Небо Атлантиды (Операция «Форс-мажор»)
Шрифт:
У этого предположения предостаточно оснований, и главное из них состоит в том, что в ночь с 11 на 12 марта на японскую военно-морскую базу Йокосука прибыла американская атомная субмарина SSN 579 «Swordfish» со смятым ограждением боевой рубки. В течение нескольких часов на лодке был произведён косметический ремонт, после чего она убыла в неизвестном направлении и полтора года не показывалась в открытом океане. Военные историки, анализируя факты, которые стали доступными в наши дни, пришли к выводу, что американская субмарина следовала за советской лодкой на дальности скрытного слежения, опасно маневрируя вплоть до подныривания под корпус «К-129». Вечером 7 марта при очередном манёвре субмарина ударила лобовой частью боевой рубки в корпус «К-129» в районе третьего отсека, где находится центральный пост. В результате советская подлодка получила пробоину и
«К-129» легла на дно океана на глубине 5180 метров, в 1230 морских милях от Камчатки и в 750 милях северо-западнее Гавайских островов. То ли в процессе погружения, то ли при ударе о дно лодка по пробоине раскололась на две части, что практически сразу обнаружили американцы, направив к месту гибели другую свою субмарину – «Halibut», переоборудованную из ракетоносца в разведывательную. Экипаж разведывательной субмарины тщательнейшим образом изучил место залегания фрагментов «К-129»; на глубину по кабель-тросу была опущена фотокамера, которая сделала тысячи снимков.
Изучение места катастрофы пришлось на некоторое время прекратить – в районе становилось оживлённо, русские корабли тоже пытались отыскать свою лодку. Только через два месяца, когда советские поисковики отчаялись обнаружить хоть какие-то следы «К-129» и покинули район, туда двинулось специальное судно «Mizar», оборудованное новейшей гидроакустической аппаратурой, системами подводного телевидения, магнитного траления и исследования дна. Экипаж судна имел опыт поисковых работ на больших глубинах, полученный в ходе операций по обнаружению погибших субмарин «Thresher» и «Scorpion», а система спутниковой навигации NAVSAT позволила зафиксировать местоположение «К-129» с точностью до метра. Видимо, именно тогда родилась идея поднять лодку с океанского дна, из которой выросла операция «Дженнифер».
Ныне всякий американец очень гордится операцией «Дженнифер»; некоторые комментаторы даже сравнивают её с высадкой Нейла Армстронга на Луну. А в конце 1960-х мало кто из граждан США мог похвастаться, что знает, о чём идёт речь. Для операции «Дженнифер» был установлен режим высшей секретности. И даже те, кто трудился над разработкой её деталей, не мог конкретно и с уверенностью сказать, на что он тратит своё время и силы. Для соблюдения тайны имелись причины. В первую очередь, огласка могла привести к международному скандалу – подъём любых фрагментов лодки без соответствующего разрешения предполагал нарушение основополагающих норм морского права, согласно которому военный корабль, затонувший с членами экипажа в нейтральных водах, считается братским воинским захоронением и не подлежит «эксгумации». Да и сами аргументы, благодаря которым Никсону со товарищи удалось уговорить Конгресс финансировать всю эту авантюру, оставляли желать лучшего. Намерение американской разведки заполучить шифровальные машины, спецтехнику и баллистические ракеты SS-N-5 [30] понятно, но вызывает вопросы у заинтересованных сторон: подобные действия давно и оправданно относятся к разряду «моветон» и на уровне правительств осуждаются. Посему даже непосредственным исполнителям, строившим судно для подъёма «К-129», была сказана только полуправда, немного больше знали конструкторы, ещё чуть-чуть больше знала команда спецсудна, а уж всю правду знали отдельные деятели типа Говарда Хьюза, приставленные надзирать и распоряжаться.
30
SS-N-5 – натовское обозначение советских баллистических ракет с подводным стартом Р-13.
Вся операция «Дженнифер», конечной целью которой являлся подъём на поверхность океана носовой части советской подводной лодки «К-129», заняла семь лет. Стержнем и главным достижением её стало строительство уникального специализированного судна «Hughes Glomar Explorer».
