Небо нас ненавидит
Шрифт:
— Вы почитаете богов, Ингилев? — спросил вдруг пастор.
— Бога и Богиню. Да.
— Это великое достоинство. Но согласитесь — кроме этого достоинства, у вас есть и пороки.
Левая щека Ингилев непроизвольно дёрнулась.
— Они есть у всех, — произнёс он.
— Хотите, — пастор огляделся, — Мы поговорим о ваших. Я получил посвящение и могу принять исповедь у кого угодно.
— Сейчас не время обсуждать мои пороки.
— Видите. А пороки наших соратников обсуждать готовы. Не лучше ли подождать до утра? Кто знает, может быть
— Одно дело — я, — настаивал Ингилев, — другое — наше дело. Кто на самом деле победит этой ночью? Мы? Монах Сибби? Или те, кому он служит НА САМОМ ДЕЛЕ?
Никто не рискнул шептаться и обсуждать. Но даже Квендульф, хоть и был совсем новичком в этом кругу, понимал, в чём дело.
Монах Сибби был вождём неукротимых. И считал себя вождём всего мятежа. Впрочем, он мог считать себя кем угодно — после победы мы и с ним разберёмся.
В часах оставалась последняя щепотка.
И тут поднялся Лейдольф, сверкая голубыми глазами из-под копны волос белых, как платина. Он был ровесник Ингилева-полукумана, но шире в плечах и на голову выше.
А Квендульф ещё не успел привыкнуть к тому, что ему уже семнадцать. Так что и его друг, и даже тщедушный Ингелев казались ему очень взрослыми.
Лейдольф с лёгкой насмешкой оглядел Ингелева, а потом произнёс:
— В книгах добро обычно побеждает зло, Ингелев. Почти во всех книгах — в духовных, в рыцарских, и в галантных романах, добро побеждает зло. Но есть книги, в которых это не так, — Лейдольф перевёл дух и закончил, — Это исторические хроники. Мы творим историю. Какая разница, какие силы за нас?
— Ты хочешь сказать, что собираешься служить злу? — прямо спросил полукуман.
— Мы собираемся одержать победу! А зло — в Красном Дворце. Осязаемое зло. Которое может сгноить тебя в тюрьме или порвать пополам, как это было принято в Старой Империи!
Полукуман кивнул и повернулся к выходу. Больше вопросов у него не было.
И именно в этот момент в часах пастыря упала последняя песчинка.
— Выступаем, — провозгласил пастырь Регинмод и первым поднялся с кресла. Другие тоже поднимались и готовились к выходу. Длинные чёрные тени замельтешили по стенам. Неожиданный порыв ветра дохнул в открытое окно ароматом горелых перьев.
Запах доносился из той самой часовни.
Глава 2. Книгохранилище
2. Ур-Шубул, сторож священной библиотеки
Кто-то пробрался в храмовую библиотеку.
Старый сторож Ур-Шубул был в этом абсолютно уверен.
И этот незваный ночной гость был сильный чародей. Очень сильный!
Семь стен оберегают тайны библиотеки священного города Бад-Тибира.
Первая — пустыня, что окружает возделанную полосу вдоль Хиддекеля.
Вторая — высокие стены города Бад-Табир. На давно мёртвом языке, который известен немногим жрецам, название города означает — Крепость Кузнецов-Медников
Третья — храмы грозных богов, что окружают круглое здание библиотеки, похожее на яйцо.
Четвёртая — окованные бронзой парадные ворота. Их не сокрушить даже топором.
Пятая — стражи библиотеки, их зоркие глаза и дубинки из священного кедра. Ур-Шубул был одним из стражей.
Шестая — грозные заклятия, наложенные на каждый зал, коридор или комнатку. Жрецы-заклинатели накладывали их заново каждый год.
Седьмая — древние, давно забытые языки хранившихся там манускриптов.
Бумажные книги были только в первом зале, сразу перед лестницей. Чем дальше посетитель идёт по анфиладе, тем более древние и причудливые книги его окружали. Вот книги на пергаменте, прикованные цепями к полкам. Вот папирусные свитки, похожие на палочки. Вот листья неведомых деревьев из Маджолвы, покрытые петлистыми письменами. Ткань с вышитыми стихами на неизвестном языке. Восковые дощечки, испещрённые заметками. А дальше, в глубине, — таблички из обожжённой глины, бронзовые и изумрудные скрижали и каменные цилиндры с каллиграфически вырезанными стихами. Есть даже обломки базальта с хрониками забытых царей.
Неизвестный вор знал своё дело и разбирался в чародействе. Но есть и другие способы. Грубые и доступные для сторожей, не магов.
Вымощенный отполированными плитами пол только казался сплошным. Там, внизу, подложены деревянные дощечки, к ним протянуты проволочки. Эти проволочки тянутся вниз, к колокольчикам под потолком каморки ночного сторожа.
Стоит кому-то вступить на такую плиту — и далеко внизу зазвучит мелодичный звон. Но даже тени этого звона не проникнет под холодные мраморные своды книгохранилища. Незваный гость будет искать то, за чем пришёл, в абсолютном неведенье о том, что уже попался в ловушку.
Давно забыто, по какой закономерности протянуты эти струны. Точной карты нет даже у сторожей — чтобы исключить сговор с похитителями. Известно, что порядок этот достаточно случаен и таких плит достаточно много. Так что бесполезно прыгать с плиты на плиту в надежде пройти бесшумно.
И если эта музыка заиграла ночью — значит, кто-то пробрался. Хорошему человеку нечего делать ночью в книгохранилище. Ночью даже боги спят и злые духи пустынь резвятся над уснувшими городами, пока сторож-Луна обходит с фонарём бездонное небо. Лишь на астрологической башне бывает движение.
Сторож посмотрел, как полагалось, на каменный круг календаря. Колышек стоял в седьмом дне месяца Утки. Он и так знал, что увидит, но был обязан проверить. А обязанности свои старый Ур-Шубул выполнял строго.
Нет, это не одна из шести священных ночей, когда главный библиотекарь идёт по анфиладе для тайного ритуала. Сегодня ночью гость может быть только незваным.
Ур-Шубул взял посох, прицепил на пояс кинжал, нахлобучил на облысевшую голову кожаный шлем, зажёг светильник и зашагал по коридорам. Конечно, после сорока лет службы он сумел бы пройти по ним и вслепую. Но существуют правила и настоящие служители, такие как Ур-Шубул, им подчиняются.