Неблагодарная работа
Шрифт:
Ельчанинов вышел от Петра бледный, словно смерть свою там увидал, чуть с Репниным в коридоре не столкнулся. Вот только тот вовремя в сторону прижался. Затем выскочил во двор и бегом побежал к домику золотаря. Вскочил в сени, маски принесенной лекарем нигде не было. Осторожно прикрыл дверь и заглянул в комнату. У постели Ларсона сидел полковник Квятковский, не смотря на надетую маску, Силантий Семенович узнал его по мундиру. Никто другой в Преображенском мундире не осмелился бы войти туда. В руках Юрия была бутыль, по всей видимости, с вином, связка чеснока. У ног стояла
— Если не боишься заболеть Силантий заходи. — Проговорил полковник, не оборачиваясь.
— Но откуда, ты узнал, что это я?
— А кто еще. Аким передо мной убежал. Ему еще работу нужно выполнять по дворцу. Ты лучше в сенях подожди, я сейчас выйду и мы поговорим. Князь закрыл дверь. Минуту постоял, подумал и вышел на улицу.
Хоть по календарю и наступила весна, но на улице все еще было холодно. Казалось зима, и не думала уступать свое место. По-прежнему шел снег. Он большими хлопьями падал на не прогретую солнцем землю. Ельчанинов стал переминаться с ноги на ногу, чтобы в ожидании Квятковского не замерзнуть.
Вскоре дверь открылась, и на улицу вышел полковник. Он застегнул пуговицу на епанче и поправил треуголку.
— Ни какой он не шпион. — Молвил он, — в бреду говорил не понятно что, но все это ни как не связано со Швецией. Будь я трижды проклят, если не прав. Еще день и мне чудится, что Андресу будет лучше. Хотя, когда на тебе такая маска, быть уверенным нельзя. Она любого выбьет из колеи, тут уж точно решишь, что попал в чистилище. Мы его с Акимом клюквенным морсом пытаемся отпоить.
— Государь повелел выходить золотаря, — проговорил Ельчанинов. — От этого зависит наша с тобой жизнь.
— Выходим, выходим. А теперь иди. Теперь твоя очередь сидеть с больным. А мне еще в приказ нужно.
Отходить Ларсона удалось. С помощью перцового вина, клюквенного морса, чеснока и еще нескольких народных средств эстонца удалось поставить на ноги. На третий день болезни, как и предполагал полковник Юрий Квятковский, тот пришел в себя. Правда, сначала испугался существа с головой птицы, но потом, когда Аким скинул ее, заулыбался.
Его еще несколько дней мучили проблемы с болью в ногах. Иногда его бросала в кашель. Он чихал, словно в нос попал тополиный пух. А к числу 15 встал на ноги. И тогда Ельчанинов предложил сходить ему в баню. А уж она выбила из него «плохой дух» навсегда, по крайней мере, так решил Акимка.
16 марта Петр, через приказчика, вызвал Ларсона к себе. Тот надел голландский костюм, благо паренек, пока эстонец болел, почистил его, и явился в терем. Государь находился в небольшой горнице, он склонился над картой. Когда караульный доложил, о приходе Андреса, монарх даже сворачивать ее не стал. Сейчас на все сто он был уверен, что плененный под Нарвой «швед» не являлся шпионом. Поэтому Петр достал трубку и закурил. Когда в горницу вошел Ларсон, он рукой повелевал ему сесть.
Андрес впервые оказался в этой комнате. За то время, что он провел, исполняя свои обязанности, не разу здесь не был. Помещение небольшое, заставленное книжными шкафами. Астролябия в углу, подзорная труба на подоконнике. «Интересно, что разглядывает царь?» — подумал Ларсон. Он сел на стул.
— Ну, рассказывай, кто ты такой? — проговорил Петр. — Вот только правду. Ты не такой как все и мне очень интересно. Я должен был с тобой об этом давно поговорить, да вот времени все не было. Сначала Нарва, потом новый год, а теперь вот твоя болезнь. Так кто ты такой Ларсон?
— Я эстонец из будущего, — проговорил Андрес.
И он в краткости поведал всю свою жизнь, что прожил до попадания в прошлое. Рассказал: о молодых годах, о годах проведенных в армии, вспомнил, как открыл свое дело. Поведал и о своей супруге. Только в этом месте Петр, нарушив свой приказ, перебил его, стукнул по столу, выругался. Затем замолчал, и рукой дал знак, чтобы Ларсон продолжал. Рассказал и о своей поездке по купеческим делам (теперь Андрес подобрал понятные для царя понятия) в Иван-город. И об аварии. Когда эстонец замолчал, Петр начал спрашивать, обо всем, что было ему не понятно. Он уточнил, почему эстонец согласился стать золотарем, а затем минут пять смеялся, услышав объяснение. Поинтересовался, почему Ларсон сам отправился в Иван-город, когда мог отправить туда надежного человека. Петр даже расстроился, узнав, что золотарь всю жизнь не кому не доверяет и надеется только на себя.
— Это не верно, — проговорил он. — Если бы я надеялся только на себя, — добавил царь, — смог бы управлять этим государством? — И не дожидаясь ответа, спросил, — а теперь расскажи о будущем.
Ларсон поведал все что знал. Рассказал о том, как далеко шагнул научно-технический прогресс. Петр слушал и кивал, а когда тот замолчал, спросил:
— А сейчас применить технику будущего можно?
— Увы, нет. Условия не те, — вздохнул Андрес, — у меня вон проблемы с сантехникой возникли, а уж она то такой сложности не представляет. В будущем она появится лет через сто.
— Ты имеешь в виду это? — спросил Петр, встал и подошел к книжному шкафу. Достал книгу, и вытряхнул из нее, его Андреса чертеж, который, как тот полагал, потерялся.
— Да.
— Забавная вещь, — кивнул Петр, — и не такая уж и проблемная, если подумать, Попробовать можно, лишь бы как с костюмом не вышло.
— Костюмом?
И монарх поведал о том, в какое неприятное положение он попал с эти самым костюмом на переговорах с Августом.
— Потому что дурак, — проворчал государь, — мог ведь сперва с Меншиковым посоветоваться, или с тем же Паткулем. Петр вновь закурил. Обдал густым дымом Ларсона и спросил:
— Ну, раз ты не золотарь, а купцов дельных у меня много, чем бы тебя занять? Что еще, кроме того, что сделки заключать можешь, умеешь?
Андрес задумался. Единственное, что он мог, так это воевать. Но и тут существовала одна проблема. Оружие, с которым Ларсон умел обращаться, здесь еще не существовало (за исключением шпаги), а то, чем сейчас пользовались, было непривычным, и ему опять пришлось бы учиться.
— Ни чего не умею, — вздохнул он. — Единственное, что знаю так это несколько языков.