Нечестивый
Шрифт:
Так что, когда с восходом солнца в городе послышался до боли знакомый рев моторов и вой полицейских сирен, а в утренних новостях по радио жителям предложили воздержаться от посещения нескольких районов в темное время суток, Беркут почувствовал истинное воодушевление, которое не посещало его уже очень давно.
– Ну что, парень. Зайди к Хромому, расскажи ему, как точно выглядит наша добыча, и вперед, веселись. Сегодня твой день, – торжественно сообщил он Праведнику. – Сегодня ты можешь позволить себе все. Я лично разрешаю. Ты это заслужил. А если принесешь мне срезанные шевроны кого-нибудь из
Довольный Праведник сорвался с места.
– Хочешь сделать его частью семьи? – спросил Хельмут, когда за Праведником захлопнулась дверь.
Беркут пожал плечами.
– Если он сможет вернуться, то почему нет?
– Сколько ему? Пятнадцать? Шестнадцать? Мы не просто так решили, что не берем детей.
– Да брось, дружище, – Беркут положил руки на его за плечи. – Он сирота, его от рождения бросили, он взрослее многих, кто к нам приходит.
– Твою мать, да он совсем ребенок. Я не собираюсь брать на себя такую…
– Что?
– Вину.
– А ты и не берешь. Да и перед кем? Перед его родителями? Ха, так нет их. Или перед богом? Тогда не бойся ты так, я тебя отмолю. Если захочешь, конечно. Ты же в курсе, что мы с Ним, – он указал пальцем вверх, – когда-то были в довольно близких отношениях, может, послушает по старой дружбе, а если нет, так вали все на меня, когда начнется страшный суд. Или, подожди, мне вернуть малого? Хочешь, чтобы он с нами поехал? Настолько ему доверяешь?
– Да пошел ты. Отправлю за ним кого-нибудь присмотреть.
– Во-о-от! Это правильное решение, заодно пусть и расскажут, как он себя проявил. Считай это инициацией. На наших глазах он станет либо героем, либо мучеником, он обретет семью, возродится из пепла и… Что за вонь?
– Тухлая рыба. Все утро не могу понять откуда.
– Рыба? Дерьмовый знак.
Очень медленно Беркут подошел к походному мешку в углу и расстегнул замок. Вонь сразу же заполнила весь зал.
– Чье это? – спросил он и сам заметил надпись на обороте. – Мадонна, сука. Ты когда ее видел в последний раз?
– Дня два назад. Но мы ездили постоянно…
Лицо президента покраснело от злости.
– Нет, Хель, не было ее здесь… Послушай, эта баба – твоя проблема. Каждый раз, когда она исчезает, у нас появляются неприятности. И если сейчас она все испортит, я убью ее и тебя.
– Не испортит.
– Здесь рыба, твою мать! Гнилая, вонючая рыба, потому что эта сука куда-то исчезла на два дня, и никто понятия не имеет, где, а главное, с кем она шляется все это время. И догадайся, что меня волнует больше всего? Догадываешься? Кому она успела растрепать про наши планы?
– Да не станет она этого делать. Она, конечно, дура, но не настолько.
– Тогда где она?! Знать ничего не хочу, найди эту тварь, пока мы не начали, и вытряси из нее все.
Глава 5
Сейчас…
Хромой отмахал на своем ржавом Форде весь день, накрутив за двенадцать часов несколько восьмерок по двум округам. Шоссе, к его удивлению, было пустым, повороты – слишком плавными, а дорога – уж больно ровной, настолько, что даже
После прихода Призрака в бар «На перекрестке» прошлое волнами накатывало одно за другим и больше не отпускало. Последние из четких воспоминаний: по дороге домой его поймал кто-то из «легионеров». Тогда Хромой шел по улице мимо магазина с банальной надписью у входа In Vino, сверху название светилось неприятным зеленым цветом, призывая прохожих к покупке. Обычно Хромой с отвращением проходил это место, но в этот раз свет напомнил ему о далеком прошлом.
Лет двадцать назад их с Хельмутом встречала такая же надпись в магазине возле заправки. Внутри, по идиотскому желанию владельца лавки, все стены были выкрашены в отвратительный зеленый цвет. Хромой вспомнил, что Хельмут тогда еще ходил в длинном плаще и строго настаивал, чтобы никто в этот день не знал об их принадлежности к «Нечестивым».
«Двадцать пять лет назад, – осенило Хромого. – Целых двадцать пять лет прошло». Неожиданно для себя он ясно и во всех красках вспомнил тот день.
Вторник. Точно, тогда был вторник. Неприятно моросило с самого утра, как часто бывает ранней осенью. Беркут развлекался с мамочкой на клабхаусе, Мадонна вторые сутки лежала пластом в приходе и при этом умудрилась изрядно поскандалить с Хельмутом.
– Убью когда-нибудь эту тварь, клянусь тебе, – в запале выпалил тот, схватил ключи от машины и рванул в магазин. Хромой еле успел его догнать. Тогда же, выезжая за пределы города, он впервые услышал, как Хельмут готов уйти.
– Ты никогда не думал, как все это закончится? – спросил он.
– Думаю, нас убьют, – самодовольно ответил Хромой. – И я совершенно не против. Вообще, я точно хочу умереть молодым. Лет в тридцать пять – самое оно.
– Через пять лет.
– Пять – рано, тогда уж лучше десять. Верти как хочешь, но валяться стариком на больничной койке и смотреть на задницы хорошеньких медсестер, понимая, что тебе ничего не обломится – это, дружище, не про меня.
– А если и не захочется?
– Так это самое обидное, – засмеялся Хромой. – Нет, вот это вот все, – он махнул назад на пролетающие в окне поля. – Это про меня. А мозговыносящая баба от заката до рассвета, работа за гроши от рассвета до заката и все ради орущих спиногрызов? Вся вот эта херня, она мне нужна? Я похож на идиота?
Хельмут задумался.
– Что останется после меня? Миг воспоминания? Пепел…
– Пепел в городах, проломленные черепа и вечная память моих врагов. Тебе этого мало? Да ладно, – он толкнул Хельмута в плечо. – Наши имена и фото во всех газетах. Мы, мать твою, творим историю. Вот этими, собственными изломанными и изрезанными руками! А не сраные галстуки, годами страдающие от недотраха. Их бабы пищат и ссут кипятком, так хотят нас; их дома… о-о-о, я понял, ты особняк себе хочешь, – осенило Хромого. – Так выбирай. Говори. Ткни пальцем. Что хочешь? Я скажу парням, все будет, все привезут, все сделают, кого надо выселят. Хочешь, будет тебе даже с бумажками. Брат, ты только посмотри, мы способны на все. Мы, твою мать, боги на этой вот самой говенной земле.