Небо за стёклами (сборник)
Шрифт:
Пока в квартире была Августа Яковлевна, Тоня могла иногда пойти к ней, поразглядывать странные картины или потрогать зеленого старичка на козлиных нотах.
На улице слякоть. Во дворе делать нечего. Тоня вернется из школы, поест, поделает уроки, поговорит с Василисой, посмотрит на Ритину открытку, перевернет на другую сторону и опять посмотрит. Потом выйдет в коридор, походит, поглядит на соблазнительно стоящий в углу полотер, но и не подумает к нему прикасаться.
И вдруг нашлось хорошее занятие. После уроков ходили компанией по квартирам, звонили в звонки и требовали ненужную бумагу. В некоторых квартирах им кричали:
— Никакой бумаги у нас нет. Уже всю взяли.
И тут же захлопывали дверь.
В других вообще не отворяли — звони не звони. Зато бывало и так, что школьникам даже очень радовались. Одни старичок в красных лыжных штанах сказал им:
— Немного подождите, старатели.
А потом вытащил столько связанных веревками газетных пачек, что они с трудом унесли.
Ребята постарше собирали металлический лом. Они ездили с тележкой со двора на двор и собирали все, что там валялось, — ржавые листы железа, помятый кусок водосточной трубы, кем-то выброшенную старую детскую коляску.
Тоня шла домой из школы, когда мальчишки с тележкой, на которой лежала исковерканная велосипедная рама, въехали к ним во двор и остановились, потому что провезти тележку через рытвины во дворе было трудно. Тут их и увидела дворничиха Люба.
— Давайте-ка отсюда, ничего у нас нет! — закричала она школьникам.
Но те стали просить:
— Мы найдем чего-нибудь, тетенька. Что так зазря валяется.
— Нету тут ничего, говорят… Еще утащите ленгазовое имущество. Потом отвечай за вас. Езжайте…
— Не утащим, — отвечали мальчишки. — Куда нам эти решетки! Вот если бы у вас медные штуки были!..
Тут Тоня вспомнила про старую кровать, на которую иногда натыкалась Августа Яковлевна и от которой она так хотела избавиться. Тоня решила, что настал момент ей помочь.
— У нас есть медная штука, — сказала она мальчикам. — Только очень тяжелая.
— Где, где? Покажи! — закричали они.
— На четвертом этаже. Целая кровать. Вам не унести.
— Ого! Еще как унесем… Мы вчера железную бочку свезли. Где она?
— В квартире.
— А нам не дадут.
— Дадут. Одна старушка ее выбросить хочет, а ей не поднять. Пошли за мной!
Тоня побежала по двору, перепрыгивая через наполовину засыпанные канавы. Мальчики оставили свою тележку и устремились за ней.
Был час, когда в квартире в одиночестве томилась Василиса. Заснув, она пропустила уход Олега Оскаровича и теперь вынуждена была ожидать первого, кто вернется домой, чтобы отправиться на дневную проверку подвалов. От нечего делать Василиса уже в который раз вынюхивала опустевшую мисочку из-под рыбы, хотя отлично знала, что давным-давно съела все, что там было. Вдруг в коридоре что-то негромко зашебаршило. Василиса подняла голову и кинулась в переднюю.
Как только в дверях показалась Тоня, Василиса приветствовала ее коротким "му-у-рк, мурк" и заспешила на лестницу. За дверьми она увидела еще несколько ног. Тоня была не одна. Впрочем, Василису мало занимали те, кто пришел с девочкой, она благоразумно подалась в сторону и в следующий миг уже бежала вниз по ступенькам, торопясь туда, где ее, наверное, уже заждались.
— Кошка выскочила! — крикнул кто-то из мальчиков.
— Пусть, — сказала Тоня. — Она погулять. Входите!
Мальчики все вместе протиснулись в квартиру и неловко замялись на резиновом коврике.
Тоня зажгла свет.
— Вот, — сказала она. — Смотрите!
— Ух, какая здоровенная! — восхитился один из сборщиков, оглядывая прислоненную в углу кровать.
— Меди — законно! — сказал другой.
Тоня оглядела коридор. Тихо. Дома никого. На двери Августы Яковлевны сиротливо висел замок. Из Москвы она не вернулась. Тоня решила, что это даже хорошо. Вот приедет, обрадуется!
— Берите! — скомандовала она мальчикам.
Они какую-то минуту колебались. Потом один сказал:
— Взялись, парни!
— Беремся!
Кровать повалили набок. При этом старые ее пластины издали бронзовый вздох, а ножки проехали по паркету, оставляя двойные царапины. Оно оказалось увесистым, это железное чудовище, столько лет досаждавшее Августе Яковлевне, и мальчики с трудом оторвали его от пола.
Тоня распахнула двери на лестницу. Кровать как могла сопротивлялась. Она застряла в первых дверях, потом во вторых. Звенела, призывая кого-нибудь на помощь, скрежетала и вырывалась из рук мальчишек, пытаясь доказать, что с нею нелегко справиться.
На свете, наверное, не было и отцов этих розовощеких упрямцев, а она уже блестела начищенными медными шарами, украшая модным видом петербургскую квартиру. На ней спали и старели люди. Здесь в коридоре она выстояла блокаду и войну. Сколько лет петом дожидалась лучшей участи, и вот все было кончено…
В последний момент кровать еще уцепилась ножкой за коврик при входе, словно хотела, чтобы и он разделил с ней участь изгнанника. Но коврик оставили на своем месте, а она очутилась на лестнице.
Перегнувшись через перила, Тоня с площадки наблюдала, как мальчишки волокли тяжелую добычу.
Когда внизу хлопнули двери, она вернулась в квартиру. Тоня уже не видела, как кровать уложили на тележку и, придерживая, чтобы она не свалилась, повезли прочь со двора. Облезлая и зеленая, она при дневном свете в самом деле выглядела старым изношенным хламом и не привлекла ничьего внимания.
Вероятнее всего, в квартире не скоро бы заметили внезапное исчезновение кровати, если бы не Тоня, которой не терпелось похвастаться.