Небо за стёклами (сборник)
Шрифт:
Но сегодня Володьку почему-то разозлила эта неприкрытая, бесхитростная любовь старой няньки, он отвернулся и уже больше не смотрел в её сторону.
После ужина Долинин подошёл к Андрею. Он был в отличном настроении и не прочь поболтать.
— Знаете, Андрей, — сказал он, — вот весной мы выпустим вашу пьесу. Потом я думаю сделать большой музыкальный спектакль. А на будущую зиму я задумал грандиозное…
— Простите, Борис Сергеевич, — перебил Андрей и посмотрел на него спокойным, как показалось Долинину, чуть насмешливым взглядом, — боюсь, что ваши
— Какими? А-а, понимаю. — Долинин подосадовал на то, что не сразу догадался. — С кем же собираетесь воевать?
— С кем? — Андреи снова снисходительно улыбнулся.
— Ну конечно. — Насмешливый тон молодого человека раздражал Долинина. — Немцы стали нашими друзьями. Дети Альбиона заняты спасением своего острова. Франции и Польши, можно сказать, не существует.
— Друзья… И вы, Борис Сергеевич, всерьёз верите в дружбу Гитлера? — удивился Андрей.
— Ну в конце концов… — Долинин уже неприкрыто сердился. Он, видимо, хотел что-то возразить, но раздумал. — В конце концов… если этого потребует Родина, мы все пойдём!
Он сказал это слишком громко. С удивлением обернулся даже маленький гитарист. Никто не сомневался в том, что Долинин был искренен, но преувеличенный его пафос здесь, в весёлой компании, показался неуместным и немного смешным.
К шести часам гости начали расходиться. Одним из первых ушёл актёр. Он нёс чёрный футляр, где покоилась его гитара, и держал под руку Валю Валянскую, которая была выше его на добрых полголовы. На прощание поцеловал руку Елене Андреевне и сказал:
— Ваш Володя — изумительный талант.
С уходом его все как-то сникло. За маленьким актёром заторопились и другие. Задержались лишь Долинин и Нелли Ивановна, которые долго ожидали вызванную по телефону машину. Наконец уехали и они.
Когда Володька ложился в постель, он услышал, как в соседней комнате скрипел стулом Андрей. Сидя за столом, он что-то записывал. Володька подумал о том, какие бывают странные обстоятельства в жизни. Вот сейчас они с Ниной расстались врагами, а её родители только что ушли отсюда и ничего не знают об этом. Потом он вспомнил разговор Андрея с Долининым, случайно услышанный им, и вдруг подумал: "А пойдут ли все?"
Затем припомнил курилку, шумного Чернецова, медлительного Рокотова, Молчанова, беспокойного Бермана, улыбнулся про себя, решил: "Пожалуй, пойдут…" — и уснул.
7
Репетиции пьесы Андрея Ребрикова затянулись.
Роль Вали у Стронской не получалась. Напрасно Нелли Ивановна каждый день пыталась найти что-нибудь новое. Изменяла голос, походку, движения. Всё выходило неправдиво и манерно. Нелли Ивановна злилась, даже плакала наедине.
Долинин ходил сердитый, репетировал по обязанности. Пыл к спектаклю у него давно прошёл.
Даже Андрей, прежде часто посещавший театр, теперь стал бывать реже, а затем и вовсе перестал ходить на репетиции.
Весна
На мокрых плитах Аничкова моста, у блестящих от воды бронзовых коней, продавали большие букеты пахучей черёмухи.
Однажды Нелли Ивановна шла по Невскому. В воздухе висел незримый ленинградский дождь. Зачем-то она открыла чемоданчик. Случайно выпавшая тетрадка с ролью шлёпнулась на скользкий асфальт. Нелли Ивановна ахнула, чуть не заплакала. Это была плохая примета. Теперь роль будет провалена наверняка.
Подняв грязную тетрадку, она твёрдо решила отказаться от роли или уговорить мужа не ставить пьесу. В тот же вечер она попыталась склонить Долинина приостановить репетиции, но он сказал, что спектакли необходимо выпустить по многим причинам.
В то время кругом всё чаще говорили о войне. Иные предсказывали её начало в ближайшие дни. Другие, наоборот, уверяли, что никакой войны сейчас быть не может.
Нелли Ивановна боялась войны. Снова будет темно и тревожно на улицах. В магазинах, вероятно, опять исчезнут многие продукты.
В мае Долинин задумал вместе с театром совершить гастрольную поездку в прибалтийские республики. Деятельно готовился к ней, печатал афиши, проектировал лёгкий вариант декораций. Актёры уже копили деньги на рижские костюмы.
Выезжать собирались в середине июня. Потом Долинин неожиданно получил телеграмму из Москвы. Поездка откладывалась. Театр оставался на лето в Ленинграде.
С того памятного вечера Нина больше не видела отца. Два раза приходили от него короткие письма. Она отвечала внимательно и подробно. Писала, что занимается музыкой и должна окончить сразу две школы.
Весной пришла открытка. Полковник сообщал, что скоро приедет в Ленинград.
Нелли Ивановна не любила этих писем и никогда не расспрашивала о них дочь. Нина тоже не делилась с матерью. Долинин, казалось, не замечал ничего, хотя Нина уже давно не называла его иначе как Борис Сергеевич.
В школе началась горячая предэкзаменационная пора. Говорили лишь об экзаменах, ревниво подсчитывали шансы на возможность поступления в вузы, институты, академии.
Рокотов собирался в военное училище, Чернецов готовился во флот. Некоторые не надеялись попасть в институт и решили, что думать будут обо всём после армии.
Заниматься приходилось много. Каждый хотел кончить на "отлично". Даже у Ребрикова с Долининой, не было времени для словесных сражений. Хотя как-то, когда речь зашла о будущей судьбе мальчиков, Нина сказала по адресу Володьки:
— Вот посмотрите, как он увильнёт от армии и будет слоняться по Невскому.
Володьке, разумеется, это стало известно, но в ответ он неожиданно для всех только и произнёс:
— Ладно, видно будет.
В общем, пикироваться стало некогда.
На улицах была слякоть, коричневый снег лежал на тротуарах. Потом снег исчез. В эти дни по различным причинам десятиклассники подолгу, не сговариваясь, оставались в школе и бродили по опустевшим коридорам.