Нечисти
Шрифт:
– Само собой… Игорь.
От острой и горячей похлебки с мясом, да еще с добавкой, Дениса бросило в пот, а еще и чай предстоит. Сразу потянуло в сон, однако надо идти. Он же сказал Игорям, что торопится, типа предков успокоить. Знали бы они, что ему уже некуда и не к кому торопиться…
– Ого! Борода, ты видел?
– Что – видел?
– Вон там – здоровенный ворон сидел, я таких никогда… вон, ветка еще качается… Ни хрена себе! – Игорь-молодой выглядел потрясенным.
– Мальчик, девочка?
– Откуда я знаю, не смотрел. Что ржешь, я серьезно тебе говорю. Денис, ты видел?
– Честно говоря, не успел… Меня разморило, там вроде что-то черное мелькнуло, но что – не рассмотрел.
–
Борода сразу насторожился, Денис это четко увидел. Пора уходить, пока еще можно обойтись без…
– Денис, ты какое-нибудь отношение к изобразительному искусству имеешь? Живопись, чеканка?
– Н-нет, а что? – Борода подошел вплотную и протянул ладонь.
– Глянь, видел где-нибудь такую штуку?
Денис испросил взглядом разрешения и взял с ладони Бороды крест.
– Здоровый крест, граммов триста. По виду – серебро. Не очень старый, лет сто. Без перекладин, наверное католический. Но я в этом деле слабо понимаю, я математик. Будущий. – Борода явно расслабился и молодой тоже. Когда тот, второй Игорь успел рядом оказаться? Ленька на спине заворочался, но лениво, без агрессии, может быть серебро его потревожило…
– Нашли недавно, вот прикидываем, что с ним делать – загнать либо в музей сдать… С одной стороны – грех продавать, а с другой – он не наш, не православный, как ты правильно заметил.
Для чая был отдельный котелок, и заваривали прямо в нем…
– …исключительно по ней?
– Да, если развилка – держись самой укатанной и не сворачивай на тропинки. Дойдешь до асфальта – может, голоснешь, только смотри, к кому садишься.
– Ладно. Спасибо вам огромное, пока! – Денис поочередно пожал протянутые руки.
– Пока.
Денис шел по дороге и то и дело тер и тер кончики пальцев о брюки на бедрах: он не любил серебро, особенно старое, нечищеное, все ему казалось, что патина прилипает к пальцам, кожу стягивает и ее никак не стряхнуть, не смыть… Пакостное ощущение. Морка бодро прыгал и порхал в пределах видимости, но подлетать поближе не спешил, робел, чувствовал, что Денис им недоволен.
Ну достанешься ты мне в руки, Мор Гладович! Я ведь приказал тебе не виться надо мной, а ты? Э-эх… А вот Ленька – умница, хор-роший Ленька, послушный… Дай-ка тоже тебе лапу пожать и от лица командования поблагодарить – за конспирацию и выдержку… Ну молодец, молодец, старичок ты мой заплечный… Ух, какая у нас шерстка на лапах, вах, какие у нас клыки… Ага!!! Попался, Морка! Я так и знал, что ты не выдержишь, попа-ался… Ладно, и тебя причешу, перышки расправлю. Но чтобы больше не лошился перед людьми, понял?
– Слушай, Игореха, я не просек – зачем ты ему крест совал? День ведь, и мальчишка – с тенью.
– Затем же, зачем ты ему спину крестил! Всякое бывает, лучше перебздеть, чем недобдеть. – Борода оглянулся на солнце. – Рабочего времени у нас – с гулькин пенис, здесь не те места, чтобы ушами хлопать и попусту болтать.
– Да, но паренек-то всю ночь в этом лесу был – и живой остался.
– Его проблемы и его счастье; рыжим, говорят, везет, а мы рисковать не будем. Люди исчезают без следа и именно в этой стороне. Давно было знамение, что лихо проснется, оно и проснулось. А как оно выглядит – у загубленных не спросишь. Вот потому и крест ему подносил. Но ты прав: сам видишь – живехонек, чеснок ест, солнца не боится… По-хорошему – нельзя его было одного отпускать, хоть и днем, а надо было подвезти. Но – время, время… Ты щелкунчик-то не разевай, лучше посматривай, где этот ворон, что тебе привиделся.
