Небо на плечах
Шрифт:
— Люди там самые разные, в основном так называемые «слепые», то есть они даже не догадываются, кому конкретно готовят свои анализы и справки, знают только, что в Приказ, и все. Ты не представляешь, как мне побегать пришлось, чтобы этот механизм не распался, когда дедов доверенный человек умер! Да еще провернуть все это под носом у опекуна! — Ну, если я сумел два с лишним года скрываться, зная, как их машина работает, то уж Митьке-то сам бог велел! — И то одного потерял! — пожаловался он. — Это сейчас не важно! — оборвал он сам себя, хотя было заметно, что поделиться пережитыми трудностями ему хоть с кем-то хотелось, да и похвастаться — тоже, все же он не был еще матерым разведчиком,
— Двадцать восьмого рано утром город закрыли. Порт, вокзалы и аэропорт — часов в шесть, а полностью перекрыли примерно к полудню. Я тебе хоть сейчас официальную справку со всеми печатями нарисую.
— Это имело бы значение, явись я в нашу управу.
— Только не говори мне, что это проблема! Ты не единственный, кто застрял здесь, а учитывая, что я сейчас высшая власть в городе и разрулю это в момент… Не мнись, как девица, выкладывай!
— Информация действительно оказалась горячей, — вздохнув, ответил брат. — Лопухин-Задунайский с потрохами продался.
— Не новость, мы еще в июне это обсуждали.
— Тогда мы решили, что кому-то из своих. В том забеге женихов, как ты его обозвал, кто только не отметился! Не только Лопухин интриги крутил.
— Однако так далеко зашел только он. И то мне не поверили!
— В тот момент это было бездоказательно! Пойми! — видя мой скепсис, воззвал он. — Я тебе верю! Верил тогда и тем более сейчас! Но кто я и кто он! Да что я распинаюсь — если уж тебе не удалось заронить сомнения!
— Из нас двоих только ты имеешь постоянный доступ к Милославскому и пользуешься его покровительством.
— Сказал мне человек, имеющий «Аз» на изнанке печатки! Чтоб ты знал: «Аз» — это уровень тайного советника!
— Мить, нас один человек воспитывал! И что такое «Аз», я знаю. Доверенное лицо императора, его глаза и уши, а в случае необходимости — голос. Иначе бы я сейчас в этом кресле не сидел! Кстати, садись уже тоже! — указал на стулья.
По-хорошему, Митьке еще бы сутки лежать, а он скачет со своими тайнами.
— Спасибо. — Из всех возможных мест Митяй пристроился именно на Земелино, почему-то я посчитал это знаком. — Лопухин не просто продался, он продался иностранцам, если быть точным — французам. Не знаю уж, на чем его поймали, но это факт. У меня есть неопровержимые доказательства. Хуже того, он об этом знает, просто пока считает меня мертвым. Так что чем скорее я доберусь с ними до Тихона Сергеевича, тем меньше шансов, что он начнет действовать.
— Так это из-за них тебя подстрелили?
— Буратов — его второй зам, он где-то засветился. — Я аж присвистнул от уровня информатора Митьки. — Передачу накрыли. Одно радует — портфель уже был у меня, а напоследок я их всех приголубил. Там горел даже камень! Чудо, что сам выкарабкался. Если честно, думал, что все! Кранты! Как я понял, за это тебя благодарить надо.
— Не меня. Тебя кто-то подобрал и доставил в больницу. А то, что я тебя там нашел, — случайность и стечение обстоятельств. Но при тебе ничего не было, я это точно знаю.
— Успел спрятать. Твой Ли — это нечто! Разыскал и принес, так что портфель уже у тебя дома. Я там почитал — Лопухину не отвертеться.
— Он один или кто-то еще?
— Связи с его кланом в бумагах нет, — правильно понял Митяй мой вопрос. — Не могу утверждать, что потом ничего не всплывет, но сейчас у
— Где-то через час у меня сеанс связи с Москвой. Может быть, так передать?
— Горыныч! Я пока у тебя валялся, все передумал! Я даже до Тихона Сергеевича дозвониться боюсь — все разговоры в Кремле проходят через коммутатор, а контролирует его служба охраны. Ты можешь гарантировать, что Владимиру Антоновичу тотчас не доложат? В родную управу я тоже обратиться не рискую: Лопухин-Задунайский — это же не человек — это символ, легенда! Он и у нас в академии читает на пятом целый курс, так что нет никаких гарантий, что ему не позвонят, — связь никто не отменял!
— Я смогу добиться защищенного звонка Милославскому!
— Гор, как ты не понимаешь! Без тех бумаг, что есть у меня, этот звонок ничего не даст! Пусть Тихон Сергеевич и доверяет мне и тебе, но голословные обвинения против их давней дружбы?! Это будет то же самое, что и летом! Ему нужно своими глазами увидеть! И услышать — там и запись разговора есть! Ты тут борешься с эпидемией, а представь, этот вирус выпустят сейчас в Москве! Разом всю империю обезглавят! А у Лопухина есть такие возможности!
— Факсом передать?
— Кому?! Любой факс в Кремль пойдет через секретариат или канцелярию, где у Лопухина постоянно дежурят люди!
— Что ты от меня-то хочешь тогда?
— Горыныч, я ломал голову и так, и эдак! Только личная передача — из рук в руки! И только двум людям: Милославскому или самому императору! Больше никому!
— Мить, вообще-то мы тут в блокаде!
— Если кто и может вывезти меня отсюда с документами — то только ты! Заразным я быть не могу — ветрянкой переболел, успели просветить. Там, на месте, я уже смогу добраться до Тихона Сергеевича без свидетелей!
— Мне надо подумать.
— Горыныч, если он сейчас узнает, что бумаги уцелели…
— Мне. Надо. Подумать. Ты услышал!
Потратив все силы в попытке убедить меня, брат еще больше побледнел и начал заваливаться на стол. Пришлось тащить его на диван в комнату отдыха. Можно было его жизнью накачать, но сейчас мне требовалось немного побыть в тишине, а Митька, едва придет в себя, опять начнет агитировать против Лопухина. И не скажешь же ему, что через пару-тройку месяцев Владимира Антоновича не станет — зря я, что ли, руку ему жал в мае? Старик-монах продержался почти восемь месяцев, но это я ему хоть и не напрямую, зато от души зарядил — растерялся, не очень хорошо тогда свои возможности представлял. А с главой службы охраны императорской семьи я был ограничен коротким временем рукопожатия. Ну нет у меня статистики по этому «проклятию»! Грязное это дело — убивать вот так, исподтишка!
Но! Всегда есть это пресловутое но! Митька прав: Владимир Антонович сейчас вплотную стоял к императору и его семье. И черт его знает, на что он может решиться, если узнает, что раскрыт! Я почему-то не верю, что эпидемия — это его рук дело, но у него и без вируса возможностей хватит. А там, кроме всего прочего, есть одна небезразличная мне девушка. Я сам не понял, когда успел втрескаться в великую княжну Анну, но наступившая разлука ясно показала мне, какой я болван! Как-то незаметно первоначальный расчет сменился любовью. Не собственническими чувствами, как к Марии Задунайской, не безответной плотской страстью, как к Наташке, и не короткой влюбленностью, как в моих бывших подружек, — обычной любовью. И на этот раз я ее упускать не собирался! Хватит, набегался уже холостяком! Да и такой полезный тесть, как император, мне в хозяйстве сгодится, иначе без него мою девушку смогут принудить к какой-нибудь чуши типа династического брака.