПВО всю армаду не могли. Явно, что ливийскими властями было применено совершенно новое, неизвестное науке оружие… Его допрашивали несколько раз. Приезжали военные дознаватели, тщательно фиксировали показания. А что с него взять? Просто повезло человеку. Потом от него отстали, заставили что-то подписать, предупредили об ответственности… И все! Полеты не проводятся, никому он не нужен, что происходит на базе в Сигонелле, не знает даже он! Разумеется, Оноре небезразлична судьба товарищей, но что он может сделать? Ливийские средства массовой информации помалкивают. Где держат летчиков, неизвестно. Явно для западной коалиции готовится сюрприз…
Это была такая сенсация, что просто дух захватывало! Мари понимала, что показаний Латиньи мало. Доказательств не было. Даже для Бургона рассказ полупьяного, испуганного, ничего не знающего летчика всего лишь повод рыть дальше. Но факт, что рыть надо!
– Вот видишь, как все хорошо, – сказала она. – А теперь забудь о нашей встрече. Чао, сладкий.
– Карту давай, – спохватился Латиньи.
– Какую карту? – удивилась Мари. – Господи, какие вы, мужчины, наивные. Вас так просто обвести вокруг пальца. Думаешь, я на полном серьезе тебя снимала? Извини, но меня твои обнаженные прелести не прельщают, не в моем ты вкусе. Карточка нерабочая, но если хочешь, можешь забрать ее у местной труженицы Марии («Моей тезки», – чуть не добавила Мари, но прикусила язык) – она в курсе и с удовольствием ее отдаст.
И, предупреждая проклятья в свой адрес, выскользнула из комнаты.
Этим приключениям не было конца! Просто ночь длинных ножей какая-то! По лестнице топали двое! Она не видела в лицо напавших в мотеле, но ошибиться не могла. Мужчины средних лет, «южноевропейская» внешность, один в футболке, второй в пестрой гавайской рубашке – для Сицилии просто камуфляж. Поднимающийся первым держался за голову – последняя явно побаливала. Второй прихрамывал, причем сильно.
– Она, сучка… – выхаркнул первый. – Хватаем ее…
Взвыв от страха – она ведь хрупкая женщина, а не Невероятный Халк! – Мари припустила обратно, выскочила в коридор. А из комнаты, как назло, выбирался разозленный Латиньи со сжатыми кулаками. Узрел Мари, обрадовался.
– Придурок… – зашипела Мари. – Убегай, они уже здесь…
Фраза не несла смысловой нагрузки, искали, очевидно, не летчика, а Мари (и как, спрашивается, проследили?!), но с толку Латиньи она сбила. Он растерялся, руки обмякли; Мари проскользнула мимо и припустила по короткому коридору. На обратной стороне была подобная лестница, туда она и шмыгнула. Вопли за спиной, кто-то упал – очевидно, Латиньи не успел посторониться, и его протаранили. Вникать в эту вакханалию Мари не стала. Возблагодарив Господа Бога за приятную фору, она скатилась по лестнице. Через холл прошла быстрым шагом, лавируя между диванчиками. В тусклом свете шевелились человеческие тела, придушенно хихикала женщина – такое ощущение, что ее щекотали всем взводом.
– А это что за цыпочка, почему не знаем? – Мари схватили за руку, и она, того не желая, совершила круговое балетное движение и оказалась на раздвинутых коленях полупьяного посетителя богоугодного заведения. Две уверенные лапы обхватили ее за грудь. – Ты кто, детка? Новенькая, что ли?
Мари уже две недели не спала с мужчиной. Сплошная занятость, карьера выше личного, и все такое. Да и не было у нее постоянного мужчины. Последняя «любовь всей жизни», возможно, была и лучшей из всех этих уродов, что подбрасывала жизнь, но информация о законной жене в солнечной Таскании чем-то девушке не понравилась. Порно-драма завершилась, и красавчик улетел из ее постели быстрее, чем пуля из ружья. Между ногами у «претендента» она что-то почувствовала. И ударила локтем с такой силой, что «претендент» взревел, как носорог, подлетел, и она вместе с ним.