Нечестивый
Шрифт:
Часть склада, куда вел едва заметный лаз, была до потолка забита консервированными ананасами – настоящее проклятье, если вы не увидите никакой другой еды следующие несколько недель. На четвертый день Праведник смотреть на них не мог. Он спал на ананасах, стрелял в ананасы, бросался жестяными банками в прохожих и даже гадил, как ему казалось, со стойким амбре гавайских проституток. После этого в ананасах он разбирался как сомелье в сортах винограда, а вот с оружием не срослось.
Грохот подвески прозвучал за спиной, заставив оглянуться. На миг Праведнику показалось, что фары высветят
Как только последняя машина въехала на территорию, свет прожекторов остановил свое скольжение, а перед воротами встали двое молодых бойцов. Лет по двадцать, не больше. Праведник мог поклясться, что при желании расправится с ними за считаные минуты. Он усмехнулся, чувствуя, насколько ничтожно наивны все те, кого отделяет от настоящего мира тонкий забор и несколько пар сторожевых вышек. С этими мыслями открылось второе дыхание и, чувствуя минутное превосходство, он направил бинокль в сторону армейских палаток.
Не четко, но на базе слышались перекрикивания. Если потрудиться, даже можно было различить отдельные слова. Ничего важного: обычная ругань. Видимо, кричали на кого-то из молодых, кто крупно облажался. Тогда же появился один из главных. Праведнику он напомнил борова с трясущимся двойным подбородком.
Боров был недоволен и в спешке затягивался сигаретой. К нему подбежал маленького роста хлюпенький человечек в штатском. Он отчаянно размахивал руками, говорил, обходил борова то с одной стороны, то с другой, а потом озабоченно открыл черную папку и дважды ткнул туда пальцем. Третий раз не получилось – его опередил боров, потушив сигарету прямо о бумаги.
Увиденное Праведника позабавило, но смех смехом, а времени почти не оставалось. Совсем скоро начнет светать, и с рассветом он уже не сможет уйти незамеченным. Беда, что за это время военные удосужились подготовить только два тягача из трех и ни в одном из них не было чего-то даже отдаленно похожего на антикварный ящик.
Бросив недовольный взгляд в сторону третьего, Праведник посмотрел на стрелку циферблата. Нет, не успеет. Даже если останется всего на десять минут, все равно не успеет. Ноги немеют от ночного холода, руки вообще потеряли чувствительность, словно ему пересадили их от какого-то ненужного манекена.
Последний пустой контейнер так и продолжал стоять открытым возле одной из длинных палаток в центре. Той самой, которую всю ночь охраняли с особым остервенением не высвечивая. Зато теперь сквозь ее брезентовые окна было видно пять или семь фигур. Праведник подкрутил кольцо фокусировки и, исключительно на автомате, прищурился.
– Да что у вас там? Выносите уже, – с нетерпением зашипел он.
Внутри палатки началось движение, и оно показалось Праведнику еще большим издевательством. То ли под весом груза, то ли от ночной усталости, люди передвигались со скоростью сонной улитки, ползущей вверх по отвесному склону. Сразу за ними в тусклом свете отметились еще несколько силуэтов. Двое были в форме и не представляли особого интереса, а вот третий заставил Праведника присмотреться.
По тени мало что можно понять,
То ли от температуры запотели стекла или от перенапряжения глаза начали подводить, но палатку заволокло дымом.
– Не спать, – подбодрил себя Праведник и всего на несколько секунд убрал бинокль.
Помогло. Дым в глазах исчез. Силуэт женщины остановился.
И в этот же момент, Праведник готов был поклясться, она повернула голову и сквозь толстый слой ткани посмотрела прямо на него. От неожиданности он откинул бинокль и тяжело задышал.
– Раз, два, три, четыре, из леса звери выходили, в каждого стреляли, но не все умирали, – сам не понимая для чего, начал нашептывать он, еле ворочая языком в пересохшем рту. Но сразу остановился, когда военные вынесли тяжелый ящик, перевязанный цепями. Ничего похожего и близко не было ни в одном из заполненных контейнеров.
Ящик с грохотом опустили на землю.
Праведник замер, опасаясь дышать.
Зазвенели цепи. Настолько сильно, что их звон был слышен далеко в поле. И звук этот походил на грохот ржавого ведра, которое, неустанно раскачивая, опускают в старый бездонный колодец.
Разум еще не осознал, зато древние животные инстинкты взяли верх. По спине пробежал легкий холодок, внутри все закричало «беги!». Он мог поклясться, что в ту самую секунду, когда лязгнули цепи, произошло что-то очень плохое. Оно витало в воздухе. Неумолимо надвигалось. Сначала непонятное. Мрачное. Тихое. Постепенно оно приобретало собственное звучание. В абсолютном безмолвии этой ночи оно походило на легкое потрескивание, едва заметно переходящее в монотонное нарастающее гудение воздуха вокруг.
Праведник вскочил и что было сил побежал в сторону дороги. Пусть видят. Пусть стреляют. Смерть в этот момент казалась детской игрой в сравнении с тем, что станет с любым, кто попадется на пути этой волны. Мотор взревел диким зверем. И, сорвавшись с цепи, трехколесный кастом рванул в сторону города.
Глава 2
19 лет спустя
– Сюда налей! – охрипшим голосом прокричал Хромой и немного подвинул пивную кружку. – Сюда, я сказал!
Никто не ответил. В голове отбивали заунывную оду мигрени тысячи колоколов. По рукам прошел легкий тремор. Хромой мог все понять, но даже его поистине ангельского терпения не хватало, если в столь сложное для его организма время задерживали с выпивкой. Единственным его желанием в эту секунду было упасть в огромный бассейн с ледяной водой, опуститься на самое дно и больше никогда не касаться земли. Только отчаянным усилием воли он сел ровно, чтобы оглядеться по сторонам и найти нерасторопного бармена. Увиденное ему не понравилось.