Нечисти
Шрифт:
Соврал Соныч, чтобы успокоить Лешину бабку, ведьму старую: парень сам должен справиться, даже без своих зверей, не надеясь на помощь, чтобы из добытой мощи ни пылиночки в атмосферу не ушло. Опасно? Ну а где ж задаром оделяют? И нет таких мест на самом деле. Устал Соныч от западной суеты, за считанные дни умаялся. То ли дело в горах, где круг общения меняется неспешно, согласно срокам человеческих жизней, где людишки вежливы, знают свое место и никто не надоедает прогрессом и проблемами. А здесь... Но вот и в горах теперь не спрятаться от новых будней – найдут. От тех не будет пощады, и забывчивостью они не страдают... О! Получилось. Прет напролом, без деликатности, с сопением, победитель! Это отрадно. Может, еще и поживем... при Алексее Петровиче. Хотя он вроде и не рвется в вожди, как и его папаша не рвался.
– Вижу, вижу, поздравляю! Алеша? – Леха вместо ответа подошел к берегу, брякнулся на четвереньки и напился прямо из Нарвы. Потом сорвал с себя рубаху и вытер мокрое лицо. Помедлил немножко и уселся на камень, с которого вскочил старик. Мурман выскочил из дыры, вслед за Лехой сунул морду в воду, полакал вдоволь, отряхнулся, вывернулся поближе к хозяину и тут же свел на нет все следы утираний, всего и нужно было – два раза лизнуть.
– Отстань, отстань, Мурмаша, ну не до тебя...
– Леша, что с тобой? На тебе лица нет. На, есть же лимонад, попей?
– Нормально, дядь Ёси, напился уже. Этот привкус поганый – ничем его не забить. Ты куришь?
– В данное время – нет. Но так положено было, ты же знаешь. Кровь его, плоть его. Невкусно, но полезно. От тебя такой мощью шибает – о-хо-хо! А я в этом деле понимаю лучше многих. Только у твоего несметного отца я такое ощущал.
– Как это – несметного? Богатства бывают несметные, рати... обычно вражеские... О-о-ойй...
– Что такое?
– Ща блевану.
– Ни в коем случае, терпи. Отвлекись. А что это?
– Меч, не видно, что ли? А это – это его, типа жезл, скипетр... У него забрал. Дядь Ёси...
– Рядом я.
– У него одна лапа верхняя серая, относительно большая, а другая – маленькая такая, розовенькая, морщинистая...
– Бывает. Ты не ранен?
– Ни царапины. Знаешь, он ведь попросил не убивать его. Зуб даю: мыслью попросил – не убивать.
– Надеюсь, ты не проявил глупой жалости и не дался в обман?
– А в чем обман-то? Он ко мне не приходил и меня не трогал. Наоборот: ты бы видел, как мои архаровцы в две хари крысиное поголовье сокращали... Ладно, крысы – хрен бы с ними, но этот, король... Он не совсем и крыса... был...
– При случае он бы тебя не пожалел, если бы сила на его стороне была.
«Бы» – оно, конечно – «бы»... А пока я только и делаю, что кровью омываюсь. Чтобы с успехом и дальше ее проливать.
– Даже если бы и так, ты теперь не только о своем благополучии должен думать. Тебе знаком смысл слова «уповают»?
– Знаком.
– Так вот все наши родичи во все сторонах света на тебя уповают.
Леха шмурыгнул носоглоткой и сплюнул.
– Если они такие, как вчерашние, то подавись они своими упованиями. Куда мы теперь, возвращаемся?
– Погоди. Хочу, кстати, рассказать, как твой отец меня спас. Слушаешь?
– Слушаю. А где лимонад?
– Держи. Дело было очень давно, так давно, что я чувствовал себя молодым. Пожалуй, даже и был молодым. И были мы в то время с твоим батюшкой друзья – не разлей вода, несмотря на разницу в опыте, в возможностях... Звали его тогда отнюдь не Петр Силович, выглядел он иначе, чем напоследок, это как раз ему ничего не стоило... Его возраста, кстати, я так и не ведаю, шапка с головы падает – на такую гору смотреть... Итак – вместе мы по девкам, вместе воевали, вместе безобразили, жили в свое удовольствие, короче говоря. И вот однажды меня тяжело ранили, вдобавок отравили волшебством – и я умирал. И когда пришла ко мне Она, Смерть, Петр Силыч не допустил ее ко мне, натурально схватился с нею в обнимку, двое с лишним суток бился с нею врукопашную, не допуская через порог, пока мне противоядия не нашли. Никогда ничего подобного я ни от кого и ни о ком больше не слыхивал! Более того, сквозь бред мне показалось... но может, это был только бред. Сам Силыч только отсмеивался на мои вопросы... Виделось мне, что он даже пытался подол ей задрать... Но – не ручаюсь, вполне возможно, что это мне причудилось... А еще через неделю он же осерчал и чуть было меня не прикончил, уж не помню – по уважительной ли причине, с дурости ли... А еще через годик совершенно случайно выпал мне редчайший шанс вцепиться ему в слабое место и поквитаться за обиду, которую я ныне начисто не помню... Не воспользовался, как
К чему я веду. Твой отец был не только могучим, но и очень умным колдуном. Это он первый понял, что родичи, достигшие определенной степени могущества, не должны жить бок о бок: непременно кто-нибудь кого-нибудь срубит. Если встречаться – только по серьезной причине и ненадолго. Вот – жезл. Ты что чувствовал, когда его в руки брал?
