Неблагодарная работа
Шрифт:
Между тем под беспрерывные звуки духовой музыки толпа двигалась. Все женщины сидели вдоль стен, в ожидании кавалеров и начала танцев.
— Пошли в другую комнату, — предложил Ельчанинов. — Я до танцев не охотчь.
— А что там? — поинтересовался Андрес.
— Государь. Плюс большая часть иностранцев, что сидят и важно покуривают глиняные трубки, да опорожняют такие же кружки.
— Пошли.
Они вошли в комнату, где на столах стояли бутылки пива и вина, лежали кожаные мешки с табаком, стаканы с пуншем и шахматные доски. Причем шахматы тут, как убедился
Ларсон заинтересовался игрой. Картина вырисовывалась на доске довольно любопытная, в будущем ее назовут гамбитом Эванса. Эту систему Андрес несколько раз наблюдал, во время трансляций чемпионатов мира по шахматам. В этой партии белые близки к цели — создания сильного пешечного центра. Сейчас у государя был шанс осуществления плана, все зависело от того, как сыграет негоциант.
Андрес отвлекся от игры, и только тут заметил, что Ельчанинова рядом нет. Он оглядел зал и обнаружил того в компании датского шкипера. Оба сидели за столом, и пилит пиво. До эстонца донеслось:
— Камрад, камрад.
Рука коснулась плеча золотаря. Тот вздрогнул и оглянулся. Петр стоял за его спиной, он только что закончил партию, и, по всей видимости, проиграл. Но государь явно не был этим опечален.
— Не хочешь ли друг мой, — проговорил он, — сыграть со мной, Меншиковым и голландским послом в Четверичные шахматы с крепостями?
— С удовольствием государь, вот только есть одна проблема, — молвил эстонец, — я давно не играл в шахматы. А с четвертичными вообще не знаком.
— Ну, если в индийские шахматы играть можешь, то и в четвертичные наловишься. — Государь улыбнулся, посмотрел на стоявших в стороне участников и проговорил, — так с кем в паре предпочтешь играть? С этими, — он махнул рукой в сторону Меншикова и посла, — али со мной?
— Я бы предпочел в паре быть с послом.
— Понимаю, — одобрил, его решение, государь. — Игрок он сильный. Думаю, вы сыграетесь быстро.
Увы, партию Ларсон и посол проиграли. Сначала Петр и Алексашка накинулись на него, а когда тот уже был выведен из игры, разбили в пух и прах голландца.
— Виктория! — прокричал царь батюшка, когда посол сдался на милость победителей. Петр хлопнул сначала Андреса, а затем голландца по плечу, и сказал, — Потом отыграетесь. С этими словами государь и его фаворит ушли в соседний зал.
— Проиграть государю — большая честь, — проговорил посол.
Андрес пожал руку голландцу и поблагодарил за компанию. Пошел искать Ельчанинова. Нашел того за столом в компании все того же датчанина.
— Мой друг, — проговорил Силантий Степанович, — Андрес Ларсон, эстляндец. Датский шкипер — Христиан Глот. Присаживайся. Андрес отрицательно замотал головой.
— Ну, так может, потанцуешь. В соседнем зале уже танцы начались. Там много хороших девушек, — сказал Ельчанинов и подмигнул.
Ларсон послушался его. Вернулся в зал, где во всю длину зала, при звуке самой печальной музыки, дамы и кавалеры стояли в два ряда друг против друга. Мужчины низко кланялись, девушки низко приседали, вначале прямо против себя, потом поворотясь направо, затем налево. Причем этими приседаниями и поклонами они занимались, скорее всего, уже около получаса, так как вскоре они прекратились. Меншиков вышел на середину зала и приказал музыкантам играть менуэт.
О следующем увеселительном собрании сообщил лично сам Петр Алексеевич. Оно должно было состояться под самый новый год в доме боярина Курбатова, числа тридцатого. А пока наступала уже ставшей привычной рутинная жизнь золотаря, и Ларсон это понимал, как никто иной. Ельчанинова, напившегося на собрании до чертиков, и Андресу пришлось провожать его до дома. К счастью жил тот неподалеку. Уже знакомый денщик встретил их с распростертыми объятиями.
— Хвала Иисусу, что вы его привели, — молвил Тихон. — Я уж опасался, как бы он в дороге не замерз. Ведь слабость к вину князь сильную испытывает. Не может и дня без глотка прожить. Он взял Ельчанинова под руки и увел в дом. Затем вернулся.
— Вот тебе деньга, — проговорил денщик, доставая монету.
— Не надо денег, — отрицательно замотал головой эстонец, — Силантий Степанович, мой единственный тут друг.
— Тогда я тебя в Преображенское доставлю, ты только подожди чуток.
Денщик скрылся во дворе дома. Ларсон чуть не замерз, пока дождался. Ворота открылись. Появилась уже знакомые сани. Тихон, кутаясь в овчинный тулупчик, крикнул:
— Прыгай в сани.
Ларсона доставили домой. Денщик попытался еще раз отблагодарить эстонца, но тот сказал только одно:
— Обижусь!
А потом через пять дней было вновь увеселительное собрание. Приглашенные вновь веселились. Дым стоял коромыслом, звучала бесконечно мазурка, а те, кто не придавался танцам, играли в шахматы. Ларсон пробовал еще раз сыграть в четверные шахматы, но вновь (вернее сказать — опять) проиграл. Уроки, которые ему давали приходившие к нему в гости Ельчанинов, Квятковский и даже сам Меншиков, не помогали. Андрес надеялся, что когда-нибудь ему удастся освоить эту интересную, и куда более сложную игру, чем обычные индийские шахматы.
А наследующий день, вернее ночь, все праздновали новый год. В главном соборе Кремля состоялся молебен. Затем народ вывалил на улицы и был учинен фейерверк. Всюду звучали выстрелы. И все было так, словно Андрес вновь вернулся в свою эпоху, за исключением нескольких маленьких вещей, таких как телевизор, по телеканалам которого обычно кажут концерты и президентов, да салата оливье.
Но все хорошее когда-нибудь кончается. Кончились и праздники. 12 января государь получил депешу от посла, что находился в Дании. Тот сообщал, что удалось заключить союз, а в случае войны между Англией и Францией, Дания выступала на стороне России супротив Швеции. Король обязался дать Петру солдат и три драгунских полка.