Нечего терять, или Мужчину делает женщина (Предсмертное желание, или Поворот судьбы)
Шрифт:
– А ты почему трезвая?
– Потому что я за рулем.
Вадим усмехнулся, прошел на кухню и сел на табурет.
– Ты хочешь сказать, что моя жена напилась в гордом одиночестве?
– Почему в одиночестве? Я с ней была. Можно подумать, ты никогда не выпивал!
– Один – нет.
Я посмотрела на часы и развела руками.
– Ладно, мне пора ехать. Не буди ее. Пусть хорошенько выспится.
Вадим закурил, подошел к окну и присел на подоконник.
– Милка, наверное, тебе жаловалась на меня? – неожиданно спросил он.
– А почему она должна на тебя жаловаться?
– Но вы же лучшие подруги. У вас есть какие-то тайны.
– Мы своих мужей никогда не обсуждаем. – Вадим
– Так уж и не обсуждаете! Я просто уверен, что вы мне все косточки перемыли.
Я почувствовала, как меня охватывает сумасшедший гнев, готовый вот-вот вырваться наружу. Мне было жалко пьяную Милку, которая пошла на преступление от собственной беспомощности и жуткого отчаяния, жалко ее соперницу, которая, возможно, поплатилась жизнью. И все это из-за мужчины, который играл судьбами двух близких женщин. Метнув в сторону Милкиного супруга злой взгляд, я раздраженно проговорила:
– Ходят слухи, что тебя семейная жизнь не устраивает. Гулять-то ведь тоже умеючи надо. А не можешь – не берись.
– Я так и знал, что Милка что-то напела. Не зря она сегодня так нажралась.
– Нажралась потому, что ты ее до этого довел. Ты хоть видел, как другие мужики гуляют? Тихо, мирно. Для семьи совсем незаметно. А ты что творишь? Ты посмотри, до чего ты жену-то довел!
Вадим ударил кулаком в стенку и с отчаянием произнес:
– Ты меня жить не учи! Мне самому хреново. Я знаю, что виноват перед Милкой. Влюбился я, понимаешь, влюбился…
– Как влюбился, так и разлюбишь. Когда-то ты Милку любил и, если я не ошибаюсь, очень сильно.
– А я разве сказал, что теперь ее не люблю? Просто сейчас я люблю ее как друга, но не как женщину. Это совсем другое, понимаешь?
– Не понимаю. Ты забыл, что твоя жена в первую очередь женщина и относиться к ней надо подобающим образом!
Вадим встал и нервно заходил по кухне.
– Вика, я же тебе сказал, что мне сейчас тоже нелегко. Я, может, больше Милки мучаюсь. Она напилась да спать завалилась, вот и все ее мучения. А у меня теперь целую ночь голова кругом идти будет.
– А с чего это у тебя голова будет кругом идти? – насторожилась я. – С любовницей сегодня встретиться не получилось? Наверно, именно поэтому ты сегодня так рано домой пришел.
Вадим бессильно опустил руки. Было видно, что он очень страдает. В этой игре, где были трое, страдали все. Страдал неверный муж, страдала измученная ревностью жена, страдала уставшая от бесперспективности отношений любовница.
Губы Вадима задрожали. Вадим не был подлецом. Он вместе с Милкой создавал иллюзию примерной пары, на которую многие смотрели с нескрываемой завистью. Теперь это была своеобразная игра в счастливый брак, где одна исполняла роль жены, а другой мужа. Они старались изо всех сил, насколько это было возможно. В последнее время Вадим как мог баловал Милку, покупал ей кассеты с новыми фильмами, водил в кафе, но всегда, даже когда они занимались любовью, Милка чувствовала, что они не одни, что в его душе, в его мыслях и в его сердце – та, другая. Она устала от ощущения, что каждую минуту кто-то дышит ей в спину. Вадим тоже был измучен двойственностью положения. Он не мог решиться оставить жену и не мог отказаться от праздника необузданных страстей, который ждал его у любовницы. Все зашло в беспросветный тупик.
Неожиданно он стал медленно оседать на пол. Коснувшись головой батареи, он поднял на меня ничего не понимающий взгляд.
– Вика, что это? – прошептал он чужим глухим голосом.