– Так тряхануло, что едва глаза не выскочили, а потом – ничего, нормально. Чуть-чуть пальцы покалывает, но не больно.
– Это означает, что он тебе покорился, жезл. Если бы я попытался его взять, сейчас, после тебя, то вполне возможно, что и ноги бы протянул. Потому что ты стал гораздо сильнее меня. Когда я говорю – гораздо, я имею в виду, что наши с тобой силы теперь малосравнимы, как у кабана против слона. Вчера еще я думал, что буду тебя учить нашим премудростям, а сегодня понимаю, что – все. Закончили обучение. Чему надо, всяким там фокусам да заклинаниям, тебя Ирина Федоровна научит, если захочешь, но твоих сил отныне и до смерти хватит, чтобы просто брать и лепить из окружающего, как из глины лепят. Тоже не элементарно, но это уж ты сам. А я, если мне жизнь дорога, должен буду дружить с тобой на расстоянии и встречаться изредка... Если, конечно, доведется нам повторить это счастье... Что?
– А мой отец был такой же силы?
– Может и большей, не мне сравнивать. Победишь сатаненка, значит, ты сильнее. Давай, давай, спрашивай, пока можно, а то я уже нервничаю, охранные заклятия перебираю. Ты на меня не злишься, нет?
– Вчера злился, сегодня в подземелье – тоже еще злился. Теперь – вроде бы нет.
– Вроде бы... Спасибо. Но все же – поторопись... Пойми меня правильно...
– А как же бабушка, вообще деревенские?
– Ну что ты, там нет проблем, они обладают обычной колдовской способностью, ничего серьезного. Слон не может раздавить муравья, живи спокойно, на радость своей бабке. Она очень тобой гордится и очень тебя любит, кстати, как родного.
– А где мне искать этого?
– Ты бы чего-нибудь полегче спросил. Мне вот позарез в деревню заскочить, но не знаю, как бы тебе попрямее сказать... давай разными путями, я весь в панике. – Соныч вроде бы и смеялся сквозь бороду, но в глазах у него скакало беспокойство, и Леха проникся.
– Хорошо. Но знаешь, дядь Ёси, тебе есть, а мне нечего пока в деревне делать, я прямо в Питер махну. Я ведь теперь абсолютно точно ощущаю: он в Питере. А потом, если все нормально будет, сразу же к бабушке. Ты ей расскажи, что тут произошло, постарайся в мажорном ключе, передай привет и так далее. Объясни, что – нужно так. Да, и захвати Мурмана, пусть бабушку охраняет. С собой я его не возьму: один раз он потерялся – хватит, и так переволновался за него. Мурман! Иди сюда. Тихо, тихо... Где твое ухо?.. Будешь жить у бабушки и ждать меня, понял? Вот его – не трогать, он свой. Он тебя отведет домой. Домой. Я вернусь, а ты будешь ждать у ба-буш-ки! Вроде понял, ишь как заскулил. Дурачок мой, дурачок, я буквально на несколько дней, а потом всегда будешь при мне. Честно! А Аленку с собой возьму, не хочу их друг с другом оставлять. Что это?
– Деньги. Современные рубли и эта... твердая валюта. Правильно я назвал? Мне в горах они ни к чему. Тебе, с твоим потенциалом, теперь тоже деньги без особой надобности, но все-таки...
– Ништяк! Никогда столько в руках не держал! Дядь Ёси, спасибо, я вот это возьму, а остальное – бабушке отдай, ладно?
– Как скажешь. Обниматься не будем, у меня от одной твоей ауры под ложечкой сосет, потому что она в тебе как снежная лавина в горах – может сорваться от любого магического либо колдовского толчка и похоронить под собой все окружающее. А поскольку на данный момент окружающее – это я, старый, но еще жизнелюбивый Ёси, то...