Небо в зеленой воде
Шрифт:
– Ты признаешь свою связь с дьяволом, и что благодаря его покровительству совершала злодеяния по отношению к мирным христианам?
– шипяще выдавливая слова, потребовал ответа священник, единственный в этом помещение не подверженный влиянию моей внешности.
– Да, - спокойно произнесла я, прекрасно зная, что если отрицать и сопротивляться, то меня проведут по семи кругам ада через самые жестокие пытки и все равно заставят признать даже то, чего никогда не было и быть не могло, а если все признаю, просто казнят. Меня не страшила смерть, я знала, что за ней лишь следующая жизнь, возможно лучше, чем эта, медленно убивало
Он нес какую-то чушь, захлебываясь желчью, кажется, про то, что я околдовала Тео, завладела его разумом и телом, опять про какую-то черную метлу, на которой я якобы летала, про лягушачьи глаза и змеиные хвосты, привязанные к подолу моей юбки в ту ночь. Вслушиваться во все это не имело смысла, таким сочинительством занимались специальные люди перед сотней казней. Очнулась я, когда требовательный голос стал настойчиво вопрошать о связи Теодора Джованне с моим колдовством. Через силу я заставила себя вернуться к реальности и выслушать вопрос.
– Повторяю еще раз. Теодор Джованне занимается колдовством? Он тоже присутствовал на ваших шабашах и подвергался воздействию дьявольского отродья?
– выкрикнул священник, стараясь запугать меня и, наконец, заставить произнести хоть слово. В это время хорошо одетый худощавый мужчина заговорил со стоящими рядом о том, что ошибкой было отпустить Теодора Джованне, необходимо отправить карающий отряд на его поиски. И вот тут я по-настоящему испугалась, испугалась первый раз за этот кошмарный день, испугалась не за себя, за него. Мне пришлось собрать все свои скудные силы. Я постаралась вложить в голос как можно больше спокойствия, равнодушия и презрения.
– Зачем этот слабый сморчок Его Темному Величеству? Он лишь жалкая жертва, ничем не примечательная, - вымолвила я и демонически захохотала, стараясь усилить убедительность слов. Высокомерие полилось из меня широкой рекой, когда я снова заглянула в недоумении отворачивающиеся лица присутствующих. Мне трудно давался этот спектакль, я ведь прожила почти всю жизнь покорной служанкой, но сил предавало необоснованное, но мощное желание защитить Тео. Его безопасность вышла для меня на первый план. 'Он - самое главное'.
Казалось, этот ответ вполне удовлетворил собравшихся. Священник боялся, что если его помощник связан с ведьмой или является колдуном, то его самого могут заподозрить в чем-либо, остальные же обрадовались, что не придется старательно разыскивать сбежавшего парня.
– С какой целью ты наслала порчу на одного из жителей города?
– продолжил допрос обвинитель.
– Он мешал мне, он слишком неистово молился в ночи безудержных шабашей, - придумывала я на ходу, подмешивая в голос нужные зловещие интонации.
– Его непоколебимая вера сбивала проведение нужных колдовских обрядов.
Выражения на лицах мужчин
Более у меня ничего не спрашивали. Дальнейшее обвинение продолжалось без моего участия. Священник и еще несколько человек произносили обличительные речи, временами переходя на крики, и призывали Господа покарать недостойную грязную ведьму и обрушить на нее молнии божественного гнева.
Убедившись, что Тео больше ничего не угрожает, я выдохлась и теперь едва ли слышала их слова.
– Сделка с дьяволом, шабаш и колдовство - совершенные тобой мерзкие преступления, творимые по наущению Дьявола, нанесли такое оскорбление Господу и так навредили мирным жителям города, что ты приговариваешься к смертной казни через божественное очищение.
Я прекрасно понимала, что значит эта фраза. По телу, вопреки всему моему знанию, побежали мурашки ужаса.
Когда меня вывели на улицу из мрачной темницы, уже вступила в полные права звездная весенняя ночь. К площади меня вели под усиленной охраной шестерых крепышей. Священный суд действительно боялся, что слабая женщина со связанными за спиной руками может оказать сопротивление и вырваться на свободу. Большинство из них свято верило в то, что я грязная ведьма, умеющая колдовать, отчасти они были правы, я являлась носителем чего-то сверхъестественного, но от Бога это или от дьявола, и сама не знала. Одно лишь знала точно - окружающие не имеют и малейшего представления о нашей с Тео силе, и здесь бы я не оказалась, если бы не его предательство.
Пока мы продирались сквозь толчею собравшихся со всего города жителей, толпа подхватывала и скандировала кем-то брошенные возгласы: 'Ведьма!', 'Убить ведьму!', 'Покарать!', 'Казнить!'.
Среди месива искривленных масками злобы лиц временами я замечала жалостливые или грустные, у одной из женщин по щекам даже побежали слезы, которые она тут же смахнула, оглядываясь и боясь, что кто-нибудь заметит. Приглядевшись, я узнала Марту. Сердце защемило. Оказывается, очень трудно прощаться с жизнью, даже если точно знаешь, что это еще далеко не конец. Очень трудно расставаться с близким и греющим душу, с дружбой, любовью, родными. Родные давно в могиле, любовь приговорила к смерти и единственное оставшееся верным - дружба плакала обо мне, провожая в далекий путь без возврата.
'Вернуться я всегда смогу, хотя бы как зритель поглазеть снова на тот радостный вечер, когда встретила Тео или на солнечный день, где мне было так легко, целостно и счастливо в его объятьях на солнечной поляне у ручья', - думала я, в то время как ноги подкашивались от быстрой ходьбы. Подол юбки разорвался в нескольких местах под натиском наступающих ото всюду толпящихся ног. Меня бы затоптало в пыль, как придорожный цветок, обезумевшее стадо людей, если бы стражники не протискивали дальше и временами не покрикивали и не тыкали оружием в обступившую массу народа.
Наконец мы добрались до возвышения в центре площади. Проведя по деревянной лесенке, меня привязали к толстому столбу, под которым грудилась огромная стопка аккуратно сложенных пирамидкой дров. Небольшую площадку вокруг возвышения окружили стражники, сдерживая гудевшую и продолжавшую скандировать толпу.
– Ведьма! Ведьма! Ведьма!
– звучало со всех сторон.
Напротив, в некотором отдалении, разместился суд инквизиции в полном составе, они по-прежнему избегали встречи с моими глазами.