Небо за стёклами (сборник)
Шрифт:
Оттого, что набегалась, Тоне сделалось жарко. Она расстегнула две пуговицы пальто и задумалась. Куда же все-таки мог подеваться театр, где сейчас в своей будочке сидит Тонин папа и не знает, что она его ищет.
Захотелось немного отдохнуть. Тоня перешла дорогу и направилась в сад. Там она сядет на скамейку и подумает о том, куда, словно в сказке, мог пропасть театр.
Тоня вошла в садик. Мокрый каменистый песок заскрипел под ногами. В саду было пусто, только очень молоденький папа гулял со своим маленьким сыном.
Как
— Ну, сынуля, все. Потопали, а то, наверное, мама нас потеряла.
Тоня забеспокоилась еще больше. Если теряются папы с детьми, так о ней, наверно, уже и думать перестали. Нужно все-таки куда-то идти. Она хорошо помнила: театр находился напротив садика, где стоял Пушкин. Сколько раз ходила мимо. Пушкин рукой показывал на театр. Но тут, к своему ужасу, Тоня увидела, что посреди садика не было никакого Пушкина, а на его месте темнел большой камень.
Тоню охватил страх. Исчез не только театр, но и такой красивый каменный Пушкин. Тоня бросилась вдогонку за молодым папой с мальчиком. Они еще шагали через площадь.
— Скажите пожалуйста, — поравнявшись, торопливо спросила Тоня, — вы не знаете, куда делся Пушкин?
— Какой Пушкин? — молодой папа удивленно остановился.
— Вот такой, — Тоня подняла руку и изобразила, какой был Пушкин. — Он стоял там, в садике.
— Ах, такой! Памятник… Он никогда тут не стоял, девочка, — сказал молодой папа.
Глава 27
БЛИЗИТСЯ ЗАВЕРШЕНИЕ СОБЫТИЙ
Олег Оскарович прошелся по всему Невскому, раскланялся с двумя знакомыми, посмотрел витрину "ТАСС" за стеклом гастронома № 1, достиг Дворцовой площади, но Тонн так и не встретил. Пошел снег. Кукс не сдавался. Дойдя до конца проспекта, Олег Оскарович снова позвонил домой и опять не узнал ничего нового.
Вероятно, единственное, на кого теперь следовало надеяться, была милиция. Она должна была разыскать Тоню, которую не могли найти столько взрослых людей.
Олег Оскарович печалился о том, что ему не удалось отыскать Тоню и показать квартире, на что он, Кукс, способен. Кроме того, он чувствовал себя виноватым в том, что так опрометчиво не остановил Тоню и не спросил, куда она идет. Вот если бы он ее нашел!
Склонный к самоанализу, Олег Оскарович задумался над тем, почему он принимает столь деятельное участие в судьбе приемной дочери Рябиновых. Но ответить на свой вопрос Кукс не мог. Странно, но сейчас совершенно забылись сердившие его выходки беспокойной соседки, а вот Тонин веселый смех и любопытные глаза, которыми она следила за его пальцами, когда он печатал на машинке, — помнились и не давали покоя не склонному к сентиментальности сметчику.
Подумав, Кукс решил, что именно он должен сейчас отправиться в театр к Рябикову, по-мужски сообщить все, что ему, Куксу, известно, и предложить свою помощь.
Созрев для такого решения, Олег Оскарович свернул на площадь, прошел под известной кинозрителям всего мира аркой Главного штаба и, обгоняя праздные пары, форсированным шагом двинулся по проспекту в обратную сторону.
Когда это бывало нужно, Олег Оскарович умел быстро ходить. Не прошло и четверти часа, как он уже приближался к служебным дверям театра.
Взвизгнула пружина, и Кукс оказался в маленьком, тускло освещенном помещении перед окошечком, за которым скучала вахтерша. Рядом была дверь. Над ней скромная стеклянная табличка:
ПРЕДЪЯВЛЯЙТЕ ПРОПУСК
Олег Оскарович просунул голову в окошечко, пробитое в такой толстой стене, что оно могло служить амбразурой для пушки.
— Не откажите в любезности. Как вызвать: электрика Петра Васильевича Рябикова?
— Нельзя их вызвать сейчас. Спектакль. Вот кончится скоро, и придут.
Откуда-то сверху из чрева старого здания и в самом деле доносились напевные звуки оркестра:
— Виноват, а долго еще ждать?
— Теперь скоро. Миниатюры сегодня. Недолго… — Через амбразуру вахтерша не без интереса взглянула на Кукса. — Что это их все сегодня? Только что дочка спрашивала. Или ушла?
— Какая дочка?
Олег Оскарович невольно обернулся. У стены, против окошечка, стояла жесткая скамья-диван, а на ней, подперев щеку ладонью, прижатой к подлокотнику, спала девочка в красной вязаной шапочке с белым помпоном.
— Тоня…
Олег Оскарович произнес это так тихо, словно боялся, что звук его голоса может спугнуть девочку. Но Тоня даже не пошевелилась.
В первый момент Кукс растерялся. Нужно было немедленно принимать какие-то меры. Но главное… Главное — сообщить домой, что Тоня нашлась. Он опять протиснулся в амбразуру, за которой сидела невозмутимая вахтерша.
— Слушайте, нельзя ли от вас позвонить? Срочно.
— Во время спектакля с регулятором не соединяем.
— Да нет. С городом. Совершенно необходимо.
— С городом не соединяется.
— Тогда, пожалуйста! Будьте любезны, я вас очень прошу! Посмотрите, чтобы она никуда не делась. Вот здесь. Эта девочка, дочка…
Вахтерша удивленно взглянула на Олега Оскаровича. Потом поднялась и в свою очередь посмотрела на спящую девочку.
— Заснула, пригретая-то. А мне и ни к чему.
Кукс бросился на улицу. Забежал за угол. Дверца прозрачной, как стакан, будки автомата была гостеприимно раскрыта. Двухкопеечные монеты Олег Оскарович на всякий случай всегда носил с собой. Два раза он путал, набирая номер. Через стекло будки было видно — к театру съезжались такси с зелеными огоньками. Сейчас кончится спектакль. Наконец номер был набран правильно. Трубку в квартире сняли сразу.