«Hughes Glomar Explorer» представляло собой однопалубное двухвинтовое судно водоизмещением свыше 36 000 тонн с «центральной прорезью», над которой размещались вышка и две подвижные колоны. Почти треть судна занимала «центральная прорезь», снизу закрывавшаяся днищевыми щитами с резиновыми уплотнителями. Это помещение, прозванное «лунным бассейном», служило в качестве дока для размещения захвата, а затем и частей поднятой подводной лодки. Будучи заполнено водой, оно действительно выглядело, как гигантский плавательный бассейн. Захват тоже был довольно внушительным сооружением – его несла на себе притопляемая
Процесс подъема носовой части «К-129» – той, где находились баллистические ракеты, каюта капитана и шифр-рубка – происходил следующим образом. 4 июля 1974 года судно «Hughes Glomar Explorer» пришло в определённую заранее точку. За две недели до этого оно зашло на остров Санта-Каталина, где в закрытой бухте его поджидала баржа «НМВ-1». Здесь провели процесс перегрузки: баржу медленно погрузили и зафиксировали на глубине 30 метров. Затем над ней встало судно «Hughes Glomar Explorer»; створки его центрального разъема раздвинули и две форменные колонны опустили в воду; в это время по сигналу компьютера крыша баржи откатилась, и колонны переместили захватное устройство внутрь судна – в «лунный бассейн». Как только захват попал на борт, створки были закрыты, а вода откачана. После этого на судне провели огромную и невидимую для постороннего глаза работу по монтажу захватного устройства, присоединения всех кабелей, шлангов и датчиков.
По прибытии на место катастрофы несколько суток ушло на точную координацию судна и стабилизацию его положения над «К-129». Это обеспечивалось с помощью новейшей автоматической системы удержания на месте ASK. Потом в океанские воды стали уходить девятиметровые трубы, которые автоматически свинчивались друг с другом, образуя колонну чудовищных размеров с захватом на нижнем конце. Контролировали сборку подводными телекамерами. Всего было 600 труб – каждая весом с двухэтажный автобус.
Через 48 часов захват оказался прямо над носовой частью «К-129», и за рычаги управления сел главный конструктор подводной платформы – слишком велико было искушение стать не только теоретиком, но и исполнителем кульминационной части операции. Управляемый неопытной рукой захват ударился о грунт – конструктор неверно рассчитал расстояние до лодки, поскольку не учёл эффекта преломления света в воде. От удара одна из клешней треснула. Тем не менее оператору удалось захватить фрагмент «К-129». Спустя ещё несколько часов носовая часть оказалась в «лунном бассейне».
Когда сошла вода, к носовой части советской подложки подошли эксперты ЦРУ и Пентагона. Им предстояла огромная работа по изучению останков чужого военного корабля, и они не скрывали своего энтузиазма. Только один человек из всех командированных в эту экспедицию специалистов не проявил совершенно никакого интереса к искорёженной груде стали – его пригласили сюда не за этим, а «излишней» любознательностью он никогда не страдал. Этим человеком был переводчик Госдепартамента Питер Бак – один из лучших американских специалистов по русскому языку.
Бак начинал свою карьеру в качестве технического переводчика Пентагона. Затем – служба в Западной Германии, после демобилизации – должность в аппарате ООН. При президенте Джоне Кеннеди он устроился его личным переводчиком, однако всегда мечтал о мантии юриста, а потому демонстрировал абсолютное равнодушие ко всему русскому-советскому, кроме языка. В его обязанности на последней должности, правда, входило изучение московской прессы и «толстых» литературных журналов, однако делал он это на чистом «автопилоте», без огонька, а потому отчёты получались у него сухими и малосодержательными. Однако в октябре 1962 года всё изменилось. После того, как на пике Карибского ракетного кризиса он познакомился с содержанием загадочного письма президенту от одного из кремлёвских вождей, отношение Питера Бака к далёкой России переменилось. Он стал интересоваться её тысячелетней историей, её классической литературой и современными политическими деятелями.
Внезапно оказалось, что это очень увлекательно. В России не было ничего, что хотя бы отчасти напоминало ту упорядоченную ясность правовых и процессуальных норм, которым Питер Бак собирался посвятить свою жизнь, однако в ней чувствовалась какая-то тайна, какая-то сокрытая от постороннего, даже и пристального, взгляда сущность, вокруг которой, словно вокруг оси, вращается пёстрая многонациональная карусель народов, волею исторических судеб собранных на одной огромной территории.
Много читая, роясь в архивах, заказывая самые редкие издания в Библиотеке Конгресса США, Питер Бак всё же не сумел сформулировать для себя, что это за тайна и что это за ось. До тех пор, пока в трудах одного британского философа, изучавшего Россию, не встретил предельно конкретное высказывание: «Никто лучше русских не понимает, что мы здесь ненадолго».