Небо над полем
Шрифт:
Спасать чужую душу, ограждать человека от падения Андрей не захотел, но вовсе не потому, что утром ему было нанесено оскорбление.
Поспеев отскочил в сторону.
— Поехали, — сказал таксист. — Вот так они все начинают. Говорят, сегодня он играл здорово. Да что то здорово? Хорошо, что я тебя увидел, а то пришлось бы повезти Вечно — с приключениями. А зачем мне?
— Не все, — возразил Андрей, — так начинают.
— Не все — это единицы. А большинство…
— Просто те на виду, о ком вы говорите. А большинство вкалывает.
— Может, ты и прав, тебе ж лучше
Ему кричали вслед:
— Васек! Ну Васек!
Он уходил — устало и не спеша. Слышал, как за спиной стучали каблуки по мокрому асфальту.
— Да ты что?
Выдернул руку из длинных цепких пальцев.
— Что с тобой?
Запах вина и косметики словно подтолкнул его дальше.
— Вася, ну Вася? .
Продолжал, глядя прямо перед собой, идти по темной улице.
«Мог ведь захватить и меня… не убыло бы с него… значит — не нужен… эти?.. ну, черт с ними, где-нибудь приткнусь… пойду к Збарскому — он тут где-то живет…»
Впереди маячил красный огонек уличного светофора. Не вечно же красный, сменится и зеленым…
«Пусть думает Соснора, что я неизвестно где ночевал». Не узнать ему, что все-таки удалось поймать такси и уехать на загородную базу команды. Полдня проспал. Потом бродил по тихому, умытому дождем лесу. И еще одна ночь в пустом, гулком доме. А утром на попутной машине добрался до города, успел как раз к сбору футболистов у автобуса на площади. «Если сторожа не спросят, никто и не узнает, где я две ночи провел. А Соснора? Думает пусть — как хочет…»
Много позднее, рассказывая мне о своей первой поездке в шахтерский поселок, Свят Катков не забыл упомянуть об интересе, какой проявил Сергей к прошлому Поспеева.
«Странным мне показалось, — рассказывал Свят, — что Сергея меньше интересовала семья Брайко, а больше — семья Поспеева. Конечно, разница — будь здоров. Вася — младший из пятерых братьев. Отец — пьяница. Был знаменитым шахтером, слава о нем гремела, а он — спился. Братья — шахтеры. Могучие такие. Даже как-то неудобно было с ними на «ты». А Вася в них не пошел. Он же красивый, правда? Я себя виноватым перед ним чувствовал, но только и всего. А Сергей как- то странно смотрел на меня. Я теперь знаю — почему. Он ждал, что я скажу ему: надо помочь парню. Я же не сказал. Тогда я максималистом был во всем. До глупости. А ведь именно тогда надо было взяться за Васю…»
«Но ведь?…» — робко возразил я, и Свят тотчас же меня перебил: «Верно! Может быть, если бы я вмешался, то все пошло бы прахом. Савельев бы не стерпел — для него режим: все! — и от Васи избавился. А так: известно ведь, что было потом».
Тренировочное поле на загородной базе готовили, как всегда, с опозданием. Стрекотала машинка, заканчивая разметку, вычерчивая белым по изумрудной зелени травяного ковра. Осеннее солнце слепило глаза, словно требовало: запомните меня, нескоро теперь встретимся, еще неделька и простимся до весны.
На тренировочное поле Соснора и Поспеев шли рядом.
— Ты извини меня, — вдруг сказал Соснора. — Я позавчера был не прав.
Поспеев от неожиданности вздрогнул. Он почему- то думал о том, как все переменчиво в природе, в жизни. Весь вечер и всю ночь лил дождь, висели над городом бескрайние тучи. А с утра, и точнехонько к разминке, такая свежесть и все сверкает. Миру-то и слово одно тут — красота.
— Я должен был захватить тебя с собой. Но я этого не сделал.
— Знаю, — пряча усмешку, ответил Поспеев.
— А почему? Тоже знаешь?
— Нет, не знаю.
Соснора в огорчении покачал головой.
— Я решил сперва, что не мое дело твоя жизнь. Как и где ты сорвешься. Но когда я подумал, что ты за этот вечер и ночь, очевидно, потерял в будущем года два игры, мне стало жалко.
— Меня?
— Чего же тебя жалеть? Мне игру стало жалко. И твою. И вообще футбол. Раньше я никому и никогда не старался облегчить жизнь. Не было у меня такого в характере. А как пришел в «Звезду», все старое сломалось во мне. Потому что тут нельзя по-старому. Заруби. И уж если я позволяю себя ломать, то ты — обязан. Ради себя. Своей игры. Ты ж все можешь.
— Но я, Андрей, ничего не понимаю, что тут делается
Поспеев не сомневался, что Соснора имеет право так говорить: в прошлом году журналисты назвали его лучшим футболистом сезона. Но он не сомневался и в том, что Соснора не ответит. Однако Андрей, уловив внутреннее существо вопроса, сказал спокойно и просто:
— Агитировать тебя я не стану — ни за Савельева, ни за себя, ни за Сергея. Потому что тебе играть и играть.
Но в этом-то вопросе Поспеев никаких сомнений и не знал: если выбирать, то уж не сторону Савельева, хотя совсем и не обязательно именно сейчас делать выбор. Ему хотелось, правда, подтолкнуть Соснору, чтобы тот потребовал выбора именно сейчас. Но Соснора не искал союзников, он всегда верил, что решать должна игра.
— Тебе играть, — повторил Соснора. — Тебе и думать о себе. А «Звезде» ты нужен — это я точно говорю. В любом случае: будет или не будет тренировать ее Савельев, будем или не будем играть мы с Сергеем. Даже если вдруг Свята в ней не станет.
После очередного матча, несмотря на победу, Савельев увез всех футболистов на загородную базу: два предстоящих и последних в сезоне матча, оба на выезде и оба с опасными командами, требовали, конечно, восстановления сил у ребят, полноценного отдыха, забот доктора и массажиста — этих ревнивых и обидчивых тружеников футбола.
Никто из футболистов не роптал. Подобные тренерские решения вошли в систему не в одной «Звезде».
Ужин в привычной тишине снимет напряжение. Затем одни футболисты сразу же завалятся спать, другие терпеливо подождут выпуска спортивных новостей чтобы узнать подробности остальных матчей тура. А утром парная баня успокоит нервы.
Но утро принесло бурю. И не только в том смысле, что за окном уже с полуночи бушевала поздняя октябрьская гроза. И не потому, что в парной истопник чего-то не доглядел, и ребята остались недовольны. Дело было в другом.