Небо за стёклами (сборник)
Шрифт:
— Ну, а вы… ты как живёшь, папа? — с трудом она выговорила это слово.
— Я? — Полковник внимательно посмотрел на Нину. — Разно. Вот езжу, иногда воюю.
И Нина увидела, что сказал он это с чуть заметной горькой усмешкой. И ей вдруг стало жаль этого большого человека. "Он ведь один, — подумала она, — совсем один".
В дверь постучали: пожилая сиделка привела двух военных. Нина встала, полковник как-то смутился или обрадовался поводу окончить разговор, который с трудом клеился, оторвал клочок газеты, крупным почерком написал
— Перед концертом позвони. Буду ждать, — и крепко пожал ей руку на прощанье.
Когда Нина вышла из госпиталя, сгущались синие сумерки. На фоне неба темнели изрешечённые светящимися окнами громады домов. Она шла быстро, почти бежала по улице. Падал мокрый снег. Иногда, освещённые лучами автомобильных фар, резко белели плавно летящие вниз крупные хлопья.
Нина думала сейчас об отце: как могло случиться, что она никогда его не видела, не расспрашивала о нём мать? А мама… он даже не спросил о ней… Но мама, она тоже никогда о нём ничего не говорила.
Дома она застала Долинина и Нелли Ивановну. Они уже пообедали и собирались в театр. Нину никто ни о чём не спрашивал. Борис Сергеевич, видимо, просто не знал, куда она ходила, а может быть, подчёркивал, что его это не касается. Нелли Ивановна излишне суетилась, собираясь на спектакль, и старалась не смотреть в глаза дочери.
И Нина была рада, что её ни о чём не расспрашивали.
Весна наступала. Набухли и бледно зазеленели почки тополей в переулке напротив дома.
Приближалось время отчётного концерта.
Программа была сложная. Некоторые места из того, что Нина репетировала, давались нелегко. Иногда она потихоньку плакала от обиды и вообще готова была бросить всё. Но каждый раз перед нею вставал высокий человек с тёмными глазами, который говорил: "Так нельзя, раз любишь, должна…"
И Нина снова заставляла себя сесть за рояль.
Когда пришёл день концерта, стало уже совсем тепло. Окна в зале были открыты, и шум улицы мешал исполнителям. Но помещение было настолько переполнено слушателями, что духота не давала дышать и окна не закрывали.
Нина должна была выступать шестой. На концерте не было ни Долинина — он куда-то уехал, ни Нелли Ивановны — она задержалась в театре.
Когда Нина вышла на эстраду, она сразу увидела отца. Видно, он опоздал — стоял, прислонившись к большой кафельной печи в глубине зала. В темноте сверкал его орден на груди. В переполненном людьми зале полковник выделялся своим могучим ростом.
Она играла хорошо. Аплодировала даже строгая Софья Павловна Горбачевская.
Полковник ожидал её в коридоре. Они вышли на улицу. Было светло. После жаркого дня наконец повеяло прохладой. Не сговариваясь, они пошли по Литейному, свернули на Невский.
Она ждала и волновалась. Понравилось ли ему? Но он только сказал: "Ну молодец!" — и купил Нине большой букет сирени. Они зашли в кафе. Было душно. В углу на маленькой жёлтой эстраде квартет
— Я, наверное, скоро уеду. Напишешь мне, как будешь жить?
— Конечно, — кивнула Нина. — А куда?
— Видишь, что на свете делается? — продолжал полковник, внимательно глядя на дочь.
И Нина, набирая ложечкой мороженое, ответила:
— Да.
Она сказала это потому, что боялась показаться глупой, и поймала себя на том, что она ведь совсем не думала, что на свете что-то делается особенное. Конечно, она знала, что немцы воюют с Францией и Англией, даже читала в газете о затемнении в Лондоне и о том, как была обойдена линия Мажино. Но в Ленинграде по-прежнему горел свет, были открыты театры, работали музеи, и Нина придавала мало значения тому, что делалось далеко в Европе.
Когда полковник расплачивался, Нина заметила, что он не дал на чай девушке, которая подавала мороженое, видно стеснялся, а когда уходил, оставил на столике рубль. Нина вспомнила, как ловко делал всегда это Борис Сергеевич, вынимая свой толстый красный бумажник. И ей вдруг стал очень приятен отец.
На углу Фонтанки, возле остановки троллейбуса, они расстались. Полковник пожал ей руку и сказал;
— Ну, пиши, я тебе тоже напишу о себе.
И Нина ответила:
— Хорошо.
Когда подошёл троллейбус, отец помог ей сесть. И Нине вдруг захотелось выскочить, обнять его и, прижавшись к его груди, заплакать. Но когда она обернулась, полковника уже не было. Чуть вздрагивая на ходу, троллейбус быстро бежал по набережной.
5
С тех пор как появился Ребриков, в десятом "Б" решили, что Долининой нашлась наконец пара.
Нина не имела подруг. У неё не было задушевной приятельницы, с которой делятся всем самым сокровенным, ходят в обнимку на переменах и шепчутся дома потихоньку от взрослых.
Ещё с детства она дружила с мальчиками. Зимой каталась с ними за городом на лыжах или бегала на каток. Летом с компанией гребцов отправлялась на лодке по Неве до самого взморья. В солнечный день бродила с Лёвой Берманом по улицам и набережным города и с удовольствием слушала стихи, которых тот знал так много, что прочесть всё никогда не хватало времени.
И ребята любили бывать с Ниной. С ней было легко и просто. Она всегда поддерживала любую шутку, весёлую выдумку, бывала заводилой во всяком рискованном деле. Умела замечательно смеяться и подмечать смешное в людях.
Но, кроме того, Нина была ещё самой хорошенькой девушкой в классе, и это часто сбивало с толку кое-кого из ребят. Так, некоторые приятели, сами того не замечая, иногда внезапно превращались из добрых товарищей в незадачливых поклонников. Но стоило Нине заметить подобные изменения, как парень немедленно получал отставку и уже переставал быть близким другом.