Нечего терять, или Мужчину делает женщина (Предсмертное желание, или Поворот судьбы)

Шилова Юлия Витальевна

– Спасибо. Я заеду.

Сделав последнее усилие, я глубоко вздохнула и спросила почти шепотом:

– Оля, простите, а где вы были сегодня ночью?

– Сегодня ночью? А вам какая разница? Моя учеба никогда не имела отношения к моей личной жизни. – Девушка бросила трубку.

– Юрка, она жива, – беспомощно пробормотала я и села на пол.

– Я так и думал, – спокойно произнес супруг и принялся варить кофе.

– Но почему? Ведь все равно она должна быть в больнице с сильнейшим отравлением, а у нее такой живой голос.

– Ты сожалеешь о том, что она осталась жива?

– Господи, да что такое ты говоришь! Я с тобой делюсь, понимаешь, размышляю вслух.

– Понимаю.

– Я теперь за Милку спокойна. Никто ее за решетку не спрячет. Все обошлось.

– Я же говорил, что таблетки липовые. Эта бабка торговала каким-то дерьмом за нормальные деньги. Я думаю, что у этой Ольги, кроме расстройства желудка, ничего не было.

Юрьевич помог мне подняться и напоил ароматным и душистым кофе. Затем сделал пару звонков и, уходя, чмокнул в щеку.

– Смотри мне, без глупостей! – сказал он. – Не заставляй брать в руки ремень.

– При чем тут ремень? – опешила я.

– Узнаешь в ближайшее время.

Я посмотрела на мужа и растерянно поправила прядь волос.

– Юр, ты шутишь?

– Ты о чем?

– Ты можешь меня ударить?

Юрец рассмеялся и крепко обнял меня.

– Дурочка ты. Шуток совсем не понимаешь. Я просто не знаю, что мне сделать, чтобы тебя уберечь от разных неприятностей. Будь осторожна, не балуй. В случае чего сразу звони. – У двери он остановился и влюбленно посмотрел на меня. – И вообще… Я сейчас немного разгребу дела, и рванем в Египет.

– Давай, – обрадовалась я. – А куда именно?

– В Шарм-эль-Шейх. Как тебе мое предложение?

– Замечательно!

Я нежно поцеловала его и закрыла дверь. Предстоящее путешествие подняло мне настроение. Я любила Египет. Еще когда училась в школе, мечтала знать о Египте все, и когда кто-нибудь из взрослых спрашивал меня о том, кем я буду, когда вырасту, я с гордостью говорила, что стану египтологом. Жизнь сложилась так, что египтологом я не стала, но до сих пор во сне я брожу у пирамид, дотрагиваюсь до величественных египетских скульптур, пытаюсь понять таинственные надписи. Мечтательно улыбнувшись, я подошла к телефону и позвонила Милке.

– Привет, соня-засоня. Ты там живая?

– Лучше бы я умерла. – Голос подруги был ужасно печальным, наверное, у нее совсем скверное настроение.

– Сейчас самое время жить и радоваться летнему солнышку! – восторженно заявила я.

– А ты что такая радостная? Прямо звенишь и светишься вся.

– Откуда ты знаешь, свечусь я или не свечусь? У тебя что, глаз – рентген?

– Я тебя очень хорошо чувствую.

– Я радуюсь тому, что скоро со своим любимым Юрцом еду в Египет. Пара недель неразлучно с любимым мужчиной!

– Скатертью дорожка. А я даже не знаю, что мне делать. То ли к мужу в больницу собираться, то ли сухарики сушить и к тюрьме готовиться. Мне даже сегодня ночью изолятор приснился. Будто сижу я на нарах в ожидании суда и жду, когда меня отправят по этапу.

– И все-то ты знаешь. Где ты таких слов набралась?

– Каких?

