Небо начинается с земли. Страницы жизни
Шрифт:
– Вот так держи! – крикнул он и опять передал управление мне.
Теперь самолет шел уже лучше.
– Так, так! – слышал я голос летчика. – Правильно! Молодец!
Эти слова меня подбадривали и помогали мне. Я начал вести машину увереннее и так довел ее до самой Москвы.
Как я был благодарен этому замечательному человеку и прекрасному летчику за то, что у него хватило терпения сидеть целый час, испытывая невероятную качку от моего неумелого управления машиной!
Над Москвой лётчик взялся за штурвал. Самолет почувствовал твердую руку и пошел спокойно. Сделав крутой вираж
– Тебе надо обязательно учиться. Из тебя выйдет настоящий летчик.
С этого момента у меня появилась еще большая уверенность, что я буду летчиком.
Счастливый случай подвернулся через два года. В то время я работал уже бортмехаником. Летал морить саранчу. Для борьбы с саранчой в наш отряд прислали несколько учебных самолетов.
Тут я решил попытать счастья. Прихожу к начальнику и докладываю:
– У нас есть учебный самолет. Разрешите мне снять с него аэропыл, поставить второе управление и учиться летать. Я, как бортмеханик, берусь потом сам поставить аэропыл на место. В будущем году, когда потребуется машина, она будет в полном порядке.
Начальник разрешил, и я горячо принялся за переоборудование.
Как-то подходят ко мне бортмеханики Осипов и Камышев. Они были опытными «воздушными волками»: ходили в великий перелет Москва – Пекин. Оба заинтересовались, зачем это я снимаю аэропыл. Я объяснил и дал товарищеский совет:
– Идите к командованию и просите, чтобы вам разрешили вместе со мной учиться летать. Мы втроем скорее приготовим машину.
Товарищи получили разрешение, и мы дружно принялись за переоборудование нашего самолета. Ночей не спали. Сияли аэропыл, поставили второе управление и вывели самолет на аэродром. Один из летчиков провел испытание машины в воздухе. Все было в порядке, и мы приступили к учебе.
Через три месяца наша тройка научилась летать.
Но это еще не все: надо выдержать экзамен.
Теорию мы все сдали на «удовлетворительно», а практику собирались сдать на «отлично». И вот тут-то я чуть не «засыпался».
Председатель комиссии дал такое задание: набрать тысячу метров высоты, сделать крутую спираль и снизиться на двести метров с таким расчетом, чтобы посадочный знак оказался впереди; посадку произвести точно у знака.
Когда очередь дошла до меня, я завернул такую спираль, что сорвался в штопор. Из него я вышел, когда машина [7 была всего в ста метрах от земли. Но, к счастью, я увидел впереди посадочный знак. Убрал газ и сел точно в назначенном месте. Вышел я из машины с пренеприятным чувством: ожидал хорошего нагоняя, а главное – печальной отметки.
Но получилось не так, как я думал. Председатель комиссии говорит мне:
– Вы, товарищ Водопьянов, еще не летчик, а уже занялись высшим пилотажем. Совершили вы полет блестяще, но проделывать такие фигуры вам еще рано. На первый раз прощаю, но больше не повторяйте!
«Вот так штука! – соображаю я. – Значит, с земли не поняли, что я попал в штопор случайно…» Подумал – и говорю председателю:
– Прошу прощения, но я высшим пилотажем не занимался. Должен сознаться, что в штопор я сорвался.
В комиссии оценили мое прямодушное признание и решили так: поскольку Водопьянов честно рассказал, как было дело, проявил в полете находчивость и, сорвавшись в штопор, хорошо вывел машину, посадив ее согласно требованиям комиссии, экзамен принять.
К вечеру мы все получили пилотские свидетельства. Радости не было конца.
Пока я ехал домой, раз двадцать вынимал свидетельство из кармана: любовался красивой обложкой, своей собственной фотографией. А в трамвае держал книжку так, чтобы пассажиры видели, что с ними едет пилот третьего класса!
Командир истребительного отряда
Я получил звание летчика! Десять лет я шел к этой минуте – и вот она наступила. Удостоверение в кармане.
Страшно хотелось летать, много летать, совершить какой-нибудь необыкновенный подвиг. «Какое-то мне дадут первое задание? – гадал я. – Пусть самое трудное, самое невозможное – жизнь положу, а выполню!»
И вот наступила торжественная минута: новоиспеченного летчика Водопьянова назначили командиром истребительного отряда по борьбе… с саранчой!
В моем отряде было всего два самолета: мой и Осипова. Эти маленькие самолеты, по прозвищу «конек-горбунок», [7 имели моторы всего в семьдесят пять лошадиных сил, как у автомобиля «Волга».
Маршрут перелета пролегал по реке Кубани, до станицы Петровской – всего сто двадцать километров. Договорились лететь строем, я – ведущий. Но по дороге попали в такой густой туман, что сейчас же потеряли друг друга. Радио тогда еще не было на самолетах, и мы не могли держать между собой связь. Летели кто как может, самостоятельно. Я решил идти под туманом, не теряя из виду земли. Подняться выше тумана я боялся – легко можно заблудиться. А мне хотелось свой первый, да еще такой крохотный перелет произвести без приключений. Но все же без них не обошлось.
Перед станицей Славянской меня так прижало к земле, что я решил сесть и переждать, пока разойдется туман. Но где сесть? Вижу – слева большой луг. Место для посадки подходящее, но оно уже занято – на лугу пасутся коровы. Я развернулся и полетел над лугом. Услышав шум мотора, коровы начали разбегаться. «А, испугались! – подумал я. – Ну-ка, я еще разок пройдусь!» Расчет был правильный: место для посадки освободилось, и я благополучно приземлился.
Меня очень беспокоило, где Осипов. Ведь в таком тумане можно легко погибнуть. Как только туман разошелся, я вылетел на поиски товарища. Скоро я нашел его за станицей Славянской. Он сел на большую дорогу, но колесом попал в канаву и погнул ось. Вместе мы быстро выправили ось и благополучно закончили свой первый перелет.
На другой день с большим рвением взялись за работу. Хотелось показать, что не зря получили звание пилотов. Нужно было запылить пять тысяч гектаров, зараженных саранчой.
Саранча – страшный враг полей и огородов. Похожа она на крупного кузнечика. Зарождается саранча в плавнях, болотах, куда осенью откладывает яички. Уничтожить ее надо тогда, когда у нее еще не выросли крылья, а уж если она полетела, то бороться с ней почти невозможно. Ее так много, что она, как огромная черная туча, закрывает солнце.