– Да не привиделся, мамой клянусь! Лоза, правда, на него не дернулась…
– Значит, показалось.
– Да нет же. Смотри – перо. Вороново, а ты не верил.
– Тем более. Увидишь – сразу стреляй. Молитвы помнишь?
– Не учи. Но раз этот парнишка живой – то это нам верный знак: надо перебираться в другой квадрат, к северу: чует мое сердце – там они гнездятся.
– Да, а как же этот твой ворон?
– На разведках он.
– Может быть, может быть… А почему ты сказал – они?
– Она, оно, он… Какая разница, как назвать эту погибель, лихо, нечисть? Как ни назови, нечисть – и есть нечисть.
– Вот завтра и переберемся, а сегодня еще здесь поищем, по приметам. День… здесь и белым днем тотально некросом фонит, как в могиле… Теперь ты с лозой впереди, я страхую.
Денис стремительно набирал опыт лесной жизни: после острого и сытного обеда, даже после кружки чая, захотелось пить, но теперь он кое-что понимал, выбрал ручеек почище: хвоинки и насекомые-водомеры не в счет. Похуже лимонада, но терпимо… Солнце то и дело выглядывало, посмеиваясь, из-за деревьев, веселым шариком скакало по невысоким купам, зудела, не приближаясь, мошкара, красных ягод вдоль дороги полно, земляника, вероятно… Странно, оказывается, она водянистая и вовсе не такая сладкая, как садовая клубника… Но зимой и клубника, где бы ее ни покупали и как бы она ни выглядела, тоже не сладкая. Хорошо в лесу, спокойно, даже все беды чуть отступили на время, отлегли от сердца. Приедет в город, обратится к… Отцу, давно пора бы… Еще не все потеряно. Он не откажет насчет мамы, Ему, надо полагать, все по силам…
Так Денис шел, успокаивал сам себя и совсем забыл совет Игоря Бороды – не сворачивать с дороги…
Странные мужики, между прочим, но хорошие. Этнографы они! Оружие, небось, трофейное копают, следопыты. А вот здесь по тропе явно можно срезать хороший «живот»: так, Пи эр минус два эр, где эр метров триста… ну двести пятьдесят… Морка, нам направо, по тропе, вперед!
Денис спустился в длинный пологий овраг, резво взбежал на приветливый холмик, почти лысый, если двух засохших сосенок не считать, сбежал вниз и окунулся в густейший кустарник. Может, это боярышник, а может… Хорошо, что тропинка четкая… и не одна… Морка, ну-ка глянь сверху, куда идти… Ладно, идем, хотя мне казалось, что надо бы левее взять. Денис заблудился и попытался было все бремя и ответственность взвалить на ворона, но тому, похоже, безразлично было, куда путешествовать, всюду хорошо, когда хозяин под боком, а колючки, бездорожье и слякоть его, крылатого-пернатого, не волновали вовсе. Денис хотел только одного: вернуться к плешивому холму, а оттуда к дороге, а там уж только по ней, – срезать петли он в городе будет. Но нет никакого холма, как ни кружи, а кустарник все не кончается. Чуть с тропы сошел – вода подо мхом. По тропе идти – терпимо, но сколько можно? Сколько он идет – час? Полтора? Надо было время засечь…
День давно уже перевалил за половину, а Денис не очень-то и устал. Он шел и шел вперед, словно бы инстинкт вел его на некий свет или запах. Зуд в пальцах не прекратился, но стал другим! Точно, другим. Даже и неприятным его назвать нельзя, напротив, что-то знакомое… Денис остановился, шлепнул ладонью в ладонь и развел в стороны большие пальцы: здоровенная горячая муха неуверенно вылетела из рук и тотчас стала Ленькиной добычей, – только коготь из-за плеча мелькнул.
– Занятно. А ну-ка еще: оп… Факир был пьян. Но все равно интересные здесь места, целебные: энергия прямо из воздуха так и прет. Вот бы где надо силу копить, месяца бы хватило… Все, все, Ленька, напрасно ты стойку держишь, кончились конфекты… О-опс… Мор! Ко мне и ни звука! Идем аккуратно, приветливо…