Нечто подобное
Шрифт:
Мужчина-двойник встал и светски приветствовал его:
— Доброе утро, мистер Страйкрок.
— Мори уже приехал? — Чак огляделся.
— В какой-то степени — да, — ответил мужчина-двойник. — Он вышел на улицу купить кофе и пончик.
— Отлично, — сказал Чак и снял пальто. — Ну что, народ, готовы лететь на Марс? — спросил он двойников, вешая пальто на крючок.
— Да, мистер Страйкрок, — ответила, кивая, женщина-двойник. — И мы в хорошем настроении. Вы можете на нас положиться. — Она услужливо улыбнулась ему по-соседски. — Это будет облегчением — покинуть Землю с ее репрессивным законодательством. Мы слушали по ФМ новости об Акте Макферсона.
— Мы считаем его ужасным, — сказал мужчина.
— Вынужден с вами согласиться, — сказал Чак. — Но что можно сделать? — Он оглянулся в поисках почты; как всегда, она затерялась где-то в ворохе вещей.
— Можно иммигрировать, — предложил мужчина-двойник.
— Гм-ммм, — рассеянно ответил Чак. Он обнаружил неожиданную пачку счетов от поставщиков деталей, причем счета выглядели свежими. С ощущением надвигающегося ужаса он стал их просматривать. Видел ли их Мори? Возможно. Увидел их и затем отшвырнул прочь, с глаз долой. «Товарищество Фрауенциммера» работало лучше, если ему не напоминали об этих сторонах жизни. Как дебильный невротик, оно вынуждено было прятать от самого себя некоторые аспекты реальности, чтобы вообще функционировать. Едва ли это было идеальным решением, но. что было альтернативой? Быть реалистичным — означало сдаться, умереть. Иллюзии инфантильной натуры были необходимы для выживания крошечных фирм, или по крайней мере так казалось им с Мори. В любом случае оба они провозгласили такое отношение. Их модели-двойники, взрослые модели, не одобряли этого, их холодное, логичное восприятие реальности было полной противоположностью, и Чак всегда чувствовал себя немного смущенным, обнаженным перед ними. Он знал, что должен был быть лучшим примером для них.
— Если бы вы купили драндулет и иммигрировали на Марс, — сказал двойник-мужчина, — мы были бы вашими семпосо.
— Мне бы не понадобилось семейство по соседству, если бы я иммигрировал на Марс, — сказал Чак. — Я бы поехал с целью удалиться от людей.
— Мы были бы очень хорошим семейством по соседству, — сказала женщина.
— Послушайте, — сказал Чак, — вам не нужно убеждать меня в ваших достоинствах. Я знаю больше, чем вы сами.
И верно. Их самонадеянность, их серьезная честность забавляла, но и утомляла его. Он подумал, что в качестве семейства по соседству эта группа двойников была бы очень утомительна. Все же это было то, чего хотели иммигранты, фактически то, чего они желали, оказавшись в редконаселенных колониальных районах. Он мог это понять; в конце концов, это было дело «Товарищества Фрауенциммера» — понимать их.
Человек, когда он иммигрировал, мог купить соседей, купить копию существующей жизни, звук и движение человеческой деятельности — или по крайней мере ее механические заменители, — чтобы поддержать его психику в новом окружении стимулов, а возможно, Господи прости, и в полном их отсутствии. И вдобавок к этому основному преимуществу в области психологии было также и практическое преимущество. Группа семейства по соседству разрабатывала участок земли, возделывала его, засаживала, орошала, делала его плодородным и очень продуктивным. А урожай переходил к человеку, потому что соседское семейство, по правде говоря, жило на задворках его участка. То есть они не были соседями, они были частью его антуража. Общение с ними было по существу постоянным диалогом с самим собой; семейство по соседству, если они работали правильно, подхватывало скрытые мечты и надежды поселенца и детально возвращало обратно, облекая в слова. Терапевтически это было полезно, хотя с точки зрения культуры это было немного стерильно.
