Нечестивый

Милеш Лидия

«Может, с пареньком и спорил? – подумал он. – Нет, не мог. Точно не мог. Мальчишка не из местных, да еще и такого возраста… слишком мал, слишком».

Незнакомцу на вид было лет двадцать – двадцать пять, не больше. Ростом под два метра, немного худощавый. Хотя что-то подсказывало Хромому, что парень вполне способен влезть в любую драку и даже выйти из нее победителем.

– Так какое у тебя дело? Может, я на что смогу сгодиться?

– Ты? Да, ты сможешь, – с уверенностью ответил незнакомец. – Если я не ошибаюсь, вчера тебе стукнуло пятьдесят.

Хорошая дата, Хромой. Самое время, чтобы получить долгожданный подарок.

В баре повисло неприятное молчание, только заунывная мелодия своим потрескиванием немного разряжала обстановку, но даже она грозилась в любую минуту замолчать, полностью предоставив собеседников друг другу. Не дожидаясь, пока это произойдет, Хромой нарушил тишину. Он бросил короткий взгляд на бутылку и демонстративно вздохнул.

– Слушай, недоумок малолетний, если ты не готов поставить передо мной холодное пиво и поделиться охуенной историей, то проваливай ко всем чертям и больше не появляйся. Это тебе не местный фастфуд, чтобы жрать и трепаться. Здесь правила есть. Смекаешь?

– Пива нет, – ледяным тоном отрезал незнакомец. – А вот история найдется. Интересная, обещаю. Но начнем с подарка, – он ухмыльнулся. – Я тут слышал, что ты как старый увалень с оравой ребятишек уже давно завез свой агрегат на стоянку? Так держи вот, на долгую память от Призрака. Если забыл, что значит летать, то ковыляй.

Черная трость ручной работы с металлической рукоятью отскочила от столешницы и подкатилась к ладоням Хромого. Приди парень на несколько дней раньше с таким подарком, его ждала бы хорошая взбучка, но сегодня с самого утра все пошло не по плану, и жажда крови «легионера» сменилась самым банальным человеческим интересом. Он повертел трость, оценил добротную работу и совершенно спокойно спросил:

– Это, получается, тебя Призраком величают?

– Получается, что так.

– Ну, допустим. Смысла пока в этом всем как кот нассал, но хоть конкретика какая-то вырисовывается. И на том спасибо. Давай дальше. Откуда такой рыжий и наглый взялся?

– Если ты про округ, – ответил Призрак, – то я на границе родился, можно считать, никому не принадлежу. А моя семья… – его лицо сделалось серьезным, в глазах заблестели огоньки. – Скажи, старик, ты еще помнишь «Нечестивых»? Вот они и есть моя семья. Единственная, настоящая и навечно.

Хромой почувствовал, как внутри его борются разочарование, облегчение и злость, копившаяся много лет. В один момент они разом обдали его горячей волной, но сильнее всего накатило отвращение. Каждый год, почти два десятка лет, к нему в паломничество ходят вот такие малолетние уроды, умоляющие, угрожающие, обещающие, только бы он восстановил «Нечестивых». Очередной мальчишка, возомнивший себя ярым фанатом, спит и видит, как рассекал бы на своем байке по девяти округам и мочил бы школьных врагов налево и направо, прикрываемый громким словом UNHOLY. По мнению Хромого, это уже давно смахивало на особо извращенное издевательство лично над ним.

– Пошел вон, щенок, – процедил он сквозь зубы.

– Не кипятись, старик. Конечно, не все нас любят…

– Пошел вон! – прикрикнул Хромой и сразу вспомнил, где находится. – Рыжий, или ты уходишь по-хорошему, или твои мозги растекутся по вот этой вот стойке, и ты узнаешь, что такое «Нечестивые». Я не шучу. Говоришь, знаешь меня, значит, прекрасно знаешь, что я делаю с каждым, кто пытается меня поиметь. Выбиваю из этих уродов все их дерьмо. Понял?

– Да ладно. Я тебя быстрее, сильнее и моложе. К тому же ты с дикого перепоя.

– На одного сопляка мне пороха хватит. Проваливай и больше не смей трепать про «Нечестивых». Смотри на меня. Все. Нет их больше. Усек? Девятнадцать лет уже нет. Это умерло. После той чертовой ночи мы сожгли все мосты, забрали свои манатки и разъехались кто куда. Поэтому заткнись и вали ко всем чертям, пока еще жив.

– Сомневаюсь, что кольт можно выжечь.

– Нет больше кольта. Нет больше «Нечестивых». И никто, ни один человек живой или мертвый не смеет говорить мне обратного. А вы… вы все… кучка уродов, пляшущих на костях и пытающихся поднять этот замшелый труп – чертовы падальщики!

Хромой ударил кулаком по деревянной перекладине. Он тяжело дышал, лоб покрыла испарина, пальцы слегка подрагивали, сейчас он мало напоминал человека, который способен навредить кому-либо кроме себя. Но замолчать у него никак не получалось.

– Видел я таких, знаю. Сосунки, возомнившие себя невесть кем. Налепили на спины сраную надпись и считают, что могут говорить со мной на равных. Да намекни вам, что произошло тогда, вы бы забились под мамкины юбки и не вылезали оттуда, отчаянно требуя теплую молочную сиську. Современные байкеры, вашу мать.

– Подостынь, старик, – деловито остановил его Призрак. – Не было меня там. Не было. Я и не настаиваю. Но я знаю про нападение на колонну.

– Об этом писали в каждой вшивой газетенке, еще бы ты не знал.

– Пусть так. А про антикварный ящик, перевязанный цепями, который среди прочего там затесался? Про него писали?

– Не понимаю, о чем ты, – Хромой недоверчиво посмотрел на Призрака.

Желание убить парня постепенно отступало, теперь хотелось просто разгромить бар и несколько ближайших заведений вдобавок, чтобы точно ни с кем не пересекаться.

Рыжий улыбнулся.

– Так-то лучше. Ящик ведь далеко не простой был, правильно? Единственный такой в вашей добыче. И я подозреваю, что весьма эксклюзивный за всю твою долгую, никчемную жизнь.

– Кто тебе рассказал?

– Птица на хвосте принесла.

– Что за птица?

– Беркут. Помнишь такого? Если нет, могу напомнить, это президент «Нечестивых». Единственный и несменяемый за все наше существование. Он мне много чего рассказал, да и показать успел. Так вот, дружище, – Призрак выделил последнее слово, – пока вы все по разным углам почти двадцать лет отсиживались, впустую спуская оставшееся, мы вдвоем сделали достаточно, стараясь вернуть наше по праву.