– Этап, изолятор, нары…

– Грамотная. Телевизор смотрю. Так вот. Я тебе свой сон не рассказала до конца. Сижу я на шконке и смотрю на зэчек. Все в зэковской робе, такой однообразной, что волком выть хочется. Но знаешь, лица у всех этих баб совсем не такие озлобленные и спившиеся, как в фильмах показывают. Даже в таких скотских условиях на их лицах улыбки. Если на них со стороны посмотреть, то можно подумать, что они здесь случайно оказались. Я даже во сне подумала, почему это у них такие странные лица. Наверное, потому, что человек не может вечно страдать. Он страдает день, два, неделю, месяц, а затем просто устает и привыкает к тем условиям, в которых оказался. Я даже себя увидела, как бы со стороны… – Голос Милки задрожал, и я почувствовала, что она готова разреветься в любой момент.

– Мил, подожди, – перебила ее я. – Ты не знаешь самого главного.

Подруга меня не услышала. Она по-прежнему слышала только себя, фантазировала и верила в собственные фантазии.

– Вот сижу я в тюремной робе, вяжу салфетки, пытаясь украсить свой уголок. Вспоминаю неверного мужа, убитую любовницу и тяжело вздыхаю. Я фотографии мужа даже над своей шконкой повесила. На тумбочке иконка стоит. А потом вдруг понимаю, что мне помогает выжить только любовь. Только любовь, понимаешь, и ничто другое. Я ведь до сих пор люблю Вадима. Ночью я закрываю глаза, верчусь на железной кровати и вспоминаю Вадима. Я готова простить ему все на свете, терпеть постоянное безденежье и радоваться тому, что он рядом. Ведь если так, по сути, разобраться, не все крутые мужики сразу стали крутыми. По жизни любому мужчине отпущен лимит невезучести. Я ведь терпела с ним все лишения, отказывала себе во всем, только бы его накормить чем-нибудь вкусненьким. И что я получила взамен? Ничего. Правда, один раз я встала перед серьезным выбором. Невезенье Вадима стало просто хроническим, он к нему приспособился, привык. Я долго и упорно думала, что же мне с этим делать. Смириться и жить, экономя на молоке, или взбунтоваться и найти того, для кого деньги – не проблема? Я выбрала первое и просчиталась. Вадим не оценил моей преданности и завел связь на стороне. Я жестоко поплатилась за свою любовь и скоро буду наказана. Знаешь, я постоянно прислушиваюсь к шагам на лестнице, жду, что позвонят в дверь и попросят меня с вещами на выход. Я стала бояться телефонных звонков, любого шороха за дверью. Не представляю, как буду слушать приговор. «…Взять в зале суда под стражу… Столько-то лет лишения свободы…» Мне кажется, я не выдержу, я просто сойду с ума, я сломаюсь.

Мила наконец замолчала, я облегченно вздохнула в надежде, что смогу быть услышанной.

– Ну и любишь ты фантазировать! Прямо хлебом тебя не корми, дай что-нибудь придумать.

– Я не фантазирую. Я говорю то, что есть, и то, что будет.

– Ольга жива.

– Что?

– У тебя со слухом плохо?

– У меня со слухом хорошо, это у тебя с головой плохо. Ты про кого говоришь, про любовницу моего мужа?

– Конечно, а про кого же еще? Ольга жива. Я с ней недавно по телефону разговаривала.

– Она в больнице? В тяжелом состоянии? Она собирается писать на меня заявление?

– Бог мой! Она дома в прекрасном настроении, а это значит, что ты можешь ничего не бояться. Все обошлось.

– Она что, бессмертная?

Я рассмеялась.

– Милка, у тебя крыша поехала. Таблетки, что ты купила у бабки, липовые.

– Как это?

– Так это. Бабка тебя надула. Скорее всего, подсунула тебе таблеточки от поноса, и все.

– Э, нет! Бабка не могла надуть.

– Почему ты так уверена?

– Потому что я ей хорошие деньги заплатила. Они знаешь какие дорогие! Я могла себе зимние сапоги купить.

– Так вот, лучше бы ты себе зимние сапоги купила. Высокая цена – не показатель хорошего качества. Можешь теперь жить спокойно и ни о чем не думать.

– Я сегодня эту бабку поймаю и голову ей отверчу. Сука старая.

– За что?

– За то, что она трудящихся дурит.

– Ты ей должна не голову откручивать, а букет цветов подарить. Она тебя от тюрьмы спасла.