Небо на плечах
Шрифт:
– Простите за этот инцидент, до сих пор программа сбоев не давала...
– все еще пребывая в прострации, проговорил академик.
– Она и сейчас не дала, разве вы не поняли?
– Что?..
– Во мне алексиума немного побольше, чем в вашем образце. Собственно, в любом сильном одаренном его около килограмма, плюс-минус, для вас же это не новость? Так что машина отработала как надо. Но я так и не услышал ответа: что этот агрегат должен был сделать, когда добрался бы до цели?
– Воткнул бы... колышек... Пометил бы место...
– белея на глазах, произнес академик.
–
– Это же... но я же...
– у академика заело. Молча сделав глоток, протянул ему фляжку с коньяком, которая была со мной почти всегда. Этот скотина выхлебал ее сходу (а там, между прочим, не поддельный "Наполеон" плескался!), зато резко порозовел и начал соображать.
Комплекс я покидал чуть ли не лучшим другом Грушина. Пьянущий академик - а мы с ним продолжили снимать стресс в его кабинете - с искренними пожеланиями "заходить запросто" проводил меня до самой проходной, чего, как мне потом сказали, только император и удостаивался. Клялся в вечной любви и уважении под тявканье все тех же "одаренных" псов. Изливал душу. Обещал охранникам тонну мяса, а собакам премию. Не то, чтобы всерьез принимал все эти пьяные бредни, но вот то, что назначенный на завтра императорский показ "Компаса" был отменен, я успел уловить. И это успокаивало. Члены августейшей фамилии по праву считались одними из самых сильных одаренных в стране, а, значит, алексиума содержали немало. А выжить с "колышком" в груди... которых у машины было много...
Зевок, что не смог подавить, мигом придал презрительное выражение лица девушке, которая до этого весьма заинтересованно стреляла глазками в мою сторону. Не пообещай я Лине встречу, мог бы спокойно дрыхнуть в своей берлоге, вместо того, чтобы сидеть в Летнем саду и глазеть на проходящих мимо барышень.
– Ты уже здесь!
– обрадовалась сестра, подходя к скамейке.
– Я же не женщина, чтобы опаздывать!
– Ладно тебе! Подумаешь, пришла на пять минут позже!
– На пятнадцать, - уточнил я, сверившись с часами.
– Все, прости-прости-прости! Я осознала всю степень своей ничтожности возникшей в результате...
– Лина!
– прервал я словесный поток, который мог изливаться еще несколько минут безостановочно, - Не валяй дурочку, давай по существу!
– По существу...
– вмиг стала серьезной она, - Что не так с Мишей?
– Ммм?..
– Для начала: почему он не наследник?
– А ты не находишь, что задаешь вопросы несколько не по адресу?
– Я спрашивала и у бабушки, и у дяди с тетей, все отделываются невнятными отговорками. Если честно, то мне просто не у кого больше спросить.
Посмотрел на княжну, нервно дергающую украшения на крохотной дамской сумочке. А ведь она уже не девочка: незаметно, но выросла, превратившись в весьма интересную девушку. В старые времена могла уже замужем быть. Так, стоит ли скрывать то, что все равно
– Там грязная история, ты уверена, что хочешь ее знать?
– Хочу!
– упрямо набычилась сестра.
Очернять в глазах девушки ее мать не хотелось, поэтому постарался обойтись без ненужных подробностей:
– Ты уже знаешь, что наш отец... скажем так, не очень внимательно относился к жене?
– Не просто знаю, я с этим выросла. Они вдвоем словно соревновались, кто кому больнее сделает, и нас постоянно в это втягивали. Тогда я этого не понимала, а сейчас даже... Извини, перебила, продолжай.
– Елизавета Михайловна до замужества к отцу неплохо вроде бы относилась. Сама понимаешь - свидетелем не был, но на свадебных фотографиях несчастной она не выглядит. Наверно, поначалу стремилась углы как-то сгладить, а когда не получилось... В общем, после Катиного рождения один из ваших людей проявил к ней чисто мужской интерес. И она ответила ему взаимностью. Миша - не сын нашего отца, - фух!
– мысленно вытер я воображаемый пот, вроде справился!
– Не сходится, - довольно спокойно возразила Лина, - Миша - вылитый отец, как и ты, кстати.
– Ага, а отец, в свою очередь, - вылитый дед. Только дед наш тоже... хм... до свадьбы погуливал. Потом, если верить Полине Зиновьевне, влюбился в нее и остепенился, но и у него имелся как минимум один внебрачный сын - Упилков.
– Гаврила Акимович?
– недоверчиво переспросила Лина.
– Он самый. И он же Мишин отец, так что семейное сходство в данном случае - не показатель.
– А показатель, видимо, анализ крови и ...
– княжна замялась.
– Тоже в рот и нос ватными палочками лазили?
– понимающе уточнил я. Сестра смущенно кивнула.
– И мне. Вот, вроде и неприличного ничего нет, а почему-то унизительно!
– А тебе когда?
– Как только с дедом и отцом познакомились. В первый же визит в ваш дом.
– А нам всем, когда отец погиб. Ты знаешь, как он погиб?
– Упилков застрелил, когда до цели добрались. Он же ему доверял как брату. Что за цель - не спрашивай. На мне подписок и блокировок, как... много.
– А папе орден посмертно дали... Император на похоронах такую торжественную речь произнес. Папа... герой?
– сдавленным голосом спросила Лина.
– Герой, герой.
– Обнял я плачущую сестру, злясь на Потемкиных. Уж за столько времени могли бы и сочинить для девчонки приемлемую версию, самим же легче было бы. Насторожившимся охранникам сделал знак не приближаться, а когда один из них не послушался - ударил недовольством. Фамильный "шарм" мне пока не давался: слишком хрупки были положительные эмоции - моментально пропадали, стоило на них сосредоточиться, хотя небольшие подвижки в этом направлении у меня были. Зато отрицательные прекрасно получалось транслировать окружающим, а недавно вообще научился делать эти посылы адресными. Тоже результат. Вот и Линкин телохранитель сбился с шага и отступил обратно к товарищам под смешки остальных. Новенький, наверное - остальные меня уже знали.