Я бросилась к нему и увидела, что из его открытого рта появились пенистые пузыри.
– Вадим, что с тобой?! Тебе плохо?
– Мне больно. Такая острая боль… Ты даже не представляешь, как мне больно…
– Это что, сердце?
– Не знаю…
Он склонился вперед, и я увидела, что спина залита кровью. Я перевела взгляд на окно – в нем виднелась небольшая дырочка.
– Бог мой, Вадим, в тебя стреляли! – охнула я.
– Кто? – еле слышно спросил он.
– Не знаю.
– У меня нет врагов.
Опомнившись, я бросилась к телефону, чтобы вызвать «скорую помощь». Затем помогла Вадиму лечь на пол, подложила под голову подушку.
– Держись, скоро должны приехать. Только не раскисай. Я сказала, что огнестрельное ранение… Ты, главное, держись. Учись у своей жены. Она столько всего вынесла… Чудом жива осталась… У нее огромная сила воли и вера – она верила в настоящую любовь, знала, что обязательно встретит такого мужчину, как ты. Не раскисай. Не имеешь права. У тебя жена красавица. Она без тебя и дня не проживет. Ты ведь даже не представляешь, как сильно она тебя любит…
Вадим открыл глаза, в них стояли слезы. Он тяжело дышал.
– Вика, если со мной что-нибудь случится, ты ей обязательно позвони. Пусть она ко мне в больницу придет… А если я до больницы не дотяну, пусть придет на могилу…
– Молчи…
– У меня в кармане записная книжка. Ее зовут Олей. Оленька… Я хотел ее сегодня увидеть. Она обычно на реке загорает. Приехал, а ее нет. Ни дома, ни на пляже. Домашний и сотовый молчат. Мне так хотелось ее увидеть… Ты ей скажи, что я ее очень люблю… Если я умру, у меня только одно желание – вернуться на эту землю в виде какого-нибудь облака, полюбоваться ею со стороны. Она бы подняла голову, улыбнулась и поняла, что это я.
– Хорошо. Я все сделаю, – прошептала я, пряча слезы, и достала из его кармана записную книжку.
– Знаешь, она очень красивая, – говорил Вадим, задыхаясь. – Она странная, понимаешь, странная. Ее никто не понимает, а я люблю все ее странности. Я даже сейчас ощущаю ее запах. Он постоянно в моей памяти. Такой теплый, такой терпкий. Знаешь, быть с нею – это все равно что купаться в озере наслаждения. Она смогла разжечь огонь, который способно потушить только ее тело. У нее просто магические пальцы… У нее чувственные губы и печальные зеленые глаза… Я не мог бросить Милу и пытался избавиться от этого наваждения. Я всегда помнил, что не свободен и несу ответственность за свою семью. Знал, что нужно заканчивать резко, не медля, потому что лучше умереть сразу, чем истекать кровью от тысячи мелких порезов… Я мог заниматься любовью с Ольгой часами напролет. Это была такая дикая страсть, после которой в голове не оставалось ни одной мысли. Даже когда я совсем слабел, она была ненасытна. Это было безмерно счастливое время. Ольга воплощала в себе то, что хотелось видеть в женщине. Я и не думал, что когда-нибудь смогу такую встретить. Ее любовь была смелой и бесшабашной, она чувственна и необычайно эротична. Чем больше я ее видел, тем еще больше хотел видеть… До Милы у меня было много женщин, но мне никогда не приходилось встречать женщину, которая бы так умело занималась любовью. Она всегда отдавалась полностью, страстно. Ее считали странной. Даже очень странной. Ты даже не представляешь, как сильно я любил ее странности…
Я слушала Вадима и тихонько всхлипывала. Мои слезы капали на его рубашку, перемешиваясь с выступившими капельками крови. Я вновь подумала о Милке. Она была умной и вполне понимала опасность. У нее были все основания для ревности. Она поняла, что Вадим любит другую женщину. С женой его связывали воспоминания и устоявшиеся привычки. Он ощущал перед ней свою вину и страдал от того, что страдает она. Он был необычайно ласков и нежен, как будто собирался загладить свою вину и вознаградить жену за то, что лишил ее своей любви. В этой ситуации нет виноватых, а быть может, в ней виноваты все.