Небо нас ненавидит
Шрифт:
На половине пути он обернулся и увидел, что Гервёр и Милон идут следом. Два коня и серая кобыла, оставшиеся возле воды, смотрели им вслед понимающими глазами.
Белое сооружение приближалось. Оно и вправду напоминало помост, сложенный из блоков белого известняка. Блоки были обтёсаны криво, но со своим замыслом, так, что они прилегали очень плотно. И они были огромные, не верилось, что даже десяток зелёных детей сможет такое поднять.
Да, изобретательные твари эти зелёный дети. Для стен хозяйского замка во всех соседних владениях камня не
Интересно, что это? Похоже на святилище, какой-то жертвенник. На нём что-то было.
Ладислав вскарабкался из трясины на помост, поднялся, сделал шаг и увидел. На помосте стояла большая плоская каменная плита. И что-то было на этой плите….
Ладислав посмотрел всего один раз и вдруг ощутил, что они его больше не держат. Он отступил назад, чуть не свалился обратно в болото., выдохнул, понял, что во второй раз посмотреть на сможет. Рухнул спиной к камню, выронив рапиру, и сжал лицо ладонями.
Его тошнило слезами и желчью.
Там, на камне, лежало то. что осталось от тела. Остатки были одеты в зелёном платье с синим оторочкой. То самое платье, что он сам ей подарил.
Когда-то это было Олессой. То, что осталось на алтаре, было её роста, с её руками и грудью и уцелевшими после всего, что случилось, её черточками на остатках лица.
О боги-боги-боги, что эти зелёные твари с ней сделали…
33. Квендульф, невольник
Улицы священного города навевали на Квендольфа жуть. У совершенно одинаковых одноэтажных домиках, покрытых слепяще-белой штукатуркой, не было окон — только такие же одинаковые прямоугольные дверные проёмы, укратые занавесями из незнакомой тяжёлой ткани. Если приглядеться, можно заметить под крышей отдушины — но всё равно эти жилища казались безглазыми.
Улицы были ровными, линию домов словно провели по линейке. Редкие прохожие держались степенно, как на храмовой церемонии. Детей видно не было.
Квендульф тоже шагал торжественно. Оковы казались ему частью церемониальных одежд. Впереди вышагивал тот самый юный привратник, хвост его волос так и подскакивал на каждом шаге. А стражник замыкал кортеж. Он ступал тяжело и был больше для порядка.
Квендульф и сам понимал, что даже попытается сбегать. Сами улицы делали побег невозможным. Он покорно следовал за юным жрецом и впитывал, пока мог, ощущение священного города.
Да, сложно представить мятеж на этих улицах, вымощенных непомерно большими блоками. Тут умирают даже ненужные разговоры.
Они свернули, поднялись по ступеням, перешли невидимый канал, что журачал из-под мостовой, и вышли к цилиндрическому зданию. По обе стороны от него расходились две стены пониже. Видимо, дальше начиналась цитадель.
Ворота у здания были тяжелые, и размером с городские ворота. На каждой створке был выкован левы с огромными гривой. Гривы извивались по всему пространству створок, превращаясь в языки пламени.
Привратник вспорхнул на древние ступени, сделал несколько пассов руками, чуть-чуть повернул голову и едва заметным кивком пригласил входить. Квендульфу показалось, что он разглядел на его красивом лице ехидную усмешку.
Изнутри здание было куда больше, чем казалось снаружи. Они вошли в высокий и узкий зал с высокими колоннами. Квендульф попытался разглядеть потолок, но потолок терялся во мраке. Окошечки были прорезаны чуть выше головы, и длинные лучи света прочерчивали зал поперёк, похожие на повисшие в воздухе белые брёвна.
Привратник подошёл к нише, где возвышалась укрытая полотнищем статуя. Под нишей стояли столик, сундуки и небольшая, не больше шага в диаметре, купель, выложенную чёрными камнями. Квендульф не знал, для чего она нужна, но видел такую в храме Новых Богов. Видимо, отсюда проповедники нового благочестия её и позаимствовали.
Юноша подошёл к статуе, уселся за столик. Было заметно, как уютно он себя за ним чувствует. Открыл один сундучок,
Квендульф остался стоять у подножья. Приказов не было, он просто почувствовал, что не имеет права подходить к священному месту.
За его спиной закрылась дверь. Он не смотрел, но почувствовал, что это ушёл стражник. Он, конечно, будет дежурить, но там, снаружи. То, что происходит в этм загадочном зале, касается только его и хвостоволосого привратника.
Чтобы отвлечься, будущий раб разглядывал резные колонны. Интересно, для чего служит это здание? Это храм или архив?
Квендульф поразмыслил над этим вопросом и сам усмехнулся своему простодушию. Он в Священных Городах, как можно об этом забыть. Здесь и храм, и архив — это одно и то же.
Квендульф успел бы понять что-то ещё, но тут привратних нарушил молчание.
— Нам обещали две сотни рабов, — сказал он, — Но пришёл ты один. Почему? Неужели путь был настолько тяжёл и губителен?
Квендульф решил ничего не скрывать от жреца. Король-узурпатор и его офицеры — по-прежнему враги. Почему бы не навредить им — в качестве прощального поклона?..
— Нас было больше, — сказал Квендульф, — Почти два десятка. Но они продали почти всех жрецу ваших старых богов по имени Ашшурам-Аппи. Ему нужны наёмники, но что-то готовит. Это было в первом городе, который почти у самого устья. Я не знаю, как он называется.
— Значит, Ашшурам-Аппи… — служитель задумался. Похоже, он не мог подобрать нужный значок. Потом быстро написал три подряд и обвёл их прямоугольником.
Квендульф решил, что может продолжать:
— В город доставили только двоих, осуждённых по первой категории. Я не знаю, почему меня по ней осудили. Возможно, за то, что я почти сумел скрыться… Но дошёл, как видите, я один.
— Чем ты занимался там, откуда пришёл.
— Я был мятежник, а теперь — невольник, — сообщил Квендульф, — До того как стать мятежником, я был просто слишком юн и не освоил никакого ремесла. Могу сражаться. Могу убивать. Если у вас есть рабы-наёмники, я буду служить там с радостью.