Небо в кармане!
Шрифт:
— Конечно! — уже смелее ёрзает в кресле адвокат.
И тут же испуганно сжимается, ловит на себе изучающий взгляд отца. А что его изучать, если он уже столько лет дела семьи ведёт?
— Отлично! — довольно улыбаюсь. — Прилетим и поговорим!
— Если успеешь, — бросает мрачно отец. — Не забыл, тебе на днях в училище нужно быть!
— Так я сразу, как только! С корабля и на бал!
— Хохмишь? Ну, может это и к лучшему… — хмыкает папенька. — Показывай, Александр Карлович, что у тебя там в тюке?
Слухи о готовящемся перелёте просочились и в нашу глубинку. От Удомских было не отбиться! Мало того, что княгиня Мария Сергеевна постоянно приставала с вопросами, так ещё и старшая её дочурка ни с того ни с сего положила на меня глаз. Понимаю, что мой предшественник безуспешно вздыхал по княжне, пытался по мере способностей за ней ухаживать, но… Насколько я знаю, был в постоянном игноре.
Опять же свежи у меня воспоминания о наших былых отношениях, то падение с крыши сарая никак не позволит такое забыть. Прекрасно понимаю, что явилось причиной такого интереса и всеми силами стараюсь избегать любых контактов с этим семейством. Не всегда это у меня получается, чертовка использует все возможные способы обольщения. И если бы не Сашенька, с которой у меня после того первого раза теперь каждую ночь происходят весёлые кувыркания, то мне бы очень тяжко пришлось. Мог бы и поддаться княжне. А так держусь, посмеиваюсь над безрезультатными потугами, слушаю её довольно-таки неплохую игру на нашем салонном рояле и всячески охолаживаю знатную прелестницу. Да ещё и прекрасно помню отцовские слова касательно поисков княгиней Удомской богатого жениха для своей старшей дочурки. И о том, что у них за душой пусто.
Один раз мелькнул на горизонте Серж. Привёз в коляске сестёр и тут же уехал. Ни привета, ни ответа. Да не очень-то и хотелось. Про Жоржа никто не обмолвился ни единым словом. Сам я про него не спрашивал, делом этим занималась полиция с подачи отца, так зачем мне туда лезть? Из чувства любопытства? У меня и так вокруг столько любопытного, что смотреть не успеваю.
Теперь понимаете, с каким нетерпением я ждал дня вылета? Какие княгини? Какое фортепиано? Музыка? Чушь! В который уже раз проверить готовность самолёта к вылету, проинспектировать выставленную охрану вокруг сарая и уволочь поздней ночью в комнату Сашеньку, вот это дело! Что может быть лучше? Ничего! Если только в который уже раз позлить Дусеньку? Пусть поревнует, динамщица…
Из усадьбы вылетали ранним утром. Ну, не совсем ранним, сначала дождался, когда роса высохнет. Только тогда и выкатили на поле мой самолёт. Без меня там отец с адвокатом уже вовсю в ангаре распоряжались. Мне же дали возможность хорошенечко выспаться и позавтракать. Наивные, знали бы они, как мы с Сашенькой полночи на прощание зажигали!
Клаша расстаралась, наготовила на толпу. И всё новые блюда мне предлагала. А у самой глаза на мокром месте, переживает за меня. Дядька тоже рядышком с ней стоит. В училище я один еду, он в усадьбе остаётся. Расходятся пока наши с ним пути-дорожки. Ненадолго, так понимаю. О чём ему ещё раз напомнил. Пусть пока наслаждается сытной жизнью под тёплым бочком поварихи, потом в столице у него нескоро такая возможность появится…
Мачеха не показывается, сёстры тоже ещё не проснулись. До первой мне и дела никакого нет, да и до вторых, в общем-то, тоже. Не сложились у нас с ними тёплые семейные отношения, да уже и не сложатся. Пусть живут, и Бог с ними. Мне одному лучше и спокойнее будет…
Первым делом сразу с крыльца задрал голову вверх, осмотрел небо, оценил погоду, прикинул ветерок. Потом только в сторону колдуна глянул, посмотрел, как конус полощется, в какую сторону надувается. Взлетать придётся с обратным стартом, на усадьбу. Ничего, возьму немного в сторону, чтобы проскользнуть в просвет между домом и аллеей. Получится небольшой боковичок, но для меня это не помеха, ничего особенного.