Мужчина уважительно произнес:
— Вот и мистер Фрауенциммер.
Взглянув, Чак увидел, как дверь конторы, покачиваясь, медленно отворилась. Осторожно неся чашку кофе и пончик, появился Мори.
— Слушай, дружище, — хрипло сказал Мори. Он был маленький, круглый, всегда потеющий, как отражение в плохом зеркале. Его ноги не вызывали доверия: казалось, что они едва его держат. Качаясь, он шагнул вперед. — Извини, — сказал он, — но, боюсь, мне придется тебя уволить.
Чак уставился на него.
— Я не могу больше тебя держать, — сказал Мори. Вцепившись в ручку кофейной чашки своими короткими пальцами, он искал место, чтобы поставить чашку и пончик среди бумаг, инструкций, захламляющих письменный стол.
— Будь я проклят, — сказал Чак. Его голос прозвучал слабо.
— Ты знал, что это грядет. — Голос Мори превратился в мрачное кваканье. — Мы оба знали, что я еще могу сделать? У нас неделями нет оборота. Я не виню тебя. Пойми. Взгляни на эту группу семпосо, болтающуюся вокруг без дела — просто болтающуюся. Нам следовало бы давно их выбросить.
Достав свой огромный ирландский льняной носовой платок, Мори промокнул лоб.
— Извини, Чак. — Он с тревогой посмотрел на своего подчиненного.
Двойник-мужчина сказал:
— Это очень печальные новости.
— Мне тоже так кажется, — добавила его подруга.
Сверкнув на них глазами, Мори зашипел:
— Эй вы, жестянки, не суйтесь не в свое дело. Кто спрашивал вашего несуществующего, искусственного мнения?
Чак пробубнил:
— Оставь их.
Он был ошарашен этой новостью; эмоционально он был застигнут врасплох, несмотря на то что разумом предполагал это.
— Если уйдет мистер Страйкрок, — заявил двойник-мужчина, — мы уйдем с ним.
Мори раздражительно заворчал на двойника:
— Какого черта, ты просто ископаемое. Отползи в сторону, пока мы проясняем это дело. У нас и без тебя хватает неприятностей. — Усевшись за стол, он открыл утреннюю «Хроникал». — Весь мир катится в пропасть. Это не только мы, Чак, это не только «Товарищество Фрауенциммера». Послушай этот кусок из сегодняшней газеты: «Тело Орлея Шорта, техника по обслуживанию, было обнаружено сегодня на дне шестифутового чана с застывающим шоколадом на кондитерской фабрике компании „Сен-Луис“».
Он поднял голову:
— Все мы получаем этот «постепенно застывающий шоколад» — вот так. Это наша жизнь. Я продолжу. «Шорт, пятьдесят три года, не вернулся вчера вечером домой после работы и…»
— О’кей, — перебил его Чак, — я понимаю, что ты пытаешься сказать. Сейчас как раз тот самый случай.
— Точно. Нынешнее состояние дел совершенно невозможно контролировать. Приходится становиться фаталистом, смириться. Я уже смирился с тем, что увижу «Товарищество Фрауенциммера» закрытым навсегда. Это будет следующей ступенью.
Он хмуро посмотрел на группу семейства по соседству.
— Я ие знаю, для чего мы вас создали, ребята. Нам следовало бы состряпать шайку уличных карманников достаточно высокого класса, чтобы заинтересовать буржуазию. Слушай, Чак, вот как заканчивается эта ужасная заметка в «Хроника л». И вы, двойники, вы тоже послушайте. Я дам вам представление о том мире, куда вы пришли. «Его деверь, Антонио Коста, приехал на кондитерскую фабрику и обнаружил его на глубине Трех футов в шоколаде, — сообщила полиция города Сен-Луис». — Мори с остервенением закрыл газету. — Я хочу сказать, как вы собираетесь включать события такого рода в свое мировоззрение. Это чертовски ужасно. Это вас разрушит. А хуже всего то, что это настолько ужасно, что просто смешно.