Небо начинается с земли. Страницы жизни
Шрифт:
В одной из разведок Сигизмунда ранило в ногу, и он не мог оставаться в строю. Временная должность помощника начальника штаба бригады не пришлась ему по вкусу. Едва нога поджила, Леваневский по собственной просьбе был направлен заместителем командира стрелкового полка.
И снова тяжелые бои. Осень, грязь, дожди. Красные бойцы измучены, плохо одеты, голодны. Патронов не хватает – на весь полк выдают десять тысяч штук. У Колчака солдаты сыты, в английском обмундировании, патронов и снарядов сколько угодно. И все-таки после упорных, кровопролитных боев Красная Армия перешла в наступление и погнала войска «белого адмирала».
Леваневский сражался на различных боевых участках. В его подчинении было несколько батальонов. В своих воспоминаниях он рассказывал:
«Кроме того, что меня считали старше моих лет, меня еще принимали за бывшего офицера. Я же никакой военной подготовки не имел. У меня был революционный дух, но не было тактических знаний».
Он приобретал их в боях.
«Верховного правителя Сибири» – Колчака – гнали от Тюмени до Омска. Под самым Омском Леваневского отправили в санитарный поезд. Врачи поставили диагноз – контузия ноги.
Но едва санлетучка дошла до Тюмени, пациент убежал и явился прямо к Блюхеру. Командарм пригласил Леваневского к себе домой, напоил чаем.
– Как же это вы, товарищ, удрали из санпоезда? – спросил Блюхер.
– Да очень просто. Взял под мышку свои пожитки и ушел к вам. Хочется опять воевать под вашим командованием.
– Но ведь вы еще больны. Я вас направлю пока в запасной батальон, а когда поправитесь, дам назначение.
Но воевать под началом Блюхера Леваневскому больше не пришлось. Его свалил сыпняк. Едва выкарабкавшись из объятий жестокой болезни, Леваневский снова на фронте. Сначала на Западном, потом на Кавказском. В горах Дагестана он перенес возвратный тиф, схватил тропическую малярию.
Весной 1922 года после долгих просьб Леваневского откомандировывают в Управление воздушного флота Петроградского военного округа. Еще сражаясь с Колчаком на Восточном фронте, он заинтересовался авиацией. Немного тогда было самолетов, но красные военлеты на латаных-перелатаных машинах проявляли чудеса храбрости и воинского мастерства. И Леваневскому захотелось стать летчиком. Неудержимо звало к себе небо. Но в Петрограде вместо учебы он попал в завхозы воздухоплавательного отряда. Считай портянки и отвешивай крупу на кашу, а другие, счастливчики, летают!.. Все же завхоз ухитрялся иногда подниматься к облакам на воздушном шаре – «колбасе».
И снова рапорт за рапортом… Через год Леваневского наконец направляют в Севастопольскую военную школу морских летчиков. И опять не повезло: он опоздал к началу занятий. Пришлось до следующего набора поработать начальником хозяйственной части школы. Правда, одновременно он понемногу и учился.
Инструктором Леваневского был Василий Сергеевич Молоков. У него было много хороших курсантов, но лучшим из них он считал Леваневского. И его первым из группы Молоков выпустил в самостоятельный полет. Леваневский отлично чувствовал машину, посадки делал всегда «на редань», что у сухопутных самолетов соответствует посадке «на три точки». Он стал летать легко, четко, изящно.
Окончив Севастопольскую школу с отличными оценками, Леваневский вскоре стал работать в ней инструктором. Многих научил он летать, в том числе и Анатолия Ляпидевского.
Молоков – Леваневский – Ляпидевский! Тесно переплелись летные судьбы этих славных пилотов. Учителя и ученики одновременно стали первыми Героями Советского Союза.
После демобилизации из армии Леваневский пошел работать в Осоавиахим. Это было время, когда в нашей стране быстро развивался авиационный спорт. В городах возникали кружки и школы авиамоделистов, планеристов, парашютистов, летчиков. Обучение молодежи, влюбленной в авиацию, стало делом большого государственного значения. И это ответственное дело взял в свои руки Осоавиахим.
Десятки, сотни рабочих парней и девушек приобщил к авиации Леваневский, будучи начальником осоавиахимовской школы в Николаеве, а затем – Всеукраинской школы в Полтаве. Но ему самому хотелось летать, далеко, по многу часов не отрывая рук от штурвала. Сигизмунда тянуло на далекий Север.
И вот для освоения Арктики Леваневскому поручили перегнать из Севастополя в Хабаровск двухмоторный морской самолет «Дорнье-Валь». Он пролетел свыше двенадцати тысяч километров над сушей, стараясь придерживаться рек. В полете, продолжавшемся больше месяца, ярко проявилось высокое летное мастерство пилота.
Самолет теряет высоту
…Леваневский отдыхал, вернее, скучал, в Полтаве. Без дела ему всегда было скучно. Очень живая натура была у этого крепкого, сурового, решительного человека.
В Полтаве он услышал по радио сообщение о гибели «Челюскина» и тотчас же побежал на почтамт и телеграфировал о том, что готов лететь на помощь челюскинцам. А на следующий день получил правительственную «молнию»: «Немедленно выезжайте в Москву».
Чтобы понять, с какой оперативностью работала в те дни Правительственная комиссия, достаточно сказать, что решение отправить с Аляски на Чукотку два закупленных в Америке самолета, пилотируемых Леваневским и Слепневым, было принято через три дня после кораблекрушения в Чукотском море. Вместе с летчиками за машинами отправился известный полярный исследователь, первый начальник Северной Земли Георгий Александрович Ушаков. Американские газеты называли его «чемпионом белого пятна».
На двенадцатый день путешествия они прибыли в Нью-Йорк. Здесь обзавелись картами, выбрали тип машин и место их закупки, поближе к Чукотке.
В городе Фербенксе летчикам передали пассажирские девятиместные самолеты «Консолидейтед-Флейстер». Они имели шестисотсильные моторы «Райт-Циклон» и могли развивать скорость до 250 километров в час.
Воздушные корабли были одинаковые, и чтобы не путать их, на крыльях, кроме советских опознавательных знаков, сделали надписи: «СЛ» – Сигизмунд Леваневский и «МС» – Маврикий Слепнев. Машины были выкрашены в ярко-красный цвет, а надписи вывели огромными черными буквами. Таким образом, в первый и последний раз советским пилотам довелось летать на самолетах своего имени.
Леваневскому, очень требовательному к людям, с которыми он работал, понравился его новый молодой механик. Кляйд Армстидт оказался симпатичным, толковым и смелым парнем. За участие в челюскинской эпопее он был потом награжден орденом Ленина.
При перелете со среднего течения реки Юкон, где была посадка около индейского селения Нулато, машины «СЛ» и МС» попали в трудные условия. Они шли в слепящем снежном шторме на бреющем полете, ориентировались по телеграфным столбам и чуть не задевали их. Каждая малейшая оплошность пилотов могла привести к трагедии. Леваневский и Слепнев показали высокое искусство самолетовождения и удивили своей смелостью американцев. Их появление в Номе в непогоду привело в восхищение все население города.