Спокойным шагом прошёлся до ограды, ответил на приветствия собравшихся людей, поздоровался с мастерами и помощниками. Ну и распрощался с ними тут же, теперь нескоро увидимся. Подошёл к отцу, постоял рядышком молча. Все слова вчера были сказаны, все напутствия получены вместе с необходимыми бумагами. Вон они в кабине лежат, меня дожидаются. Там же в отдельном отсеке и небольшой запасец продуктов на самый пожарный случай имеется. Что ещё? Инструмент кое-какой, мало ли пригодится?
Обнялись да и разбежались. Отец к ограде отошёл, а я Александра Карловича в кабину погнал. Пусть переодевается, да внутрь лезет, пора ему своё пассажирское место занимать.
Несколько человек на противоположный конец поля отправил, будут меня там встречать, придержат самолёт за хвост.
Осмотрел самолёт, проверил запас топлива, переоделся и сам в тёплую одежду. И очки не забыл на шапку пристегнуть. Сделали по моим рисункам некое подобие мехового шлемофона с креплением под подбородком. Без наушников и динамиков, само собой, не дошло ещё до них нынешнее время. Или уровень технического развития.
Помахал всем рукой на прощание и дал команду на запуск. Прогрел мотор, поехали!
Прокатился на другой конец поля, там развернулся, попал в заботливые руки помощников и сразу же дал по газам! Мгновение, и мотор вышел на максимальные обороты. Вращение винта стало невидным глазу, слилось в прозрачный круг, неудержимо потянуло машину вперёд. Отмашка назад и помощники отпускают хвост, падают на землю. Ускорение слабенькое, самолётик тяжело разгоняется, валко прыгает на неровностях.
В этом направлении я ещё ни разу не взлетал. А тут ещё и вес такой большой. Но в машине и в себе уверен, за прошедшее время узнал её, понял слабые и сильные стороны. Так что успеем и разогнаться, и взлететь.
Народ впереди разбегается в разные стороны, успеваю увидеть отца, стоящих рядом с ним Прокопыча и Федотыча. Ишь, и этот не удержался, заявился! А вчера всё твердил, мол, работы навалом, давай сразу попрощаемся. Подрываю самолёт, аппарат лениво бултыхается на ручке, держится на ветре и мастерстве пилота (вот такой я скромняга). Намерение завалиться на какое-нибудь крыло пресекаю сразу, держу машину ровно по горизонту. Набираю потихонечку скорость, вверх не лезу, высоту набираю за счёт кривизны земли. Прохожу над оградой, краем глаза замечаю, как Александр Карлович инстинктивно поджимает под себя ноги и усмехаюсь, перекрикиваю тарахтение мотора:
— Нормально!
Адвокат смущённо улыбается в ответ, выпрямляет подогнутые ноги. Летим!
Глава 21
По аллейному коридору несёмся так, что деревья слева и деревья справа в зелёную стену сливаются. Рука на ручке управления дрогнет, шевельнётся не в ту сторону, и ага! Крыло мигом зацепится за ветви.
Александр Карлович зажимает руки между коленями, поджимает плечи и шипит что-то явно ругательное сквозь зубы. И шёпот этот как-то умудряется пробиваться через стрекотание мотора. Потому что злости в нём слишком много? Возможно. Не вникаю и не прислушиваюсь, не до того просто. Да и разобрать отдельные слова, что удаётся вычленить из этого шёпота, никак не получится, не на русском и могучем адвокат ругается.