Небесный Сион
Шрифт:
– Но… но… – промямлил торговец. – Дело в том…
Купец постепенно терял терпение.
– Харуф, во имя Аллаха! Ты решил сегодня уморить меня!
– О нет, мой господин… – промямлил тот.
– Так в чём же дело? Что этот эфиоп испарился? Но должен же он был как-то передать тебе свитки?
– Да, да, да… – закивал Харуф. – Должен… И он как видите передал…
– Если ты не признаешься мне: где это эфиоп? – то предлагай свой товар кому-нибудь другому! – в гневе возопил купец.
Харуф сник.
– Должен вам признаться, мой господин… Это человек… Словом, он старается не показываться лишний раз на людях…
– Понятно, он – контрабандист. – Догадался Исим. – Помимо древностей он поставляет в Египет и другие товары.
Харуф виновато кивнул.
– Вы так проницательны, господин Эль-Кеф…
– А кто знает, что он не платит пошлин? У него, что это на лице написано?
Харуф улыбнулся.
– Господин, вы как всегда правы, у него написано на лице… Ведь он – темнокожий эфиоп. А в Египте все эфиопы считаются контрабандистами.
Купец тяжело вздохнул.
– Да, Харуф, умеешь ты раззадорить мой интерес. Теперь я ещё сильнее хочу познакомиться с этим эфиопом. Вот возьми за услугу, и устрой нашу встречу… – он протянул торговцу несколько серебряных монет.
Харуф оживился: всё-таки ему удалось получить от купца хоть какое-то вознаграждение за хлопоты.
– Я сделаю всё, что в моих силах, господин! – с живостью заверил он и подобострастно поклонился.
Харуф сдержал обещание. Спустя несколько дней он устроил встречу господина Эль-Кефа с таинственным эфиопом. Исим удобно расположился на мягком пышном ковре в небольшой комнате, на втором этаже дома, принадлежавшего Харуфу.
Стены комнаты были занавешены шерстяными гобеленами с орнаментальным рисунком. Неожиданно один из гобеленов вздрогнул. Сухая рука тёмно-коричневого цвета, возникшая, словно ниоткуда, отодвинула его – перед гостем появился худой довольной высокий человек, облачённым в яркий тюрбан и полосатый халат.
Внешность незнакомца говорила сама за себя об эфиопском происхождении: тёмная кожа, резко очерченные скулы, слегка расплющенный нос, изрядно выпуклые губы цвета зрелого кофе, достаточно крупные глаза, таящие ум и проницательность.
Эфиоп улыбнулся, обнажив белоснежные зубы, и почтительно поклонился. Исим лишь кивнул в ответ, указав жестом на подушку напротив. Эфиоп принял приглашение.
– Меня зовут Кемаль, – представился он. – По крайней мере, так меня называют в Египте.
– Зовите меня: господин Эль-Кеф, – ответствовал молодой купец.
– Вы усомнились в подлинности свитков? – без обиняков спросил Кемаль.
– Нет… Харуф сказал мне, что эти свитки называются «Кебра Нагаст» и содержат повествование о царице Савской и царе Соломоне. Написаны свитки на эфиопском языке и потому я не имею возможности тотчас определить: насколько они представляют для меня ценность.
Кемаль пристально смотрел на собеседника. Исим заметил, что эфиоп не мигал.
– Смотря, что для вас считается ценностью, господин Эль-Кеф. Если вы хотите пополнить коллекцию свитков – это одно. Если прочитать древнее сказание о любви Соломона и Балкис, царицы Савской – другое. А, если вы хотите постичь нечто большее…
Купец встрепенулся.
– Нечто большее?.. Что ты имеешь в виду, Кемаль?
– Поверьте мне, господин Эль-Кеф, вам стоит приобрести эти свитки. И не медлить с оплатой. Иначе я предложу их другому торговцу древностями, в Александрии их более, чем достаточно. В портовом городе всегда много иноземцев, жаждущих постичь тайны.
– Так значит, ты, утверждаешь, что свитки хранят некую тайну?.. – вкрадчиво уточнил купец.
– Да, господин Эль-Кеф, – спокойно и с достоинством подтвердил эфиоп. – И могу поклясться Девой Марией Сионской и сыном её Иисусом Христом.
Исим не сумел скрыть своего удивления.
– Ты клянёшься, как христианин?!
– Я и есть христианин, как и все эфиопы. Вот уже почти тысячу лет, как мы веруем в Деву Марию и Иисуса Христа.
Купца охватило неподдельное волнение: а кто он сам – христианин или мусульманин? В последнее время Исиму стало казаться, что он всю жизнь прожил в Александрии, читал Коран и посещал мечеть. Но появление эфиопа неожиданно затронуло его потаённые струны души. Он уже было начал забывать, что его матушка была католичкой и, что он почти до девятнадцати лет посещал церковь и стоял обедню.
Исим сник. Ему стало не по себе. Неожиданно он вспомнил валломброзанца, который вот уже на протяжении пяти лет с периодичностью в полгода пребывал в Александрию на различных судах, принадлежащих как кастильской короне, так и арагонской. То был человек Марко де Пуэстро, в прошлом отца Марка из монастыря ордена Валломброза, что в предместье Валенсии. Монах быстро поднялся по иерархической лестнице и теперь стал доверенным лицом архиепископа Ледесмы. Посланник же получал от купца Эль-Кефа, бывшего Игнацио Агирэса, интересующие его сведения. Они касались всего: и торговли, и политики, и отдельных персон.
В такие моменты молодой купец ощущал себя неуверенно, ибо его преследовало чувство вины перед матерью – за то, что он хоть и формально, но всё же принял ислам; перед отцом, который не только признал его, но и сделал своим наследником, а значит – верил ему. Молодой купец понимал, что, ведя двойную жизнь, он предаёт и своих родителей, и христианство, и ислам, и свою бессмертную душу – где ей уготовано находиться после его физической смерти? Навряд ли в Раю…
Исим тяжело вздохнул.
– Я верю тебе, Кемаль. Сколько ты хочешь получить за свитки?
Эфиоп улыбнулся.
– Десять золотых монет.
– Ты их получишь, – заверил Исим. – Завтра же…
Исим, как и обещал, расплатился с эфиопом. Тот же в свою очередь поделился с Харуфом, потому как именно торговец свёл его с богатым и щедрым покупателем.
Купец, не мешкая, нанял учёного мужа, владеющего эфиопским языком, и с неподдельным рвением приступил к его изучению. И, овладев всеми тонкостями эфиопского, он приступил к переводу свитков «Кебра Нагаст».