Небывальщина

Якушкин Павел Иванович

— Да вдь это трудно, заговорилъ помщикъ, какъ-то смшавшись:- вдь это трудно… человку… воспитанному… нсколько… такъ сказать… образованному… съ мужиками?..

— Этого я вамъ не скажу, отвтилъ я, съ величайшимъ удовольствіемъ замтивши, что мн отъ этой встрчи большой бды ждать нечего.

— Да вдь все съ мужиками?

— Нтъ; я иногда захожу отдохнуть и къ помщикамъ, — знакомымъ, ежели по пути.

Баринъ совсмъ растерялся.

— Да-а-съ?!!

— Да-съ.

Баринъ взглянулъ на меня боле доврчивымъ, боле ласковымъ взглядомъ.

— А…

а… не угодно ли вамъ, милостивый государь, будетъ и у меня сколько нибудь отдохнуть, хоть недлю, хоть дв — для меня все равно: мы по деревенски.

— Нтъ, благодарю васъ, не могу.

— Это почему?

— Не могу столько времени отдыхать; мн теперь время дорого, отвчалъ я, не желая столько времени убить въ этомъ семейств, положимъ, хоть и очень почтенномъ, но все таки мн этого не хотлось.

— Да мы васъ не станемъ удерживать; пробудете нсколько дней и съ Богомъ!.. Христосъ съ вами! ужъ молилъ помщикъ. — И Христосъ съ вами!

— И на нсколько дней не могу!..

— На одинъ день…

— Право, мн время дорого.

— Хоть пообдайте съ нами!..

— Очень вамъ благодаренъ, но только…

— А ежели только, — то вы обдаете у меня! радостно заговорилъ помщикъ, какъ будто и Богъ знаетъ какую штуку сдлалъ.

Я уже сталъ забрасывать свою коробку за плечи, но, услыша такого рода просьбу, снялъ съ себя коробку, поставилъ ее на каминъ и снялъ съ себя верхнее платье.

— И отлично!.. И отлично! твердилъ помщикъ.

— Я не знаю, чмъ заслужилъ такое ваше ко мн расположеніе? отвчалъ ему на это я.

— Какъ чмъ?.. Очень радъ!..

— Очень вамъ благодаренъ…

— Очень радъ!.. Очень радъ!..

Кто не живалъ въ русскихъ деревняхъ, тотъ не пойметъ, чему такъ обрадовался этотъ господинъ; кто же хоть немного наблюдалъ за деревенскою жизнью помщиковъ (въ давно прошедшее время, до 19 февраля), тотъ съ разу вамъ скажетъ, что помщикъ этотъ искренно былъ радъ видть у себя новаго человка; до того пуста была ихъ обыденная жизнь, что они были рады всякому гостю, кто бы онъ ни былъ, будь этотъ гость хоть приходскій попъ или знакомый зазжій разносчикъ-володимірецъ, а еще лучше ежели сосдъ-помщикъ; съ тмъ можно и въ преферансикъ по копйк передвинуть ^[1]. Помщикамъ между собою не о чемъ было говорить.

— Очень радъ!.. Очень радъ!..

— Покорно васъ благодарю…

Мы вошли въ залъ.

Вы врно знаете, какъ трафаретно расположены помщичьи дома и въ деревняхъ, и въ городахъ: передняя, залъ, гостинная, спальня, корридоръ, нсколько комнатъ заднихъ и двичья.

И такъ мы вышли изъ передней въ такъ называемый помщиками залъ.

— Очень радъ! твердилъ помщикъ.

— Очень благодаренъ! въ свою очередь повторилъ и я.

— А какъ васъ зовутъ? спросилъ онъ меня, отъ радости забывши спросить объ этомъ прежде. — Позвольте спросить: какъ васъ зовутъ?..

Я назвался.

— Ну, такъ, Павелъ Ивановичъ, погостите у

насъ хоть немножко, хоть нсколько деньковъ.

— Этого, къ моему крайнему сожалнію, ршительно не могу.

— Это почему?

— Дла!

— Ну, хоть одинъ день!

Я сталъ раздумывать: одинъ день куда ни шолъ, да къ тому же и ночь, можетъ, не даромъ пройдетъ, свчку врно дадутъ, стало быть, можно замтки свои нсколько въ порядокъ привести.

— Одинъ денечекъ!

— Мн, право, совстно!..

— Э!.. Ну, полно!

— Извольте!..

— Вотъ и славно! крикнулъ, обрадовавшись, мой новый хозяинъ: а вотъ сейчасъ и мои барышни придутъ, чтобъ вамъ не скучно было!..

— Очень вамъ благодаренъ.

— Да! Вы пьете водку?

— Д-да!.. Немного.

— Эй!.. Человкъ! крикнулъ еще боле обрадовавшійся баринъ, — человкъ!

Вышелъ лакей.

— Водки!

Человкъ пошелъ за водкой.

— Какъ радъ!.. Какъ радъ!.. Какъ радъ! въ сотый разъ твердилъ мой неожиданный хозяинъ.

— Очень благодаренъ, я въ свою очередь тоже въ сотый разъ повторялъ этому барину.

Принесли водку, въ двухъ, по обыкновенію, графинахъ: въ одномъ сладкая, въ другомъ горькая. При этомъ, разумется, на поднос были и грибы, и селедка, и копченая ветчина и т. д., что обыкновенно бываетъ для закуски при выпиваніи водки: такъ называемыя спохмльныя кушанья.

— Какую вы, Павелъ Ивановичъ, изволите водку кушать? ласково спросилъ меня хозяинъ.

— Горькую, Петръ Семеновичъ.

Мы выпили.

— Очень радъ! опять заговорилъ хозяинъ.

— Очень благодаренъ! опять затвердилъ я.

— А можно по другой? какъ-то заискивая, ласково смотря, спросилъ меня хозяинъ.

— И по другой можно!

Мы опять выпили.

— Да вы закусите хорошенько!..

Мы и закусили.

Когда было выпито и закушено довольно, стали влетать къ намъ въ залъ барышни — дочери… Да вс причесанныя, да вс приглаженныя, да вс опрятныя:- хоть сейчасъ въ столицу!.. И куда двалось это прежнее неряшество?! Я думаю, что он не имли никакого желанія передъ разносчикомъ очень чиниться, а для самихъ ихъ чистота и опрятность были дломъ совершенно лишнимъ; но передъ человкомъ ихъ круга, за каковаго он, повидимому, меня приняли, имъ неловко было явиться неглиже, а потому, воротнички на нихъ были безукоризненно чисты, а платья такъ и шурстли отъ крахмала.

— Пойдемте въ гостинную, сказана одна барышня, посл обычныхъ привтствій.

Мы съ барышнями пошли въ гостинную, а баринъ куда то скрылся.

— Ахъ, какъ вы насъ удивили, Павелъ Ивановичъ! залепетали одна за другой барышни.

— Позвольте узнать: чмъ?

— Да какъ же, Павелъ Ивановичъ!..

И какъ эти барышни узнали, что меня зовутъ Павломъ Ивановичемъ?.. Можетъ быть, догадливый человкъ и скажетъ какъ это он узнали, но для меня это осталось тайною или, какъ говорилъ блаженныя памяти Кайдановъ: покрыто мракомъ неизвстности.